Отец моего лучшего друга

И он молча выходит из кухни. Делаю глубокий вдох и отвечаю:

— С Новым Годом, Константин Юрьевич!

— С Новым Годом, Дашенька! У нас беда…

Конечно беда, у нас всегда беда, когда надо переделывать все с нуля.

— Рассказывайте, Константин Юрьевич.

Ник быстро возвращается с моим планшетом и стилусом, сам вводит пароль, и кладет передо мной.

Показываю жестом «спасибо».

Молча встает за спиной, одной рукой обнимает меня за талию, второй аккуратно перехватывает мой телефон. Чувствую острый подбородок Ника на своей макушке. Тоже будет слушать.

Теперь обе мои руки свободны. Снова показываю «спасибо» и открываю проект.

— Надо будет менять все: материалы и цвета стен с полом, колоны, размер помещения, все цифры в письме. Прошел Новый Год, и заказчика озарило, что он хочет что-то другое. Совершенно новое…

Константин Юрьевич перечисляет пожелания заказчика, параллельно делаю пометки, черкая в уже имеющемся плане.

Понимаю, что придется создавать все заново. Показываю Нику жестом «поможешь?».

В ответ получаю «хорошо».

Ник перехватывает у меня стилус и делает уже свои пометки. Оставляет несколько комментариев и уточнений. Тыкаю пальцем в один из комментариев и показываю «уверен?». В ответ получаю — «да». Показываю «хорошо».

Слушаю пламенную речь о том, как я выручу их в эти сложные времена. Ведь на дворе новогодние праздники, а тут такая беда.

— У меня в запасе есть время?

— До двадцатого января, Дашенька, не позже.

— Хорошо, я успею. Приложу все усилия, — заверяю Константина Юрьевича. И я их на самом деле приложу, и Ника подключу.

— Спасибо огромное, Дашенька, ты меня выручишь. Не то что мой сынок, будь он неладен, никакой помощи от него.

Ник слегка пихает меня в бок и показывает пальцем на одного из сидящих поодаль мужчин, что не сводят с нас взгляда. Прям смотрят бесплатное шоу.

Сын Константина Юрьевича. Как же тесен мир!

— Конечно, я Вас не брошу. Сделаю все в срок.

— Ты чудо, Дашенька. Еще раз «С Новым Годом!» и до свидания.

— С Новым Годом, Константин Юрьевич! До свидания! — отключаюсь.

— Это пиздец, — произносим вместе.

— Там, кажется, уже почти вся вода выкипела, — показываю на кастрюлю.

— Похуй.

— Поедим в городе?

— Да, пошли собираться, ты там хотела себе ботинки купить.

— У меня сейчас стресс, куплю еще и платье. И маникюр сделаю. Подождёшь?

— Подожду, моя радость!

— Ненавижу взрослую жизнь. Еще за квартиру заплатить надо, и коммуналку за родительскую.

— Там никто не живет? Я думал, ты ее сдаешь. — Ник выключает плиту и кидает кастрюлю в мойку.

— Не хочу, чтобы чужие копались в маминых вещах, — пожимаю плечами, параллельно делая пометки в плане. — Просто попросила тетю Веру и дядю Борю иногда проверять квартиру. А так стоит, как призрак прошлого. Я туда больше не заходила после убийства. Кровь отмыли насколько смогли, паркет сняли в гостиной, где ее тело лежало, застелили новый, по крайней мере мне так рассказывали. Выкинули стенку, там был след от топора, она сопротивлялась же, бегала от него, еще что-то было сломано, кажется тумбочка в родительской спальне. И комод в моей комнате. Сняли турник, где он… закончил. Вещи его сожгли. Самой даже стремно, как я спокойно об этом рассказываю сейчас.

— А если продать квартиру?

— Рука не поднимается избавиться. Сентиментальная хуйня. Она как тот крест с венком на краю дороги. Не хочу там жить, но и продавать не хочу. Пусть сгниет вместе с домом.

Ник ставит передо мной чашку кофе.

— Спасибо.

— А если вернёшься, то где жить будешь?

— Для этого у меня есть вторая квартира, — пожимаю плечами и делаю глоток.

— Вторая?

— Ха-ха, Ник, что с лицом. Четырехкомнатная элитка в центре города, ее мне родители купили. Мои вещи сейчас там. А родительская вообще двухэтажная. Но о ней я стараюсь не вспоминать. Это просто могила.

Да, Ник, мне не приходилось сдавать бутылки, чтобы купить пирожок. На данный момент у меня есть большая квартира и работа. Не все так грустно, не все так плохо. Правда немного жаль отдавать деньги в никуда.

И пообещай мне, Ник, что больше не будешь связываться с такими больными, как Стефания. В прошлый раз, она столкнула меня с лестницы, подумав, что ты изменяешь ей со мной. Я еще легко отделалась, но… можно закончить, как моя мать. Мой ублюдочный папаша зарубил ее топором, Ник. Ее хоронили в закрытом гробу. А мне чертовски повезло, что мелкий брат моей подружки, облил меня с головы до ног соком. Я тогда задержалась у нее, пришлось мыться, сушить волосы. Лишь это меня спасло. Подумай, Ник. Хорошенько подумай.

— Ты почти ничего мне не рассказывала.