Отметить день белым камешком

- Все свободное время я проводил на море, с рыбаками. Приходил из школы, кидал книги в угол, бежал на море, потом на улицу, а перед сном "играл" для себя прожитый день. Я был свободен, никто не смотрел за мной, - я стал курить, полюбил карты; торговцы научили меня работе на базаре, но учеба давалась мне легко, я был отличником, примерный мальчик в школе днем, игрок и курильщик ночью. Потом я поступил в "Чунг Чинь хай скул" - это нечто среднее между университетом и техникумом. Тогда в Сингапур хлынул поток гангстерских фильмов, и мы, естественно, начали играть в бандитов. Если мне не давали главную роль в школьном кружке, я вообще отказывался играть... - Лим усмехнулся. - Видимо, тогда во мне родился режиссер, зачаточное проявление культа силы в искусстве. А потом я пришел во взрослый самодеятельный театр. Там мне давали роль на выходах. Этот щелчок по носу полезен, для режиссерского честолюбия - особенно. У нас были гастроли - мы выступали в других школах. Мы очень любили гастроли из-за того, что это очень "взрослое" слово. В самодеятельном театре я понял, какая великая тайна Станиславский. Мне объяснял это "хобби-режиссер" Тан. Что такое "хобби-режиссер"? Мистер Тан бизнесмен, но все свободное время он отдавал театру, таких у нас большинство. Потом я учительствовал. А когда организовалось радио Сингапура, меня пригласили писать программы по школьному образованию. А уже потом я ушел в режиссуру, потому что был единственным режиссером на ТВ, кто знал классический китайский язык - его называют "мандаринским". Когда я ставлю на мандаринском языке Чехова или Ибсена, я прежде всего обращаюсь к актеру с вопросом: "Почему?" Я против традиции мандаринского театра: актер - это кукла режиссера. Искусство театра это искусство коллектива. Музыка? Что ж... Самые любимые мои композиторы Бетховен, Лист, Шопен, Чайковский, Сметана.

...Лим Тхенг То интересный собеседник. Он рассказал мне, что здесь существуют две группы китайских писателей. Большая часть пишет по-английски, а те, которые пишут по-китайски, несколько схоластичны, ибо они вынуждены выражать себя по-мандарински - на том языке, который понятен всем китайцам, но не всегда доходит до сердца, ибо классический язык обычно в чем-то холоден.

Он рассказывал, что жить здесь литературным трудом или музыкой невозможно, нужно обязательно работать: или в банке, или на телевидении, или в издательстве, или в газете, или в оффисе.

Познакомился с коллегами Лим Тхенг То - режиссерами ТВ Чандра Мохэном и Махмудом Зэйном.

- Пьесы о колониализме? - переспросил Чандра. - Еще рано об этом. Слишком все это близко, слишком в сердце у каждого. Толстой не торопился писать "Войну и мир". Лучше подождать, чем быть освистанным.

- Самая любимая форма передачи? - Махмуд Зэйн задумался на мгновение. История семьи - из вечера в вечер. Да, верно, я был в Японии, и мне их передачи кажутся очень интересными. Это, естественно, не мешает мне ставить Шекспира и Мопассана на малайском языке... За пять лет я поставил триста передач и, говоря откровенно, доволен ими.

...Заехал в музей искусств университета, к Вильяму и Джо. Посмотрел выставку будд. Это фантастично - скульптура буддизма. Джо реставрирует будду пятого века из Малайзии. Я был совершенно потрясен, буддой, найденным в Афганистане, - хохочущий веселый парень, вроде японского Энку. Совершенно иные будды из индийских сект. Другие лица, другие характеры: задумчивость, скорбь, неторопливость мысли.

А потом Вильям и Джо привели меня в зал Родена. 'Они стали очень торжественными, вводя меня в пустой зал. В день - не более пяти-шести посетителей (я вспомнил очереди в наш Музей изящных искусств). Потрясают работы Родена "Руки", "Гимнасты". О выставке в газетах писали лишь то, что она застрахована на полтора миллиона долларов. Ни рассказа о скульптурах, ни разбора творчества Родена - ничего. Только величина страховки и приблизительная стоимость каждой скульптуры.

Совершенно изумительны "Страдающая женщина", "Портрет мужчины", "Крик". Особенно интересен "Портрет мужчины". Он статичен, в отличие от остальных работ Родена, исполненных действия и открыто выраженной экспрессии.

Вечер провел вместе с профессором университета, поэтом Денисом Энрайтом и его женой, художницей Мадлен. У них старинный колониальный дом - большой, двухэтажный. Стены в доме беленые, как в украинской хате. Полы из красного дерева. Трое молчаливых босых слуг - старик китаец и две китаянки.

Рядом - громадный, трехэтажный дом китайского торговца, обнесен колючей проволокой, сквозь которую пропущен электрический ток. Постоянно лают три злющие немецкие овчарки.

- Здесь, - сказал Энрайт, - сейчас очень популярен "киднапинг" - воруют детей почем зря. В последнее время начали, правда, воровать стариков и старух из богатых семей, они доверчивей, чем дети, те уже стали бояться... Насмотрелись наших фильмов, вот и подражают...

Мадлен - художница, работы ее тревожны, интересны.