Отец Иоанн (Крестьянкин)

Жизнь о. Иоанна отныне была целиком подчинена строгому монастырскому распорядку. Подъем ежедневно в пять часов утра. (Из-за северного расположения Печор в это время осенью и зимой на улице непроглядная темень, а летом уже светло из-за белых ночей.) Через час — Братский молебен, который служится в Успенском соборе. На нем присутствует вся монастырская братия.

Валерий Николаевич Сергеев так вспоминал свое посещение утренней службы в Псково-Печерской обители поздней осенью 1972 года: «Каждое раннее утро, когда было еще темно, шли мимо приходской Рождественской церкви, расположенной недалеко от входа в монастырь (помню осеннее золото листвы окружавших ее берез, ярко вспыхивавшее в тусклом свете одинокого фонаря). Мы подходили к Святым вратам обители, и заспанный монах-привратник открывал нам боковую калитку. В монастыре уже царило утреннее оживление. В неярко освещенном пространстве обители двигались монахи, спешившие из келлий на службу. Литургию служит вместе с наместником незнакомый мне архиерей. Вскоре выяснилось, что это был проживавший здесь на покое бывший Черниговский архиепископ Андрей (Сухенко). В идеально спокойном выражении его красивого, благообразного лица ничто не выдавало пережитой им трагедии — потрясенный массовым закрытием церквей его епархии, владыка Андрей сошел с ума. Его болезнь поначалу была тихой и мало заметной для окружающих. Он временами просто заговаривался… На этих торжественных богослужениях в ряду выстроившихся перед архиерейской кафедрой монахов ничем не выделялся маленький, поблескивающий стеклами дешевых старомодных очков о. Иоанн (Крестьянкин). Его фигура окажется в центре внимания, когда придет ему черед произносить проповедь, как всегда, ясную, сердечную и бездонно глубокую по смыслу. В его обращении к слушателям — никаких католических „Дорогие братья и сестры“, но сердечное, русское: „Други мои“…»

Братский молебен — одна из самых волнующих и сокровенных монастырских служб. Рано утром в полутемном Успенском храме братия молится перед иконой Успения Божией Матери. Звучит канон основателю обители — преподобномученику Корнилию, рака с чьими мощами находится тут же: «Святый преподобномучениче Корнилие, моли Бога о нас». Благоговейные паломники толпятся за шнуром, который ограждает небольшое пространство храма. После окончания молебна шнур снимается, можно приложиться к иконе, к мощам великого наместника-основателя.

В половине восьмого утра у наместника собираются все должностные лица монастыря — казначей, эконом, келарь и т. п., и одновременно начинается завтрак для братии (по желанию). В восемь — молитва и распределение хозяйственных послушаний. Кто-то из братии отправляется трудиться в коровник, кто-то ведет экскурсию, трудится во фруктовом саду на Святой Горке, в трапезной, кто-то складывает дрова в гигантские поленницы-«костры», кто-то работает в гараже (в 1960-х, когда в монастырь пришел о. Иоанн, монастырь располагал двумя ЗИМами, «победой» и грузовиком ГАЗ-51). Выполнение послушаний — с 8.15. до 12.45. В час дня — обед, чтение житий святых, объявления. Присутствие всей братии на обеде обязательно.

Монастырский обед также запомнился В. Н. Сергееву: «Обедаем после литургии в столовой для паломников — простая вкусная еда: грибные щи, гречневая каша с топленым маслом, чудесный, озорно бьющий в нос монастырский квас. Мы уже как-то слышали разговор трапезующих с веселым старичком-монахом, готовящим тут еду: „Батюшка, — спросили его, — почему в столовой ту же гречку есть противно, а у вас так вкусно?“ И тот с мелким смешком ответил: „Дак у меня готовка с молитовкой, а у них — с матерком“».

День продолжается. В 14.00. — молитвенное монашеское правило в Сретенском храме. В 14.35. — 17.15. — продолжение выполнения послушаний. В 17.30. — подведение итогов рабочего дня. С шести до девяти — вечернее Богослужение в Михайловском соборе. В 21.15. — ужин (по желанию) и вечернее молитвенное правило. С десяти до одиннадцати — личное время. В 23.00. — отбой для всех, за исключением дежурных и привратников. Конечно, в большие праздники расписание меняется, но в будни оно именно такое. И так год за годом, десятилетие за десятилетием.