Отец (не) моего ребенка

– А у меня полы без подогрева.

Он оборачивается в дверях кухни, бросает на меня недоуменный взгляд. Ну простите, мы не настолько богатые.

– Ладно. Только ты босиком не ходи, – говорит Вова, подумав.

– Хорошо, – усмехаюсь.

Первым делом открываю окна и проветриваю. С кухни доносится шорох пакетов.

– Да, а тут действительно пусто, – досадует Вова, стуча дверцами шкафчиков и холодильника.

Я подхожу к нему. Он с деловым видом раскладывает продукты.

– Не голоден? – спрашиваю. – А то я бы поела.

И вновь меня окидывают темным взглядом, от которого пальцы на ногах поджимаются.

– А давай, – соглашается он. – Не устала? Просто уже вечер.

– Нет, я в деревне отдохнула, – пожимаю плечами. – Как насчет пиццы?

Кажется, я купила все, чтобы ее приготовить.

– Могу заказать, – Вова достает телефон. – Сейчас найду ресторан, который поближе.

– Не надо. Сама приготовлю, – останавливаю его. – Это недолго.

Достаю силиконовый коврик, муку и все, что нужно для теста. Пока замешиваю, Вова сидит, откинувшись на спинку кухонного дивана. Поглядывает то на меня, то вокруг. Изучает обстановку?

Жар так и сквозит по телу, когда его взгляд касается меня. Темный взгляд. Задумчивый. Нечитаемый.

Хочу укрыться от этого взгляда. И в то же время жажду его. Внутри все отзывается дрожью и теплом, когда Вова смотрит на меня.

Закончив с тестом, лезу в холодильник за колбасой. Удивленно смотрю на упаковки, которыми завалены полки. Что-то не припомню, чтобы я все это покупала…

Беру одну из упаковок, недоуменно кручу в руках. Филе форели, слабосоленое. Серьезно?

Оборачиваюсь к Вове:

– Что это?

– Разве там не написано? – он настороженно смотрит на меня.

– Написано, – соглашаюсь. – Но откуда оно здесь взялось? Я не покупала…

– Я купил, – признается он, – ты же любишь такое.

– Но я не просила!

Начинаю сердиться. Зачем он так? Теперь буду чувствовать себя должной!

– Тебе не нужно меня просить, – говорит он странным севшим голосом.

– Все равно. Прости, я не могу это принять.

Со вздохом начинаю выгребать упаковки из холодильника. Их там штук десять. Он что, всю витрину скупил?

Позади раздаются шаги. Я замираю, когда Вова останавливается за спиной. Так близко, что чувствую тепло его тела. У меня сердце начинает биться быстрее и что-то ноет внутри. Хочется, чтобы Вова обнял меня. Прижал к себе, успокоил. Сказал, что все будет хорошо.

– Кать, – он кладет руку мне на плечо, – посмотри на меня.

Но я продолжаю молча пялиться в холодильник и сжимать в руках дурацкие упаковки с форелью.

– Катя, – его голос становится жестче. – Посмотри на меня.

– А если не хочу? – дергаю плечом. – То что?

– Тогда мне придется сделать так, чтобы ты захотела.

Он силой разворачивает меня. Прижимает к себе и, не давая опомниться, накрывает губы яростным поцелуем.

Пластиковые упаковки падают из моих рук.

Мы целуемся жадно, глубоко, сплетая языки в диком танце. Мое тело дрожит, сердце бьется как сумасшедшее.Чувствую, как руки Вовы медленно поднимаются вдоль моих бедер, задирая подол.

– Нет! – нахожу в себе силы его оттолкнуть.

Отступаю, тяжело дыша.

Он тоже тяжело дышит. Смотрит на меня пугающим темным взглядом.

– Почему “нет”? – хрипит. – Ты ведь тоже этого хочешь!

Мои щеки начинают пылать.

Он прав. Но никогда не дождется, чтобы я это признала.

– Не принимайте желаемой за действительное, – бурчу, опускаясь на колени.

Надо же с пола собрать все, что уронила. Все-таки Вова деньги платил.

Он пристраивается рядом со мной.

– Давай помогу.

– Я сама.

Наши руки сталкиваются над очередной упаковкой.

Я быстро отдергиваю свою.

– Кать, – он хватает меня за запястье. – Посмотри на меня. Пожалуйста.

Странные нотки в его голосе вынуждают меня поднять голову. Смотрю на Вову и кусаю губы. Что он еще придумал?

– Пожалуйста, – повторяет он тихо, – давай не будем ссориться из-за ерунды.

Я застываю.

Вова поднимает руку, проводит по моей щеке. А у меня нет сил даже отпрянуть. Наоборот, хочется прильнуть щекой к его теплой ладони.

– Ты обещала сделать мне пиццу, – он улыбается. – Я тебе помогу.

Как ни в чем не бывало, собирает разбросанные упаковки, потом помогает мне встать. Я уже не сопротивляюсь. Он прав, у меня не то положение, чтобы ссориться с ним.

Вова вновь садится за стол. У меня по телу мурашки от его близости. Не могу думать ни о чем другом, кроме того, что он наблюдает за мной.

Пытаюсь абстрагироваться от происходящего и сосредоточиться на том что делаю. Надо в конце концов нарезать эту дурацкую колбасу!

Но Вова наклоняется и внезапно целует меня в шею. Я дергаюсь. Нож соскальзывает с колбасы, и оставляет на пальце тонкий порез.

– Ой, – вырывается из меня.

Машинально сую палец в рот.

Вова накрывает мою пострадавшую руку своей. Смотрит так, что жар снова растекается по всему телу.

– Больно? – спрашивает он хриплым голосом.

– Нет, просто испугалась, – сглатываю комок, застрявший в горле.

– Где аптечка? – доносится как сквозь туман.

Ничего не могу поделать с собой. Мое тело слишком откровенно реагирует на близость этого мужчины!

– В коридоре на стене, – поясняю, опуская глаза.

Только бы он не догадался, что я сейчас чувствую!