Отец по ошибке

Вика — соседка, с которой мы подружились, — сказала, что это нормально для мужчин — не уметь выражать свои чувства. Но я знала Максима, знала, какой он, поэтому успокоилась, лишь когда начала отслеживать передвижение их судна через интернет и убедилась в том, что они и в самом деле по несколько недель находятся в открытом океане, далеко от суши и сотовой связи.

Так и прошли месяцы моей беременности. В томительном ожидании, грусти, одиночестве и неуверенности в завтрашнем дне.



Глава 6

Максим

Я хочу спать. Кажется, что могу уснуть даже стоя. Но вместо того, чтобы после всей этой истории отправиться домой, я сижу в кабинете заведующей роддома, куда меня провела акушерка непонятно для чего, и пью противный растворимый кофе в надежде, что хотя бы он взбодрит меня.

Запах больницы въедается в нос, напоминая мне о не самых лучших моментах моей жизни, и я не могу найти себе места из-за нервного напряжения. То хожу туда-сюда, ожидая, пока кто-то посвятит меня в происходящее, то раскачиваюсь на стуле, который вот-вот развалится. Время близится к утру, я уставший, злой и голодный. Но что-то держит меня здесь, не позволяя просто встать и уйти.

Заведующая появляется неожиданно, сонная, взъерошенная и взволнованная. Здоровается со мной кивком головы, достаёт из шкафа белый халат, а потом усаживается за стол напротив и громко вздыхает.

— Меня зовут Евгения Александровна. А вы Максим?.. — Женщина вопросительно приподнимает бровь, ожидая, что я представлюсь ей полным именем.

— Можно просто Максим.

— Хорошо, Максим. Понимаете, в чем дело, ваша жена — она…

— Нет-нет, мы не женаты, — спешу сообщить ей, делаю последний глоток кофе и сонно потираю глаза.

— Ирина поступила к нам слишком поздно, поэтому пришлось экстренно принимать меры, была большая потеря крови, роды были… сложными, — подбирая каждое слово, осторожно произносит женщина, и мне начинает казаться, что она что-то недоговаривает.

— Так что с девушкой? — немного взволнованно спрашиваю я, потому что мне никто так и не сказал, выжила она или нет. Мне как-то не по себе от мысли, что рыжая могла умереть, ведь только пару часов назад она сидела в моей машине, вскрикивая от боли.

— Она в реанимации. Состояние стабильное, но она без сознания. Мы сделали все, что в наших силах, остается только надеяться и ждать.

— Ясно. Спасибо за информацию. Я могу идти? — От новости о том, что девушка жива, мне становится легче. Всё-таки она слишком молода, чтобы вот так просто умереть, оставив ребёнка одного, а ещё я так и не узнал, почему она оказалась в моей квартире, и это не даёт мне покоя.

— С мальчиком все в порядке, если вам интересно.

— Да, мне уже сказали.

— Если хотите на него взглянуть, то можете прийти завтра.

— Да нет… спасибо, как-то особо у меня нет желания.

По тому, как в один миг меняется выражение лица заведующей и из добродушного превращается в натянутое и строгое, а взгляд становится осуждающим, я понимаю, что она решила, что я — отец ребёнка и абсолютно равнодушен к сыну. Но опровергать ее догадку я не собираюсь. Пусть думает, что хочет, мне как-то всё равно.

— Так это все? — Поднимаюсь со стула и вспоминаю о сумке, с которой какого-то черта не расстаюсь уже который час. — Кстати, это вещи Иры, куда их?

— Оставляйте, я передам медперсоналу. И… пребывание в реанимационной нужно бы оплатить.

С моего рта срывается смешок.

— Может, сообщите ее родственникам? У вас есть какие-то контакты?

— В медицинской карте девушки в контактах на экстренный случай указаны лишь вы, — смотрит на меня цепким взглядом из-под стеклянных очков.

— Нет, этого точно не может быть, — хмурюсь я.

— Черненко Максим Евгеньевич, — зачитывает она, открыв затертую тетрадочку, которую принесла с собой. — Это ведь вы?

— Можно и так сказать. Кому оплачивать? — обреченно вздыхаю я, понимая, что не могу вот так просто бросить здесь Иру. Одно дело, если бы она была в сознании и могла связаться с родней, другое — как сейчас.

Неизвестно, существует ли этот ее Черненко Максим и смогут ли до него вообще дозвониться, а цена жизни девушки определённо выше, чем сумма, которую мне приходится отдать за неделю ее пребывания здесь.

Я добираюсь до дома на рассвете. В глазах рябит, в висках стучит, я решаю несколько минут просто посидеть в машине, набраться сил, чтобы как-то дойти до квартиры, прикрываю глаза и сам не понимаю, как проваливаюсь в сон.

Я подскакиваю на месте из-за громкого сигнала автомобиля, больно ударяюсь головой о дверцу машины и растерянно оглядываюсь по сторонам, не понимая, что происходит. До меня не сразу доходит, как я здесь оказался, мысленно я все еще в каюте на корабле, отсыпаюсь перед вахтой. Глаза расширяются от удивления, сердце грохочет. Вокруг мельтешат прохожие, что так непривычно для однотипного пейзажа, который я наблюдал последние полгода.