Отчий дом

Через несколько недель полковник Найденов принял Петра Николаевича и, щурясь не то от солнца, не то оттого, что перенял привычку у своего начальника, объявил беспокойному поручику об отклонении проекта.

— Когда б вы были летчиком, — добавил Найденов с мстительной колкостью, — вы сами расстались бы без сожаления со странной идеей вашего проекта.

— И летчиком буду и с идеей своей не расстанусь! — бросил поручик запальчиво. У него покраснели уши, похожие сейчас на два петушиных гребня.

— Можете итти, поручик, — холодно сказал Найденов, но в глазах его блеснуло торжество победителя.

Петр Николаевич, сдерживаясь, чтобы не повторить скандала, возникшего при первой встрече с Найденовым, быстро вышел.

— Поручик! — услышал он чей-то глухой голос и обернулся. Худощавый пожилой офицер с участливым выражением спокойных серых глаз протягивал ему руку.

— Подполковник Ульянин. Начальник авиационного отдела.

Петр Николаевич поглядел на него еще не остывшими от гнева глазами и не торопился отвечать, словно ожидая нового подвоха.

— Ишь, как вас раскалили! — засмеялся Ульянин и, взяв Нестерова за локоть, повел его по длинному коридору. — Я знакомился с вашим проектом и приложенной к нему объяснительной запиской. Признаюсь, к проекту остался равнодушен или, быть может, мало что понял в нем. Но тронула меня объяснительная записка. Настойчивая, сильная воля, смелость, бескорыстие — вот что прочел я в ней!.. И обрывок разговора вашего с полковником Найденовым слышал. Не согласен я с Найденовым! Мне кажется, он отнесся к вам с предубеждением…

Петр Николаевич вслушивался в мягкий голос Ульянина, то и дело повертывал голову, глядя на подполковника с удивлением и неожиданной надеждой.

— Помогите мне, господин подполковник! — проговорил Петр Николаевич с доверием и теплотой в голосе. — Я вижу, вы добрый человек. А в сей земной юдоли добрые люди попадаются не часто. Все больше найденовы, господин подполковник!

Ульянин снова тихо рассмеялся.

— Хорошо, постараюсь помочь…

Через несколько дней Петр Николаевич пришел к Ульянину. Подполковник был мрачен.

— Я написал представление о переводе вас в школу летчиков, но полковник Найденов… вмешался…

— Опять Найденов! — не сдержался Петр Николаевич.

— Да… И представление оставили… без удовлетворения.

Петр Николаевич при воспоминании о Найденове сжимает кулаки…

Гондолу стало сильно раскачивать. Петр Николаевич выбросил несколько совков балласта, чтобы миновать зону «болтанки». Он наносил на карту населенные пункты, над которыми пролетал воздушный шар.

Гатчино…

Вдруг шар с большой силой подбросило вверх. Петра Николаевича откинуло в другой конец корзины и прижало к мешкам с балластом.

Сильный восходящий поток неудержимо нес шар в холодную глубину неба. Петр Николаевич вскочил на ноги, дернул за веревку предохранительного клапана. Газ вырывался где-то наверху с сердитым шипеньем, но воздушный шар даже не уменьшил стремительности подъема.

Петр Николаевич отпустил веревку: дальше выпускать газ было опасно.

«Унесет тебя, Петр, к марсианам. Может, там к твоему проекту отнесутся сочувственно и ты вернешься на землю победителем», — мысленно подшутил он сам над собою. Но тут же одернул себя: вряд ли кому-нибудь пришло бы в голову шутить в такую минуту, когда его несет черт знает куда.

Петру Николаевичу стало холодно. Он глянул вниз: земля была закрыта белыми, как снег, облаками…

4

Примечал Петр Николаевич: и удачи и беды любят приходить толпою. Бывало, как зарядят невзгоды, как посыпятся удары на твою голову, — только успевай увертываться да духом не падай, жди, когда выдохнется косматая беда.

А уж выглянет краешек надежды, блеснет лучик успеха — так и знай: как солнечный восход, рождается твое счастье и много-много добрых вестей окрылят твою душу.

Как ни усердствовал полковник Найденов в отклонении и даже осмеянии изобретения Нестерова, все-таки Воздухоплавательный комитет вызвал Петра Николаевича для защиты своего проекта.

Среди экспертов сидели Яцук и подполковник Ульянин. Петр Николаевич с благодарностью пожал им руки: без их энергичного содействия не пробиться бы ему сюда, к самим богам авиационной науки. Эксперты слушали его с интересом. В молодом, двадцатичетырехлетнем поручике чувствовался недюжинный талант исследователя. Он свободно владел законами механики.

— Помянешь мое слово, как только он дойдет до обоснования боковой устойчивости, настроение комитета изменится в худшую сторону, — шепотом сказал Яцук подполковнику Ульянину.

Тот утвердительно кивнул и вздохнул:

— Да, крены, крены…

Так и случилось. Против изложенной Нестеровым теории управления своим аэропланом никто не возразил, она была ясна.

Но освещая боковую устойчивость, Нестеров большое значение придавал кренам. Лица экспертов стали скучными. Некоторые глядели уже теперь на поручика с нескрываемым неодобрением.

После короткого обсуждения председательствующий инженер-генерал Александров объявил Нестерову решение: