Отпетые плутовки

Вроде бы Сашка рассуждал правильно, я опять покосилась на него: честность и желание лечь костьми ради блага нашей семьи настойчиво читались в его физиономии. А вдруг против обыкновения Багров не врет и все действительно обстоит так, как он говорит? Поди разберись.

— Ладно, — вздохнула я. — Взять у Юльки машину без спроса нетрудно, а ее вещи и того проще. Когда пойдем на дело?

— Чем скорее, тем лучше. Я присмотрю за ними сегодня, а ты двигай к подруге.

Юлька была в ресторане. Увещевать меня не стала, покачала головой и заявила:

— Будем считать, что ты в отпуске. Мордаха твоя просто светится от счастья, выходит, твой Багров дурака не валяет, а ведет себя как положено.

Я потопталась возле Юлькиного стола, прихватила ключи от ее машины и, маятно вздохнув, решила малость пошептаться с ней. В отцовских делах она понимала столько же, сколько я, и мы сошлись во мнении, что Багров может врать, а может и правду говорить, и другого способа узнать, что он затеял, нет. Выходит, придется ему помогать. На том и порешили.

К вечеру я была дома, Сашка меня поджидал.

— На машине? — спросил, хмуря брови.

— Конечно.

— На Юлькиной?

— Как ты велел.

— А шмотье ее прихватила?

— Прихватила и даже купила парик. По-моему, похоже.

Через двадцать минут в парике и Юлькином любимом платье я стояла перед зеркалом и таращила глаза. Конечно, спутает нас только дурак, с другой стороны, если в сумерках особо не приглядываться… черт его знает.

— Годится, — кивнул Сашка, оглядев меня критически. — Очень даже ничего, хотя в своем обличье ты мне нравишься больше. К тому же Юлька твоя — баба вредная, а я вредных не люблю… Отдохни, в десять поедем.

— Куда? — не поняла я.

— Как куда? — развел руками Сашка. — Фээсбэшников ловить.

— Сегодня?

— А то… Сделаем дело и в сторону.

Такая поспешность пришлась мне не совсем по душе, и я стала поглядывать на телефон, но Сашка вертелся рядом, и позвонить не было никакой возможности.

В 22.15 он вдруг сказал:

— Присядем на дорожку. — Мы в этот момент лежали. Сел, подмигнул мне и заявил:

— Бог не выдаст, свинья не съест.

На Юлькиной машине мы отправились к месту проведения операции. Переулок в самом деле был тихим, ничем не примечательным и для всяких там нападений очень удобным. Располагался он в трех кварталах от дома отца, в тот момент я об этом не подумала, зато спросила о другом:

— Чего это они с докладом так поздно?

— О чем же докладывать утром? — удивился Сашка, приткнул машину возле тротуара, но как-то по-дурацки: передние колеса вывернул, а заднее правое взгромоздилось на поребрик.

— Значит, так: появятся они минут через десять, переднюю дверь оставишь открытой, встанешь рядом, как заметишь их, маши рукой, постарайся, чтобы они тебя увидели вон оттуда. Было бы просто здорово, остановись они вот в этом месте. Веди себя естественно, скажи: сломалась машина, попроси помочь. Улыбайся… Ладно, учить не буду, сама не дура. Заставь хоть одного выйти… держи. — Сашка сунул мне в руку газовый баллончик.

— Это зачем? — испугалась я.

— Выйдет, ты его… одним словом, нейтрализуй. Я ж говорил: в машине их обычно трое, с такой оравой мне не справиться. Сможешь? — спросил он с сомнением.

— Смогу, — без особой уверенности кивнула я, испытывая непреодолимое желание немедленно отсюда удрать.

— Красный дом видишь? — ткнул пальцем Сашка в сторону обычной пятиэтажки.

— Ну…

— Они едут туда. Так что все должно произойти предельно быстро, а мы смыться отсюда еще быстрее. Вопросы есть?

— Конечно, — обрадовалась я.

— Стоп, — пресек меня Сашка. — На долгие базары времени нет. Ну… ни пуха тебе… — Сашка проникновенно меня обнял, поцеловал и даже перекрестил, а черти в его зрачках скривили гнусные рожи.

— А ты куда? — сообразила спросить я.

— Я по соседству, вот в этих кустиках. И помни: от того, как ты сейчас сработаешь, зависит моя жизнь, а возможно, и жизнь твоего отца, — со вздохом добавил он и шагнул к кустам.

— Сашка, а машина-то у них какая? — растерялась я.

— Белая “девятка”.

— Та самая? — обрадовалась я неизвестно чему.

— Ага. Людишек у них тоже не хватает. Все. Я рядом, ничего не бойся и верь в

Победу.

Легко ему говорить: в чью, интересно, победу я должна верить? Не успела я как следует развить эту мысль, из-за поворота вывернула белая “девятка”. Шла она на большой скорости, я испугалась, как бы не проскочила мимо, и ни о чем другом уже не думала. Выпорхнула на дорогу и замахала рукой. Они притормозили, потом вовсе остановились рядом со мной, а я на всякий случай попятилась к своей машине, вдруг сообразив, что “девятка” хоть и белая, но вовсе не та, которая преследовала нас на днях. Та выглядела жуткой развалюхой, а эта — новенькая. Тут передняя дверь открылась, и парень, выглянув из кабины, улыбнулся мне так радостно и лучисто, что я малость обалдела.

— Здравствуй, Юлечка, — проронил он игриво.

— Привет, — нахмурилась я, невольно подражая Юлькиной интонации.

— Чего случилось, а?

— Не знаю. Не заводится, мерзавка. Парень вышел, две двери разом открылись, и в них возникли еще две любопытные физиономии, самое невероятное: тоже с улыбками.