Сверкая украшенной драгоценностями одеждой, в сладкой музыке, под тысячами живых взглядов и под миллионами взглядов наракцев через экраны их телевизоров и планшетов, купаясь в тепле радостных эмоций мы с Лео подходим к статуе Шааршем.
– Согласна ли ты, Анастасия, разделить со мной жизнь и смерть? – спрашивает Лео.
– Да.
– Согласен ли я, Леонхашарт, император Нарака, разделить с тобой жизнь и смерть? Да!
Голос Шааршем гремит на всю площадь:
– Объявляю вас мужем и женой!
Сбиваются с мелодии барды, все стоят притихшие и пришибленные. Но время идёт, статуя больше ничего не говорит, и над площадью разливается гомон восторженных голосов: «Явление богини!» «Благословенная пара!» и всё в таком духе.
«Вот видишь, ничего страшного», – Лео наклоняется ко мне, чтобы запечатлеть какой-то там по счёту супружеский поцелуй.
Да-да, он-то не волновался, всё говорил «ничего страшного, ничего страшного», неведомы ему предбрачные волнения.
Целомудренно ответив на его поцелуй, соглашаюсь: «И правда ничего страшного, и все эти волнения перед свадьбой были глупостью. Всё же хорошо получилось, свадьбу очень своевременно подготовили, как чувствовали, так что даже рожу я в такой срок, будто и впрямь с первой брачной ночи забеременела».
Лео застывает, во все глаза глядя на меня, рука его дрожит.
А я улыбаюсь: «Да ты дыши, Лео, дыши, всё же хорошо, ничего страшного, вот увидишь. Ничего страшного».
Да-да, я немного злопамятная, но он и такую меня любит.