Отец Арсений

Когда жили на даче, Мария Александровна собирала нас, детей, и совершала дальние прогулки по окрестным лесам. Звала Петра, но он постоянно пытался сослаться на то, что ему необходимо закончить какие-то записи, но потом шел с нами и восторгался красотой здешних мест. Природу он любил, понимал и говорил: «Господи, как все разумно и удивительно создано».

Учился всегда блестяще, досрочно окончил с золотой медалью классическую гимназию. Поступил в университет и тоже досрочно окончил его. Несколько месяцев проболел эндокардитом с высокой температурой, опубликовал в серьезных научных журналах несколько больших статей, в которых полностью отвергал «западный» взгляд на русское архитектурное и иконописное искусство, утверждая самобытность его происхождения и чисто национальные отечественные корни…

В конце 1916 г. произошел духовный перелом, он стал меньше заниматься искусством, полностью погрузился в изучение православия. Московские церкви стали местом постоянного его местопребывания, он искал духовника, отвечающего его внутреннему миру. Один из хорошо известных московских священников посоветовал ему поехать в Оптину пустынь, тогда говорили – «к старцам». Уехал и два года прожил в Оптиной пустыни под руководством о. Анатолия и о. Нектария. В 1919 г. приехал по благословению старцев в Москву уже иеромонахом. Мария Александровна, его мать, восприняла это событие двояко. Была она человеком глубокой веры и поэтому радовалась, что сын – иеромонах, но в глубине души было и желание видеть сына женатым, видеть его жену и своих внуков. Думаю, радость ее была бы больше, если бы о. Арсений стал женатым священником – о. Петром, с той же глубиной веры, что приобрел в Оптиной пустыни. Эта горечь долго жила в Марии Александровне, не знаю, говорила она об этом сыну или нет. К концу 1919 г. Мария Александровна осознала, что для о. Арсения выбранный им путь был единственно правильным.

Я все годы дружила с Марией Александровной и любила ее не меньше своей мамы; если говорить откровенно, то в духовном отношении она оказала на меня большее влияние, и многому я училась у нее, возрастная разница была между нами в тридцать лет.

Жизнь о. Арсения прошла перед моими глазами, только два года, проведенных в Оптиной пустыни, девять лет ссылки и восемнадцать лет лагеря разъединяли нас, но в ссылку к нему я ездила не один раз.

На всю жизнь запомнилась поездка зимой. Доехала до Вологды, а от Вологды надо было нанять возчика, что я и сделала. Ехали долго, наступила ночь, вдруг возчик остановил лошадь, выбросил мою поклажу и сказал: «До твоей деревни восемь верст осталось, вон видишь пристань, до утра переждешь, а потом пехом дойдешь». Я ему говорю: «Ночь, поклажа тяжелая, не дойду». Тронул лошадь и уехал. Мороз двадцать градусов, пронизывающий ветер, смотрю – баржа на берегу косо стоит, пошла к ней, вещи постепенно подтаскиваю, один мешок за другим, решила от ветра укрыться. Забралась по лесенке на баржу, смотрю, написано: «Касса». Вошла, и в лицо ударил запах махорки, кто-то сказал: «Мужики, глядите! Баба пришла от ветра прятаться». Я похолодела, в промерзшей кассе находилось трое мужчин, поняла по голосам. Стало страшно: кто они? Защитить может только Господь, начала молиться, прошу помощи у Матери Божией, святых, но молитва все время прерывается, мужики задают и задают вопросы, надо отвечать. «Куда идешь? Зачем? Откудова? Что везешь? Сколько лет? Баба али девка?» Вопрос за вопросом, решила говорить правду. Если до утра доживу, то увидят, куда иду и к кому. Отвечаю на все вопросы и в промежутках между ответами молюсь Пресвятой Богородице.

Расспросили, затихли, холод промозглый, но в помещении нет ветра, хотя слышится постоянный ветровой вой. Один из мужиков сказал: «Ты, девка, смотри не засни, сейчас знобко, во сне замерзнуть можно». Чуть рассвело, выбрались из баржи. Двое мужиков (шли в ту же деревню, что и я) взяли мои мешки, вскинули на плечи и понесли. Ветер стих, по дороге разговорились, попутчики оказались в возрасте под пятьдесят лет. «Небось, испугалась, когда на баржу зашла?» Откровенно ответила: «Испугалась». – «Скажу тебе, девка, в наших краях теперча одна не ходи, ограбят, испоганят. Лагерей у нас здесь много, жулье на дорогах, в лесах, деревнях озоруют, грабят, тебе повезло, что нас встретила». Донесли мои мешки до дома, где жил о. Арсений. Поблагодарила мужиков, вышла хозяйка дома, за ней наш батюшка, бросились друг к другу. «Всю ночь о тебе молился, на барже ночевала?» Повернулся к хозяйке, сказал: «Екатерина Николаевна! Возьмите и расходуйте», – показав на мои мешки. Больше одна к о. Арсению не ездила, боялась».