Отойти в сторону и посмотреть

Как тогда, среди барханов на окраине посёлка с поэтически звучащим названием Айгене, воздух вокруг вдруг заструился слоями. Отдельные нити напоминали туман. Другие – как серебряные струны. Третьи – чернее бархатных вспышек неожиданной ночи. Нити овевали фигуру Макса на фоне провала оконного проёма. За которым, как будто из тех же струй, сплеталась странная картина: широкий уступ большого утёса, огромная – наверное, в три человеческих роста – птица, похожая на орла, сидящая на краю, и женщина, стоящая спиной к нам, с развевающимися волосами, облокотившаяся на крыло…

– Ты всегда была моей девочкой, Принцесса.

– Да, мой

король

… – Скажи мне, что с экспедицией.

– Всё нормально. Ребят отправил. Сказал, задержусь на пару дней и нагоню. Объяснил, что и как счёл необходимым. По минимуму.

– А они?

– Обозвали меня новым пророком и укатили.

– Поверили?

– У них нет выбора, моя Принцесса. Не знаю, стоит ли тебе когда-нибудь постигать уроки субординации, но это порой очень забавно. Поверили или нет, но местные власти предупредят со всем рвением молодых сердец о возможных последствиях землетрясения. Те не смогут не прислушаться: один из моих – сейсмолог с регалиями. Да я ещё письмо состряпал для солидности от конторы. Так что как минимум дороги перекроют и спасателей оповестят. А Михаил Афанасьевич – сразу на водохран к гидроузловским, он их там измордует своей интеллигентной непосредственностью. Может, и успеют что предпринять. Уровень спустят, чтобы давление в верхней части ослабить, или ещё чего. А нет, так хоть эвакуируются спокойно.

– А если не будет землетрясения?

– Значит, мы боги. Изменили мир, – он засмеялся. – Точнее, бог. Я даже имя придумал – Малик. От МАкса и ЛИКи.

– Нет. Если не будет землетрясения, ты не подумаешь, что всё это…

– Боже упаси! Я буду только рад – одним бедствием меньше. А что до глупых сомнений, что, ты подозреваешь, могут родиться у меня в голове, то я теперь почему-то с трудом могу представить себе саму процедуру сомнения. БЫЛО же то, что БУДЕТ, правда? А будет оно или нет, теперь важно только до степени спасения нескольких жизней. Но никак не для Малика. Вероятности – штука неуловимая. У меня у самого пока не всё в голове ровно, как высокогорное плато. Но Малик справится. Ведь это он и порождает эти вероятности. Господи, да я тысячу раз за ночь умирал в этом селе! Стоило лишь на миг представить, что ты не нашла бы себя! Или же мне бы всё-таки просто повезло, и я «всего лишь остался бы жив»! И снова блуждать неведомыми краями, что в первом случае, что во втором. Блуждать в темноте и кричать: «Малик! Малик!» И ждать, когда тьма откликнется светом! Бррррр… Прости меня. Я сам только что родился. И я родился нами… Владимир Максимович ещё пытается общаться со мной, но я чувствую, что он уже на грани принятия обета молчания. Так что наше новое имя лучше пока не озвучивать никому – а то в психушку упекут. А нам как-никак подарок преподнесён. Его ещё разменять надо. Двадцать лет – не кило гороху. Тут ещё и о здоровье надо бы позаботиться… А Малик, кстати ещё, по-арабски – властвующий. То есть король, царь. Как тебе такое наше новое имя?

– Значит, ты думаешь, что в любом случае теперь обойдётся?

– Думаю, да.

– Тогда, может, тебе медаль дадут!

Мне вдруг становится весело.

– Дадут-то дадут. Да спрос начнётся такой, как будто вагон золота в тайге припрятал. Хотя… Может, и рассосётся. С нашей-то бюрократией…

– А мы?

– А НАС пока придётся закамуфлировать. На этой планете, в этой отдельно взятой стране, существует масса бумаготворческих гадостей, в которых ни на йоту не предусмотрены правила, как законодательно общаться с богами. В особенности если один из них представляет из себя два так себе вполне с виду человеческих тела. Причём одно – тело несовершеннолетней девицы – учащейся 10-го класса средненькой такой школы. А второе – слегка поношенное и вот уже два дня как небритое сорокалетнее тело вашего покорного слуги.

Макс подходит сзади к дивану, чуть склоняется и обнимает меня за плечи, беря мои ладони в свои и прижимаясь лицом к волосам.

Если бы я уже не умирала, то, наверное, испугалась бы. Ибо когда такие разные тела одного Бога сливаются – одно-единственное огромное сердце Малика на миг останавливается. Прежде чем сделать свой первый вдох. Вдох нового существа, родившегося во вселенной.

Макс отрывается от меня, обходит диван и садится на пол напротив:

– Можно, конечно, плюнуть совсем-совсем на всё, сбежать и романтично, как дети ганджубаса, бегать по полям за кратковременной порцией счастья. Но ведь это до первого куска хлеба, которого не окажется у нас на завтрак, правда? Нет уж. Мы сделаем иначе.

Мы всё сделаем так, чтобы ни одна веточка не шелохнулась, ни одна травинка не осталась примята нашими ступнями и ни один охотник или просто случайный прохожий не видел, как и когда мы покинем этот неуютный лес. И поступим мы следующим образом. Слегка перефразируя всеобщего нашего Михаила Советского Союза[16], «стойте там, слушайте

здесь