Отнимать и подглядывать

Один английский профессор русской литературы – дело было в конце восьмидесятых – предложил мне такой, что ли, проект. Сделать так, чтобы встретились три героя – персонажа детских книг: престарелый Кристофер Робин (он тогда еще был жив), пожилой, но еще крепкий адмирал Тимур Гайдар и я, то есть Денис Драгунский, также известный как Дениска Кораблев. Я сказал: «Да ну, ничего интересного. Подумаешь, герои книг!» Но профессор меня поправил: «Не герои книг, а литературные персонажи!» То есть не реальные люди, описанные в книге о реальных людях, а именно что персонажи. Но – персонажи, у которых есть реальные прототипы. Которых, к несчастью, зовут теми же именами.

Потому что реальных героев книг – туча. Императоры и бизнесмены, спортсмены и артисты, полицейские и воры. А вот таких персонажей с прототипами-тезками – раз-два-три и обчелся.

Но я отказался встречаться с Кристофером Робином (правда, позже я узнал, что Кристофер Робин вряд ли бы согласился), не захотел позвонить Тимуру Гайдару. И вообще, вся эта затея мне показалась нелепой.

Теперь-то, конечно, жалею. А отказался я потому, что мне в те годы был очень неприятен всякий намек на мое «прототипство». Тогда у меня как раз был долгий период застоя и неудач. Преподавание бросил, науку забыл, а литературные (точнее, драматургические) опыты ничего не приносили. Только деньги, и то не очень много. Но ни успеха, ни внутренней радости. В эти годы я просто слышать не мог про «Денискины рассказы». Иногда мне казалось, что это и есть моя судьба – быть героем папиной книжки и более никем. Отдельные злые граждане, которые чувствовали эти мои переживания и хотели меня уязвить побольнее, говорили мне: «Ну а кто ты такой, если честно? Дениска из рассказов!» Мне было обидно.

Потом моя жизнь переменилась к лучшему, и теперь я с удовольствием рассказываю об этой книге.

Имя

Когда я родился, имя Денис было чрезвычайно редким. Причем на протяжении полутораста лет. Драматург Денис Фонвизин («умри, Денис, лучше не напишешь!»). Поэт и герой войны 1812 года Денис Давыдов. В каком-то стихотворении юного Пушкина упоминался казак по имени Денис. Ну и еще был Денис Григорьев из рассказа Чехова «Злоумышленник»: мужичок, который никак не мог понять, что отвинчивать от рельсов гайки нехорошо. Следователь ему говорит, что рельсы могут оторваться от шпал, и может случиться крушение. А Денис Григорьев отвечает, что без грузила рыбу ловить никак нельзя. Вот как он выглядит: «Маленький, чрезвычайно тощий мужичонка в пестрядинной рубахе и латаных портах. Обросшее волосами и изъеденное рябинами лицо. На голове целая шапка давно уже не чесанных, путаных волос. Он бос». Имя Денис усиливает дремучесть образа.

Вот, собственно, и все известные на тот момент Денисы.

Знакомые говорили: «Как странно Драгунский назвал своего сына – то ли Денис, то ли Герасим» (наверное, имелся в виду Герасим из «Муму»). Один наш дачный сосед, повстречав меня маленького на аллейке, сказал мне: «Здравствуй… э-э-э-э… Кузьма!» В школе учителя звали меня то Максимом, то Трофимом.

Но после выхода «Денискиных рассказов» все переменилось. Денисов стало полным полно.

Не знаю, что чувствует Саша или Юра, когда слышит свое имя, громко произнесенное на улице или в многолюдном сборище. Всякий ли раз он оборачивается на зов? Или реагирует только на знакомый голос? Или на имя-фамилию? Но я с детства знал, что Денис – это я и более никто. Поэтому со мной в юности часто бывало такое – молодая красивая женщина радостно зовет: «Денис! Денис! Ну иди же сюда!» – и манит рукой. Я улыбаюсь и ускоряю шаг. Но, оказывается, она не меня зовет, а пятилетнего клопа, который тут где-то рядом копошится.

Почему меня назвали Денисом, я не знаю. Так и не спросил у папы.

Папа