Отец Арсений

Еды по крохам собрали много, накормить 25 человек было можно. Воду в кружках нагрели в печах. Отец Арсений собранное разделил, раздал, а ребята развели этапных по теплым лежакам. Все новенькие выжили, не то, что в других бараках. На третий день этапные ожили, на четвертый уже на работу послали.

Поразило меня спокойствие и сосредоточенность Арсения, когда он тихо и просто сказал: «Давайте быстрее!» Сказал людям, у которых, казалось, не было ничего за душой. Сказал – и пошли выполнять, словно приказ».

«Часто задумывался я, – говорил Александр Павлович Авсеенков, – в чем сила о. Арсения? Мог ли он воззвать к совести людей или просто именем Бога потребовать выполнения необходимого долга?»

И Авсеенков решил, что требовал все это о. Арсений от имени Бога.

«ОСТАНОВИТЕСЬ!»

Второй случай, виденный Авсеенковым, еще более поразил его.

«Перед тем, как запирать барак на замок, проводилась поверка. Заключенных из бараков выгоняли на улицу, строили в шеренги и производили перекличку. Был ли мороз сорок градусов, проливной дождь, или беспощадно осаждали гнус и комар, надо было мгновенно выбегать и вставать на свое место в ряд.

Больные, имевшие освобождение из больницы, оставались в бараке и лежали на нарах. Пока заключенные стояли на поверке, надзиратели осматривали барак и пересчитывали оставшихся.

И на этот раз заключенные выбежали, стали в шеренгу. Было морозно, пересчитывали уже по второму разу, но одного человека не хватало. Люди мерзли, надзиратели злились, начали третий пересчет, и вдруг из барака выскочил парень лет 25-ти и бросился на свое место в ряд, но встать не успел. Надзиратели сбили его и стали бить ногами, парень пытался встать, что-то кричал, но его ожесточенно избивали. Строй стоял молча, не шелохнувшись, у всех сумрачные лица, возмущенные, злые, но сказать, а тем более сделать ничего нельзя.

Я стоял с о. Арсением и вдруг увидел, что тот вышел на шаг из строя, перекрестился, перекрестил надзирателей, избиваемого парня и отчетливо сказал: «Именем Господа говорю вам! Остановитесь! Прекратите!» – и, положив еще раз на всех крестное знамение, встал обратно в строй. И сейчас же прекратили бить парня, надзиратели занялись пересчетом, парень, шатаясь, встал на место.

Я потом спросил своего соседа по шеренге: «Видели, что сделал Петр Андреевич (о. Арсений), когда били парня?»

«Что сделал? Стоял как вкопанный». Я всему этому страшно поразился, поразился той силе, которую дал Бог этому человеку – о. Арсению. Может быть, это гипноз, подумалось мне. И тут же я ответил сам себе: нет и, конечно, нет. Не для себя, а ради других совершает он все эти дела.

Совершаемое о. Арсением часто было необычным, казалось нелогичным, но в то же время все проистекало из самого простого и обычного.

Народ в лагерь попадал самый разный, были и сектанты, фанатичные до безумия и абсурда. Иногда шли на смерть, лишь бы не поступиться малым. В своих убеждениях были совершенно искренни и поэтому ко всем относились как к заблудшим овцам. Часто эти сектанты помогали людям, но создавалось такое впечатление, что делали они это не ради человека, а ради самих себя.

К о. Арсению относились хорошо и пытались убедить в неправильности его веры, на что о. Арсений всегда говорил: «Разве я убеждаю, что ваша вера плоха? Верьте, как душа ваша велит, и тогда придете к истине. Помните слова апостола Павла: «Друг друга тяготы носите, и тако исполните закон Христов», побеждайте зло добром».

И мне всегда казалось: именно то, что он нес тяготы других, давало ему возможность побеждать многие трудности, влекло к нему людей, заставляло их следовать за им, и часто придавало ему ту необыкновенную силу духа, которая невольно вынуждала людей повиноваться у во имя Бога, а эти два случая, рассказанные мною, были тому примером».

РАДОСТЬ

Лагерь жил своей размеренной жизнью. Одни умирали, другие приходили, чтобы умереть в нем, и ждали своего часа. Из «особого» на свободу почти никогда не выходили. Было несколько случаев освобождения бывших партийных работников из правительственных учреждений или очень видных ученых. Рассказывали, что за последние три года освободили около десяти человек, из которых один умер, когда ему сообщили это известие.

В 1952 г. о. Арсения вызвали в «особый отдел» лагеря, сначала к лейтенанту, а потом к майору. Майор встретил радостно: «Здравствуйте, о. Арсений! Здравствуйте, Петр Андреевич! Вести у меня сегодня хорошие. Александра Павловича Авсеенкова освобождают. Добились друзья с большим трудом. Завтра к себе вызываю. Боюсь, чтобы это известие его не потрясло. Сердце у него плохое. Прошу осторожно сообщить ему о предстоящем освобождении. Завтра буду объявлять ему при начальнике лагеря, пусть не волнуется. И не только освобождают, а в партии восстанавливают. Главный разрешил.