Отпетые плутовки

— Завтра дождь будет, — вздохнул Сашка и добавил:

— Разболелась, проклятая…

Я подошла поближе, присела и внимательно посмотрела в его лицо, напомнив себе: каким бы жуликом Сашка ни был, рана на боку настоящая.

Я коснулась ладонью его лба, мне он показался горячим, измученные глаза смотрели умоляюще.

— Ты чего? — в третий раз задала я вопрос, вышло испуганно.

— Черт его знает… лихорадка. Трясет всего. Не могу согреться. Машка, в пиджаке у меня таблетки, принеси сразу три.

Таблетки в самом деле были. Этикетка на тюбике отсутствовала, я понюхала лекарство, высыпала таблетки на ладонь, взяла одну и разжевала. На вкус аскорбинка. Я покачала головой и вернулась к Сашке, дала ему лекарство и стакан воды,

— Спасибо, — тихо сказал он и прикрыл глаза.

— Если что понадобится, позови, — сказала я.

— Ты уходишь? — Глаза его вновь открылись. — Посиди со мной немного, — попросил он жалобно. Я села по-турецки на пол, уставившись на Сашку, он сграбастал мою руку и “запел”:

— Я, когда в госпитале валялся, все о тебе думал. Боялся, помру, так тебя и не увидев. Душа у меня изболелась, ну… за то, что правду тебе не сказал.

— А сейчас скажешь? — съязвила я.

— Машка, мне самому это задание не по нутру было. Честно. Я ведь как рассуждал: разозлишься ты на меня и думать забудешь… Может, и к лучшему. Муж из меня никудышный… Из госпиталя несколько раз хотел письмо отправить, три месяца у меня под подушкой лежало, но не рискнул, уж больно подло выходило: мол, испугался, что коньки отброшу, и про тебя вспомнил, а на что тебе инвалид, раз здоровый сбежал без оглядки?

Стало ясно: Сашка окончательно заврался, на инвалида он походил так же, как я на Геракла. Тут я опять вспомнила про шрам и внимательно посмотрела в его глаза. Ни одного черта в них не наблюдалось.

— Ладно, — сказала я, поднимаясь. — Лекарство начнет действовать, ты уснешь. И мне пора.

Однако Сашка мою руку не отпускал.

— Думаешь, я просто так объявился в этом городишке? Душа у меня болела.

— Ты вроде говорил, у тебя задание? — подивилась я.

— Задание — одно, а душа — другое.

Сашка резко приподнялся, одновременно дернув меня за руку, и я рухнула ему на грудь.

— Не трогай меня, — заявила я грозно, но и я и Сашка знали — это я так, дурочку валяю.

Через пару минут мы обнялись, а еще через полчаса я призналась Багрову в любви, он неожиданно заявил, что тоже меня любит и вообще всячески развивал эту тему, чем вызвал некоторое удивление: год назад такие разговоры он не приветствовал.

Утром, услышав шум в прихожей, я с трудом продрала глаза. Хлопнула входная дверь. Я испугалась, но, почувствовав на груди Сашкину руку, успокоилась, приподняла голову и увидела Юльку. Та стояла на пороге кухни, вытаращив глаза, за ее спиной стоял папа. Про выражение его лица мне и вовсе говорить не хочется.

— Здравствуй, Машка, — брякнул он, попятился и сказал:

— Извини.

Юлька закрыла дверь, а Багров проснулся.

— Одевайся, — зашипела я.

— А? — спросил он, туго соображая спросонья.

— Папа пришел.

— Что? — Сашка окончательно прoснулся и стал натягивать штаны. Я решила пояснить:

— Он не из-за тебя пришел, а просто… Не дергайся.

Как выяснилось позднее, папа с Юлькой приехали сообщить мне скорбную весть о гибели Валеры, ну и поддержать в трудную минуту. Однако, застав нагишом в собственной кухне в обнимку с Багровым, начисто забыли, зачем прибыли.

Через полчаса мы чинно сидели за столом и пили чай. Папа старался преодолеть смущение и был со мной преувеличенно ласков, поглядывал на Сашку и вздыхал. Багров демонстрировал свои лучшие качества: скромность, уважение к старшим и большую любовь ко мне. Юлька сверлила его взглядом и хмурилась.

— Давно в наших краях? — спросил папа.

— С неделю, — ответил Сашка. Папа покосился на меня, крякнул и вновь спросил:

— Надолго?

Сашку вопрос поверг в раздумье.

— Не знаю, — неуверенно сказал он. — Это зависит от Марьи Павловны.

От меня тут, конечно, ничего не зависело, но я на всякий случай улыбнулась. Высидев минут сорок, папа с Юлькой отбыли, причем она без намека на вежливость сказала:

— Жду тебя на работе.

Папа ничего не сказал, пожал Сашке руку, меня чмокнул в лоб и удалился.

Я мыла посуду, а Багров бродил по квартире и насвистывал. Выглядел он невеселым, должно быть, решив, что, если смоется теперь, мой отец уж точно его из-под земли достанет и погонит под венец.

Совершенно напрасно беспокоился, между прочим.

— У тебя есть какие-нибудь дела? — спросила я, закончив возню с посудой.

— Нет. Откуда? То есть на данном этапе никаких дел.

— Тогда готовь обед, а мне надо съездить к Юльке.

— Ага… Не скажешь, что твой отец очень обрадовался. Да и подружка его тоже. Будут воспитывать?

— Возможно.

Я помахала ручкой и отбыла. За углом в тени тополей стоял темно-зеленый “Шевроле”, я села рядом с водителем и кивнула:

— Привет.

— Привет, — улыбнулся Денис. Мы немного подождали, глядя на дверь моего подъезда. Через пятнадцать минут появился Сашка. Огляделся, сунул руки в карманы брюк и весело зашагал к остановке. От стоянки возле третьего дома отделились бежевые “Жигули” и ненавязчиво пристроились за Багровым.