Отнимать и подглядывать

Итак, Власич – с его «красными» убеждениями и почти югославянской фамилией – становится актуальным для уездной России знаком революционера. Того, к кому из родительского дома, от жениха, от заранее вымерянной жизни убегает (реально или в мечтах) мыслящая русская девушка. Выбор Зины становится социокультурно и политически понятным – хотя Власич очень мало похож на Инсарова. Итак, в рассказе «Соседи» недоступным и ангелоподобным объектом желаний овладевает горячий и неблагоустроенный Юг. В рассказе «О любви» объект желаний оказывается в сексуальной власти холодноватого комфортабельного Запада. Кстати, в финале судейский чиновник Луганович получает перевод в одну из западных губерний! Домой поехал и женщину увез.

Однако при всей своей лежебокости и нерешительности Ивашин симпатичен, а Власич – ходячая пародия. Очеловечивание левой альтернативы становится ее опошлением. Революционер в домашнем халате – это обыкновенный провинциальный засранец. Жалко девочку. Жалко ее сексуально неполноценного братца. Власич жалок, но его не жалко – потому что ему хорошо. Засранец пребывает в полном согласии с собой и своими левыми идеалами. Точно так же мил Алехин и малоприятен Луганович.

7

Вот еще моменты из «Соседей», которые надо отметить.

Зина похожа на мать (как Власич – для Зины – на Ивашина). Архаичный и вечный мотив инцеста.

Про Ивашина: «Он не влюблялся, о женитьбе не думал и любил только мать, сестру, няню, садовника Васильича». Интересное признание, кстати. Инцест + гомосексуальность (кстати, в глубине психики и в глубине истории – вернее, «до-истории» – эти два момента связаны).

Ивашин думает: «Или действовать сейчас же, или же упасть на пол, кричать и биться головой о пол». «Скрытый Достоевский».

А результат – ни то ни другое. Темная вода, в которой отражалось ночное небо и перепутались водоросли.

Загадочный бурсак – и крестьян волновал, и дочь Оливьера увлек. Любовь и революция. И смерть в итоге.

Главное (не только в «Соседях», но и везде у Чехова): «говорил он и делал не то, что думал, и люди платили ему тем же». Дурацкое слово – некоммуникабельность. Но, в конце концов, и Тютчев тоже про это самое.

В рассказе «Соседи» нет сюжета. Потому что никто не женился, никто не умер, никто ничего не разгадал. У сюжета могут быть три завершения: свадьба, смерть и разгадка. Эрос, Танатос и Прозрение. Разгадка – не только по-детективному, но и разгадка смысла жизни. «Война и мир», например, кончается такой разгадкой.

Но никак нельзя найти разгадки, ответа на вопрос «как быть» (в обоих смыслах – как поступить и как существовать). Тексты Чехова полны тоской по неизвестному и влекущему «настоящему решению».

«Оливьер поступил бесчеловечно, но ведь так или иначе он решил вопрос, а я вот ничего не решил и только напутал», – думает Ивашин, возвращаясь домой мимо пруда, куда якобы бросили тело таинственного бурсака, засеченного до смерти.

В первоначальном варианте рассказа еще интереснее:

«Оливьер поступил бесчеловечно, но он в тысячу раз больше похож на человека, чем я». Тоже интересно. Странный, едва прочерченный знак: оккупация – карательная экспедиция, Смердяков. Жаль, что нас Наполеон не завоевал. Натяжка? Может быть. Чехов полон недорисованных, недопроявленных знаков.

Вторая женщина, не дающая развода жена Власича, – еще одна символическая ипостась родины. Женщина, Умный и Дурак. Ротный командир и Власич. Умный попользовался и бросил. Дурак всю жизнь тянет лямку забот о ней, а она требует все больше и презирает все сильнее. Попользовался и бросил – как француз Оливьер, который хорошо попользовался арендованным имением, а потом уехал. И дело о насмерть засеченном бурсаке замяли.

8

Но рассказ «Соседи» для меня чрезвычайно интересен еще вот почему. Здесь есть открытое упоминание Достоевского. Одно из пяти-шести, если я не ошибаюсь, таких упоминаний в художественных текстах Чехова.

Помню слова – не помню чьи. Чехов уважает литературный труд своих друзей-современников, боготворит Льва Толстого – и странным образом не замечает Достоевского.