Отмщённый

— Да, я надеялся, что эта мысль придет тебе в голову, — обрадовался Павел. — А то, знаешь, страшно одному в этом доме. Хоть какая-то компания… — Он тоже смутился и закрыл рот. Впрочем, ненадолго. — Пока ты спала, я на всякий случай приготовил тебе постель — вон там, в спальне. — Он показал на проем. — Но не забудь, что самое главное по дороге до кровати — не свалиться в открытый погреб. Там кровать — массивная, железная, с добрых царских времен. Над кроватью в рамках — призраки мертвых людей, но это не самое нежелательное соседство. А я, если не возражаешь, буду спать в той же комнате, только на полу, а в случае опасности выброшусь в окно или успею добежать до погреба. Сейчас немного посидим, потом ляжем и засыпаем наперегонки. Теперь полезная информация: большая часть денег спрятана в нише в трехлитровой банке среди ей подобных. Ее легко найти по желтой крышке. Банки обросли грязью, визуально все равно не поймешь, что находится внутри. Две пятитысячные купюры я сунул тебе в кошелек — на текущие расходы. Пара тысяч евро и немного рублей находятся при мне — моя, так сказать, доля награбленного.

— Ты скромен, — прошептала Катя.

— О, это еще не самая яркая из моих добродетелей, — подхватил Павел. — Я очень разговорчив — если есть хорошая компания. Опять же не курю. Умею шить рукавицы, класть кирпичи, охотиться на бурундука в трудных лесистых условиях… Нет, пойми меня правильно, — спохватился он. — Я вовсе не рассчитываю тебя очаровать…

— Ты говори, говори, — прошептала Катя, закрывая глаза. — Это странно, но в голосе прирожденного зэка что-то есть…

Вскоре прогорела свеча, Павел зажег новую, шепотом проинформировав, что в старом хозяйском «загашнике», помимо свеч и спичек, он выискал сухое постельное белье и страшную ночную сорочку с закрытым воротом, которая отлично будет гармонировать с бледным лицом, распущенными волосами и свечой, помещенной под подбородок. Катя пробормотала, что ей и так страшно, раздеваться она не намерена и будет спать в калошах. Подходило время «для сна». Зевали оба. Они лежали по разным углам маленькой комнаты. Скрипела панцирная сетка — причем скрипела всякий раз, когда Катя делала вдох. Самое подходящее место для этой кровати находилось в музее. Она старалась не дышать без необходимости, отвернулась к стене, напряженно вслушивалась в окружающие звуки. По деревне брехали собаки, под домом заунывно скрежетал кузнечик. В углу возился, выискивая подходящую позу, мужчина со сложной биографией. Он навалил на пол старые фуфайки, укрыл это безобразие простыней и какое-то время ворчал, что в случае опасности должен успеть забросить эту беду хотя бы под кровать. Катя затыкала рот ладошкой, чтобы не смеяться. А потом пришло волнение, онемели кончики пальцев на ногах, сердце забилось с перебоями. Мужчина перестал кряхтеть и замолчал. Она внимательно слушала — не начнет ли храпеть? Но он размеренно сопел и гордо помалкивал. Тоже вслушивался — не захрапит ли женщина.

— Ты спишь, что ли? — нерешительно спросила женщина.

— А хрен его знает, — проворчал мужчина.

— Хрен — он все знает, — вздохнула Катя. — Тебе удобно?

— Не очень.

— Мне тоже. Кровать скрипит, как будто я ее покормить должна… Ой…

— Что такое? — встревожился Павел.

— Тут за стенкой что-то скребется и попискивает…

— Да ты что… — Оба замолчали и стали напряженно вслушиваться. За стенкой никто не скребся и не пищал. Во всяком случае, мужчина ничего такого не слышал. Но это ничего не значило, слух у женщины гораздо тоньше и глубже, чем у мужчины.

— Тебе показалось.

— Да, я тоже так подумала… Ой, там опять кто-то скребется… Боюсь, боюсь… Мне страшно, Павел. А если эта штука вылезет?

Она впервые назвала его по имени. Возможно, это что-то значило. Или ничего не значило.

— Есть решение… — Его протяжный шепот зазвенел, как натянутый нерв. — Уходи с кровати — причем как можно быстрее, пока это чудовище не съело тебя вместе с подушкой — и пристраивайся рядом со мной. Если что, мы с ней вдвоем справимся.

— Лечь к тебе… — Она безбожно тормозила и страшно боялась, что он услышит, как колотится ее сердце.

— Да, и как можно быстрее. Если, конечно, тебе не противно…

Заскрипела сетка — надрывно, с мольбой. Она споткнулась о неровность между половицами, шлепнулась рядом, прерывисто ворча:

— Да ладно, что тут противного, мужик как мужик… Но только на моих условиях, понял? — Она прижалась к нему спиной. — А то много вас тут таких бегает…

Они повернулись друг к другу одновременно, взволнованные, неровно дышащие. Вскипела женская тоска, она стонала в его объятиях, трепетала от новизны чувств. Ни разу в жизни ей не было так хорошо и плохо одновременно. Закружилась комната веселой каруселью, забегали по кругу лошадки и ослики… Они торопливо раздевали друг друга, склеившись губами. Ничего не выходило, слишком много было одежд, миллион препятствий! Они застыли, сделали паузу, отдышались.

— А теперь на время, — пошутил Павел.