Открытие математика Матвеева

Дмитрий Де-Спиллер ОТКРЫТИЕ МАТЕМАТИКА МАТВЕЕВА

Громоздкий, тяжело дышащий, со всклокоченными волосами и запутавшейся бородой. Его звали Матвеевым. Он давал уроки математики.

Его повсюду сопровождал дрессированный спрут. Когда Матвеев занимался с учениками, огромный спрут терпеливо ожидал его на улице. В то время, в восьмидесятых годах сорокового столетия, было принято щеголять красотой головоногих домашних слуг.

Своим видом и манерами Матвеев слегка шокировал тех, кто сталкивался с ним впервые. Надо сказать, что и библиотекарь города N-ска несколько удивился, когда однажды увидел, как, придя первый раз к его сыну Алёше на урок, Матвеев обтёр двумя бумажками свои пневмокалоши, спрятал обе бумажки в карман, почистил стёкла очков клоком собственной бороды и, не глядя по сторонам, пошёл на детскую половину дома. Библиотекарь пристально смотрел ему вслед, отметив про себя, что под мышкой у чудака зажат томик Тургенева.

Между тем Матвеев прошёл в Алёшину комнату, представился и сел на краешек стула. Минуты две учитель и ученик конфузливо молчали. Потом вдруг Матвеев заговорил почти скороговоркой:

— Вы знаете, что такое математика? Вы думаете, что математика — это счёт и цифры? Что это формулы, да? Вы ошибаетесь. Математика — это мысль и поэзия. Только поэзия очень своеобразная. Математик всегда думает. Его мысль не останавливается на полпути. Она движется. Неуклонно! Вы помните, как начинается Евгений Онегин?

— Помню. «Мой дядя самых честных правил. Когда…»

— Достаточно. А вам всё понятно в этой фразе «Мой дядя самых честных правил»? Почему вдруг «дядя самых честных правил»? Вы об этом не задумывались?

— Нет, Василий Дмитриевич.

— Потому, что у вас ещё нет математической хватки. А математик непременно задумается. И пойдёт в библиотеку и вызовет голографического духа, ведающего первой половиной девятнадцатого века. А дух ему расскажет про популярную в то время песню, которая начиналась словами: — «Осёл был самых честных правил…» Тогда математик догадается, что хотел сказать Пушкин. Вы меня поняли?

— Понял, понял. Но, Василий Дмитриевич, вы мне расскажете про проблему Аиральди и про неприятности для человечества? Мне папа обещал, что непременно расскажете.

— Расскажу. Только, разрешите, я сначала вам спою одну старинную песню.

И, отбивая такт рукой, Матвеев запел высоким голосом, несколько козлиного оттенка:

За рекой на горе
Лес зелёный шумит.
Под горой за рекой
Хуторочек стоит…

Алёша слушал, положив голову на стол.

Матвеев спел свою песню и приступил к её математическому разбору:

— «За рекой на горе лес зелёный шумит». Я представляю себе это так, говорит Матвеев. — Некто подходит к берегу реки. Тот, другой, берег высокий (за рекой на горе…), а этот низкий. Известно, что вследствие кориолисовой силы у большинства русских рек правый берег высокий, а левый — низкий. Значит, вероятно, некто подходит к реке со стороны её левого берега. Далее, поскольку за деревьями леса не только не видно, но самое главное, и не слышно, то этот берег безлесный. Лес на том берегу лиственный, потому что, если бы он был хвойным, он бы не шумел, а гудел. Иголки более непрерывно колеблют воздух, чем листья. Вспомните, что струна гудит, а не шумит. Как следует из дальнейшего, начинало смеркаться. Если в это время лес издали казался зелёным, то, значит, он был яркозеленым, каким бывает в мае, когда листва уже распустилась, но ещё очень свежа. На то же время года нам указывают слова «в том лесу соловей громко песню поёт».

И Матвеев улыбнулся, торжествуя победу своих аргументов…

Продолжая разбор песни, Матвеев делал самые неожиданные заключения. Ему удалось узнать час и место действия, выяснить взаимное расположение реки и «дороги большой», на которой «опозднился купец», и даже с большой долей вероятности установить, какую именно рыбу ловил «на реке рыболов».

Алёша слушал внимательно. Наконец математический разбор песни был завершён и, помолчав немного, Матвеев заговорил о неприятностях, ожидающих человечество, если оно не решит проблемы Аиральди.