Отель последней надежды

— А как мне было ехать?! — вдруг рассердилась она. — Я даже не знаю, есть здесь электричка или маршрутка! Ленинградку помню, поворот с нее помню, а больше ничего не помню! Да еще стражники не хотели меня пускать, слава богу, Ольга была дома, она позвонила, и меня пропустили!

— Ольга? Какая Ольга?

— Соседка твоя! Жена Олега Комарова, вице-спикера Госдумы!

— Ну да, конечно, — язвительно сказал Максим Вавилов. — Телефон Ольги у тебя есть, а моего, конечно, нету!

Она покачала головой.

— Ты мне не оставил, — повторила она твердо. — Не буду же я сама просить! А когда ты мне не оставил, я решила, что ты больше.., ну, не хочешь меня видеть, и это логично, потому что я просто эпизод бурной столичной жизни сына богатых родителей!

Все это она выпалила в один заход и опять стала смотреть в сад. По саду бродил дождь, шуршал в ветках.

— Ты что? — спросил Максим Вавилов. — Дура, Кать?!

— Мне нужно с тобой поговорить, — так же твердо продолжала она. — Я не навязываюсь, но мне очень нужно, правда.

Тут вдруг он понял, что происходит.

К нему приехала Катя Самгина. Из Питера.

Она взяла в Шереметьеве такси, долго искала поселок, нашла его, а потом звонила соседке, потому что охрана не пускала ее на территорию. Она приехала, и ждала его, Вавилова, на террасе, и наверняка придумывала, что скажет, когда он приедет, и боялась, что он может сегодня вовсе не приехать, и медленно подмерзала, и вспоминала про ежа, и все сочиняла сценарий разговора — она же журналистка!

А теперь она стоит рядом с ним на террасе, и они вместе смотрят в сад.

И еще он вдруг понял, что.., жив.

Жизнь действительно не кончается завтра, потому что сегодня к нему приехала Катя Самгина.

— Ты замерзла?

— Конечно, — просто и грустно сказала она. — И у меня бабушка умерла. Я теперь одна. То есть почти одна.

Он не услышал слова «почти», вернее, услышал, но ему было наплевать на «почти». Кто там у нее? Писатель Галапагосский?! Композитор Керосинов? Танцор Спиноза?! Да наплевать на всех! Сейчас-то она здесь, рядом с ним!

На террасе.

— Бедная моя, — произнесс он и потянул ее за рукав, будто боялся, что она скажет, что ей срочно понадобилось обратно в Питер и она уезжает. — Пошли в тепло.

За рукав он привел ее в дом, мельком удивившись, что она такая красивая, он и забыл про это. На ней были джинсы и свитер с высоким горлом, должно быть, она все стеснялась своего шрама, и ему очень хотелось ее поцеловать, но он не знал, можно ли.

Он вообще больше ничего не знал.

Она скинула ботинки, сунула куда-то куртку и пошла по дому, трогая руками стены и странно улыбаясь, словно здоровалась со старым знакомым.

Он ушел на кухню, но тут же вернулся. Ему было страшно, что она исчезнет, пока он будет возиться с мясом.

— Хочешь, камин затопим?

— Хочу.

— Я сейчас.

Она оглянулась от раздвижных дверей, которые выходили на другую сторону дома.

— Ты камин, а я сделаю ужин. Давай?

Он сосредоточенно кивнул.

Он укладывал в камине дрова и все время прислушивался к звукам, которые раздавались у него за спиной. Вот стукнула крышка. Зазвенел стакан. Вот вода полилась, а вот холодильник закрылся.

Она возится у него на кухне. Она приехала и теперь собирает им ужин.

Он устроил шалашик из щепок, щелкнул зажигалкой, подождал, пока деловитое пламя не взберется наверх сухого поленца, поднялся с корточек и проверил вытяжку.

— Подожди, и нечего холодеть. — Это было сказано сердцу, которое холодело. — Подожди, еще ничего не известно.

— Максим, ты со мной разговариваешь? — издалека спросила Катя.

— Нет.

Она подошла и стала у него за спиной.

— Через пять минут все будет готово, — сказала она. — Разогревается.

Он покивал.

Пламя в камине разгоралось все веселее, и где-то в отдалении по деревянным полам громко протопал еж.

Катя Самгина вдруг сзади обняла Максима, стиснула сильно-сильно и положила голову ему на плечо.

— Я не думала, что это будет так трудно, — выговорила она, и он услышал, что она плачет. — Ужасно трудно!

— Кать, ты что?!

Он перехватил ее руки и сделал попытку повернуться, но она не дала.

— Подожди, не смотри пока на меня, — попросила она жалобно. Он никогда не слышал у нее такого жалобного голоса. — И не обращай внимания, я теперь все время плачу.

— Катя!

— Я не хочу навязываться! Я не могу! Но я должна тебе сказать! Только ты знай, что тебя это ни к чему не обязывает, и вообще, это мое личное дело, и больше ничье! Но ты должен знать… — Тут она запуталась и остановилась, и он все-таки повернулся и взял ее за плечи.

— Не смотри на меня! — сказала она быстро.

Конечно же, он смотрел во все глаза. У нее было бледное лицо с темными кругами под глазами, и глаза зажмурены крепко-крепко.

— У меня будет ребенок, — выпалила она так же быстро. — От тебя. И не говори мне ничего, не смей ничего говорить! Я уже все решила, я сама, сама!..

— Как.., ребенок?!

Должно быть, у него был очень дурацкий вид, и вопрос, разумеется, был дурацким, и она сердито сказала:

— Макс, как у всех бывают дети, так и у меня будет ребенок.

И вытерла слезы о его водолазку. Он зачем-то пощупал то место, о которое она потерлась, — мокро от ее слез.