Отец моего врага

— Ты так уверена, что проверять надо именно на тебе, правда? — мужчина сжимал челюсти, чтобы не засмеяться. — Может, ты мне просто не нравишься и дело в этом?

В высоком зеркале напротив я увидела свое отражение, немного подумала и отмахнулась:

— Ерунда, не придумывайте!

— То есть, — Прохор Германович больше не сдерживался и откровенно рассмеялся. Вид его ровных белых зубов, блестящих глаз и мелких морщинок, обрамляющих глаза лучиками, заставил потерять дар речи, — если я на тебя никак не среагирую, то точно гей?

— Именно! — взорвалась я, начиная закипать.

— И почему это? — ректор хищно вскинул бровь, в голубых глазах заплясало коварство.

Прохор Германович смотрел на меня с насмешливым вызовом, как на нашкодившего ребенка. Сцепив зубы, вскинула руками:

— Я умная! Одна из лучших в группе, между прочим.

— Похвально, — кивнул тот, заставляя расплыться в победной улыбке, но тут же театрально сочувственно заставил опуститься с небес на землю: — Звучит как единственное достоинство. Такое говорят, когда больше не за что зацепиться.

— Но… — настроение тут же начало падать, в голове возникло полное недоумение, буквально белый лист. — Я же красивая! Все так говорят…

— Хм… — с глухим выдохом этот странный тип поднялся с места и придвинулся так близко, что наши носы почти касались. Он скользнул кончиком по губам, подбородку, спускаясь к шее. Затягиваясь моим запахом, как сигаретой. Могу поклялся, что из груди его в этот момент вырвался странный рык, а меня прямо передернуло.

— Нравится запах? — буквы родного алфавита вылетели из головы в тот момент, рот открывался с трудом.

— Пока не понял, — поспешно отмахнулся, резко шаг назад. Делая расстояние между нами более-менее приличным. — По крайней мере, не отталкивает и не воняет.

— Это уже что-то, — голос осип, выдержать взгляд Прохора Германовича было чем-то на уровне фантастики. Сейчас он был пробирающим до самого нутра, обещающим что-то темное. Пришлось уставиться в пол, сердце из груди так и вырывалось.

— Что касается твоей внешности, — тем не менее продолжил тот будничным тоном. Вытянув руку, ректор коснулся указательным пальцем моей кожи и мир вокруг перестал существовать. — Твои миндалевидные огромные карие глаза отлично смотрятся на фоне таких пухлых губ, которых я в своей жизни никогда не видел. Нос тонкий и прямой, подбородок острый, ни единого изъяна… Кожа бархатная, шелковистая… — не осознавая того, я прикрыла глаза и распахнула губы, пытаясь глотнуть хоть немного кислорода. То, как его палец скользил по моему лицу, — сводило с ума почему-то именно меня, хотя цель была иная. В желудке возникло приятное покалывание от слов мужчины, но тут же пропало, стоило тому отмахнуться: — Только в наше время это ничего не значит. Красивым может быть любой, кто знаком с косметологией.

— Но… — мысли путались от отчаянья. — Я ничего с собой не делала! — ректор лишь надменно развел руками, мол: «Ты каждому встречному будешь этот факт доказывать?» Стоило признать, что никто так не опускал мою самооценку, как этот несносный мужчина, но сдаваться я даже не планировала, уперев руки в боки: — А еще я спортом занимаюсь. С шести лет профессионально гимнастикой, а с момента поступления — для души. Фитнес, йога, стретчин…

— Не видно по тебе, если честно, уж прости, — буднично выдохнул тот, поджимая губы. — Что же, если это все, то…

Когда срывает границы, то все сразу. Не полумерами. Внутри не было страха, морали, совести, а лишь чистый интерес: доказать, что я хоть что-то из себя представляю. Так или иначе, после слов Прохора Германовича возникло желание прикопать себя под ближайшей елочкой.

Не думая ни мгновения, я подцепила края платья, поднимая его до уровня бедер. Затем привычно сжала целую щиколотку и подняла ногу до самой головы. Буднично и легко.

— А так? — гордо вскинув подбородок, заявила. — Видно? Шпагат пойдет?

Лишь на одну крохотную секунду глаза мужчины расширились, а с губ сорвался кашель. Пока Прохор Германович остервенело скидывал с себя пиджак, буквально отдирал с корнями верхние пуговицы рубашки, пытаясь глотнуть побольше кислорода, мужчина взял себя в руки и тем же равнодушным голосом рявкнул:

— Такое себе. Нашла чем удивить.

— Да вы… Да вы!.. Уф! — между моих бровей возникла глубокая морщина, даже больно стало. Опустив ногу, я в расстроенных чувствах подняла платье так, чтобы было видно живот, но мужчина почему-то смотрел куда-то пониже. —  Смотрите, у меня кубики есть! Все четыре, ага-ага! — впечатленным ректор не выглядел, скорее окаменевшей статуей. Так что, повернувшись спиной к нему, напрягла ягодицы, демонстрируя труды долгих лет. А показать, откровенно говоря, было что. За собой я следила очень тщательно и кропотливо. — А тут видели, какие мышцы? Я старалась, вообще-то! — снова повернулась лицом, показывая бицепсы, но Прохор Германович до сих пор вниз смотрел, в глубинах его глаз так мои персики на трусах и плясали. — А руки видели какие?!.. Видели?? Ой, я что вам тут рассказываю… Все настроение испортили! Пойду-ка я, наверное…