Отец Арсений

1958 год явился переломным моментом в жизни многих из нас – вернулся о. Арсений, – но, конечно, община в ее прежнем виде возродиться не могла, ибо не было храма, время было другое. Отец Арсений стал для нас старцем, как бы живущим в скиту, к которому приезжали получить совет, наставление, сложить груз грехов своих, тяготевших на душе, очиститься, чтобы потом вернуться в мир и постепенно расходовать полученную благодать, затем снова приехать для очищения, когда наступит твой срок. Для всех приезжавших было установлено: приезжать один раз в три месяца, только Люде, Юрию, Наташе, Ирине, мне, о. Герману, о. Алексею и нескольким другим можно было приезжать в любое время, но и мы – «избранные» – старались приезжать нечасто. Многие из нас приезжали в Ростов на время отпуска, снимали комнаты, жили и часто общались с о. Арсением, совершая с ним, когда он бывал здоров, прогулки по городу и окрестностям. Юрий и я почти каждый год приезжали на месяц и много времени проводили с батюшкой, последние годы мы даже брали с собой внуков. Отец Арсений рекомендовал всем нам обращаться к о. Александру Толгскому [24], о. Всеволоду Шпиллеру, о. Сергию Орлову [25], служившему под Москвой в храме Покрова Пресвятой Богородицы в Одинцовском районе, и иерею – имя его не назову, он живет и здравствует, – служившему в церкви Петра и Павла на Солдатской ул. В церкви к этому иерею относились неодобрительно, был он молчалив и вел себя не так, как вели остальные священники, настоятель его не любил, но это был иерей глубокой веры, духовности и доброты. Сейчас он – настоятель большого храма и пользуется большим влиянием [26]. Откуда знал этих священников о. Арсений, не знаю, но всегда говорил о них с большим уважением. Направляя к ним своих духовных детей, просил не упоминать, что это он, о. Арсений, их направил. Кроме того, москвичам батюшка советовал ходить для наставления к монахине Афанасии (Ирине Николаевне).

В определенном отношении община была уникальна, в 20-е и 30-е годы большинство составляла интеллигенция, люди, имевшие высшее образование, или молодежь, учившаяся в вузах, члены христианских студенческих кружков, и это накладывало особый отпечаток на всех ее участников, создавало атмосферу интеллектуальности в отношениях друг с другом, в восприятии и понимании церковных служб, наставлений и поучений о. Арсения. Иногда, подчеркиваю, это было положительное влияние, но случалось, что высокая интеллектуальность мешала, создавала препятствия к познанию Бога, веры, любви к людям, к духовному пониманию мира и души человека. Особенно это проявлялось на беседах, проводимых о. Арсением, в задаваемых вопросах и даже в возникавших горячих спорах. Чувствовалось, что некоторые веру воспринимали не душой и сердцем, а – рассудком, сопоставляя с багажом приобретенных знаний. Вопросы и споры продолжались и после бесед, когда все расходились и шли домой.

Но чем дольше жила община, тем меньше становилось споров и приходили взаимопонимание и любовь между нами. Напрасно было бы думать, что высокий интеллект многих членов общины делал их более обогащенными по сравнению с людьми, вышедшими из среды рабочих или крестьян. Часто человек с невысоким уровнем образования или почти без образования был на «несколько голов» духовно выше, лучше, чем «интеллектуал», имеющий диплом инженера, врача, учителя. В общине сначала было много людей, которых тогда называли «бывшие» – дворяне, богатые промышленники, купцы, даже князья из высшего общества со звонкими фамилиями, известными всему миру, их дети, но никто и никогда не выставлял превосходства своего происхождения, все были равны и могли выделяться только степенью духовного воспитания, послушания, углубленностью в молитву, добротой и любовью.

Я уже писала, что о. Арсений не признавал двойного духовного руководства, считая его вредным, и если о. Сергий, о. Всеволод, о. Александр или иерей из церкви Петра и Павла что-то советовали, наставляли, никогда не отменяя, а говорил: поступайте так, как они сказали. С особенно глубоким уважением относился к о. Всеволоду Шпиллеру, с которым имел редкую переписку через своих духовных детей, и к о. Сергию Орлову, которого хорошо знал через владыку Афанасия (Сахарова) и любил.

К о. Арсению после 1958 г. люди стремились в тяжелые и трудные, подчас труднейшие дни земной жизни, когда оказывались на развилке дорог и не знали, куда повернуть, и он указывал ту дорогу, по которой следовало идти. В горе, духовном пожаре, в случае смерти близких или других тяжелых утрат он утешал, наставлял и общей с пришедшим молитвой возрождал его к жизни. Если кто-либо совершал тяжкий грех, о. Арсений молился о грешнике, взывая ко Господу, умоляя простить, но свое слово пастыря-духовника говорил так, что человек на всю жизнь запоминал сказанное и старался никогда больше не совершать ранее соделанного.