Оторва с пистолетом

Будь Лена в менее сонном состоянии, она бы, наверно, забеспокоилась: а стоит ли тут чаи распивать, когда ясно, что этот симпатичный Валечка, видать, пасынок крутого авторитета и за ним сюда, на эту самую бабушкину квартирку, могут пожаловать не самые лучшие гости. Например, менты, которые могут этого вежливого мальчика искать не за благородное спасение девушки — это в принципе недолго и придумать! — а за конкретную мокруху. Или, кстати о птичках, за изнасилование все той же девушки. Но могут случиться варианты похуже. Сюда могут заявиться жаждущие мести какие-нибудь ташкентские бандюганы, у которых Валечка братка замочил, или родственники пострадавшей девицы, которые захотят Валечке яйца отрезать, чтоб впредь не баловался. Восток — дело тонкое, аж до ужаса! Опять же, всяких красивых сказочек можно много придумать — и насчет благородного отчима (Лена, вообще-то, тоже когда-то считала, что ей повезло с отчимом — до тех пор, пока он пить не начал), и насчет спасения девушки — а все куда проще: задолжал несколько тысяч баксов, слинял, а теперь ждет, когда бригада приедет, чтоб их из него вытряхнуть.

Такие мысли у нее в голове и впрямь пошевеливались, но как-то уж очень вяло. Лена опять ощущала себя смертельно усталой, безвольной и совершенно равнодушной к собственной судьбе — почти так же, как прошлой ночью, когда они с «сиплым» ползли по снегу через болото. И глаза никуда смотреть не хотели, и вообще вся она была как вареная…

Как и когда она окончательно задремала, Лена не запомнила. Почему при этом со стула не свалилась — тоже. И вообще, как она очутилась на том самом бабушкином диване, где провела позапрошлую ночь, абсолютно не запомнила. Точно так же, как сегодня днем, проснувшись на печке под овчиной в одной майке.

Правда, на сей раз Лена проснулась одетой. Никто с нее ничего не снимал — ботинки она сама сняла, еще в прихожей, перед тем как садились пить чай. Правда, кто-то заботливо укрыл ее одеялом. Конечно, этот кто-то мог быть только Валентином. В принципе, наверно, он мог и диван раздвинуть, и улечься рядом. В конце концов, если девица, придя в гости к молодому человеку, неожиданно засыпает в девятом часу вечера — это немного странно. Даже может в глазах некоторых выглядеть как некая уловка, поощряющая юношу на всякие там мелкие подвиги…

Но, как видно, Валентина на подвиги не потянуло, тем более что, насколько Лена помнила, они с ним только чай пили. Бабушкин внук мирно храпел аж в кухне. Вот чудак! Что же он, на полу спит, что ли? Лена, чисто из любопытства, на цыпочках прокралась через прихожую и заглянула в кухню, чтоб посмотреть, как ташкентский житель устроился и не страдает ли бедняга от своей излишней скромности?

Оказалось, нет. Валька вполне комфортно устроился на раскладушке с матрацем. Оказывается, над дверью имелся шкаф-антресоль, которого Лена как-то не приметила прежде. Видать, в шкафу еще с давних времен хранились раскладушка и тюфяк, подушку юноша тоже где-то сыскал, ну а бельишко, похоже, забрал с дивана. Возможно, еще то, которое Лена позавчера себе стелила.

Дрых — и в ус не дул. Да еще на кухне, как будто в комнате места не хватало.

Странно, но оттого, что Валентин отправился спать на кухню, Лена даже немного обиделась. Может быть, потому, что две ночи подряд оказывалась в одном помещении с мужиками (она все еще считала Валерию «сиплым мужиком!») и никто на нее не обращал внимания.

Нет, Лена в общем и целом нимфоманией не страдала и вовсе не жаждала спать с кем ни попадя. Хотя, в принципе, если обстоятельства того требовали, могла, как говорится, «поступиться принципами». И вчера, отправляясь в гости к Валентину, вполне допускала, что у этого ташкентского юноши могут возникнуть к ней всякие там влечения. И ежели бы он поставил вопрос ребром: или ложись, или уходи, то Лена не стала бы упираться. Потому что разгуливать по Федотовской, зная, что где-то поблизости шуруют менты в поисках угонщика «шестерки», это все-таки похуже, чем спать в теплой постельке с далеко не самым противным парнем. Конечно, Валентин ей был до бревна и никаких вожделений не вызывал, тем более что Лена умаялась и вообще никаких сексуальных устремлений не имела. В конце концов, это хорошо, что он весь такой правильный и не стал приставать к малознакомой девушке только на том основании, что она заснула у него на квартире. Но то, что Валентин, как и «сиплый» вчера, даже погладить ее не попытался, настраивало Лену на минорный лад. Больше того — это заставляло ее посмотреть на все с иной стороны. Неужели, блин, она такая страшная, в смысле уродливая?