Отец и сын

Ежегодно, с 6 лет ездил в пионерлагерь куда-то в район Кыштыма. Запомнилось много ужей и слюды, выходящей на поверхность. Невдалеке от пионерлагеря стоял трофейный танк (как и зачем он там оказался мне и сейчас неясно, но пацаны любили по нему лазить). Очень запомнил возврат из последнего лагеря. 1 июля 1951 г., на улице жара, а в квартире темнота (всё занавешено), прохладно и бабушка к приезду приготовила что-то вкусное.

3 июля произошло событие, резко изменившую жизнь нашей семьи. После обеда принесли повестку, предписывающую быть готовым к отправке к 6.00 5 июля. Папа был на больничном — сломана ключица (уронил лестницу).

События с переездом на Колыму хорошо описаны папой. Немного добавлю. В описываемый период в Челябинске-40 всё население условно делилось на две категории: «строители» и «заводчане». По мере строительства основных объектов по производству оружейного плутония, участников строительства, начиная с 1949 г., отправляли по этапам на Колыму. Существовала специальная аббревиатура «ОК» (особый контингент). Насколько мне известно, наш этап оказался последним. А пока начались срочные сборы с помощью знакомых, бесполезные обращения знакомых к руководителям Челябинска-40 (работники ведомства Берия), поиски сундуков для упаковки вещей, покупка чемодана вафель, ликвидация и зажарка всех кроликов… Одна из основных версий (истинные причины сгниют в архивах МВД) нашей скоропостижной отправки связывается с тем, что во время войны бабушка была в Германии.

Не рисуясь скажу, что поездкой на Колыму началась для меня школа жизни и впечатления сохранятся до ухода в мир иной. При отправке разрешили взять все вещи, так что две трети железнодорожного состава — товарные вагоны с нарами и фанерной парашей в центре для людей, треть состава — с вещами.

Поразило обилие голодающих вдоль дороги, мы постоянно бросали людям остатки хлеба. Я располагался на верхних нарах у окошка и постоянно слышал: «Почему за решёткой дети?». Конечно, вся трагичность ситуации тогда мне была недоступна, но это было «открытие мира». Почему-то поразило обилие вдоль дороги раскосых людей, всех их называл «бурят-монгол». Удивительно, что никто меня не поправлял, всем было не до моих восторгов.

Через 3 недели в Ванино в одном из пересылочных лагерей, известных по знаменитой лагерной песне о поездке в Магадан, начали собирать этапы из закрытых городов типа Челябинск-40 (Глазов, Невьянск…). Запомнилось: бывший папин больной зэк Гроль ночует на наших сундуках (кстати, сундуков было довольно много); поножовщина и стычки бывших зэков из разных городов; реактивные истребители, постоянно летавшие рядом с лагерем на низкой высоте, удивительное в 1951 г. зрелище (над Челябинском-40 вообще самолёты не летали); закупка в магазине множества банок компота ткемали против укачивания и галет.

5 суток в трюме товарного теплохода «Минск», дышать нечем, постоянно качает (3–4 балла), вкус ткемали ощущаю до сих пор.

Нагаевский порт, Магадан, очередная лагерная пересылка. Запомнил колонну женщин — каторжан (номер на спине, номер на груди, охрана с винтовками на перевес и собаки), никогда даже колонн мужчин с такой охраной не видел.

Через несколько дней погрузка в машины. Подана колонна «Татр» с прицепами. В прицепах вещи, в основном кузове под тентом человек 10 на своих матрасах, тюках. Два водителя, два вооружённых охранника и вперёд по колымской трассе, почти 600 км на север. Естественно, в то время никакого асфальта не было. На остановках поразило обилие ягод (сентябрь!).

Перевалка в районе Саганьи, стоят палатки. Трактора с санями вывозят с места нашего назначения нацменов — «власовцев» (в то время всех граждан СССР, которые воевали вместе с Гитлером, называли власовцами), то есть предстоит практически полная замена жителей прииска. Наконец, грузимся в сани и не спеша двинулись. 30 км продвигались более суток, трактора старые, постоянно спадают гусеницы или отлетают башмаки. Трактористы без конца чифирят (пачка чая на алюминиевую кружку).

Джелгала, Ягодное (1951–1954)

21 сентября 1951 г. прибыли на прииск «Джелгала». Варлам Шаламов в «Колымских рассказах» неоднократно упоминает страшную «Джелгалу», он работал фельдшером в той больничке, в которой начали трудиться мама с папой и, по-видимому, вывезен оттуда буквально перед нашим приездом. Конечно, в то время мы о писателе Шаламове ничего не слышали, да и проявился он значительно позже Солженицына.

Опять сталкиваюсь с ситуацией, когда ощущаю потребность описывать события уже изложенные папой. Поэтому очень кратко в дополнение.