Отбор для олигарха

 — Спой то, что тебе нравится, Эва. Можешь без музыки.

Эвангелина подумала, достала телефон, полистала экран и положила телефон перед собой.

 — Я не помню текст наизусть,  — сказала, будто извиняясь.

Comme une pierre que l’on jette
Dans l’eau vive d’un ruisseau…[2]

Ее голос был недостаточно сильным, а французский далеко не идеальным, но она пела с приятной хрипотцой, копируя Фриду Боккара, и от этого ее прононс казался почти парижским. Точнее, не пела, она эту песню дарила, даже руку держала так, будто протягивает в ней что-то. Арсен прикрыл глаза и замер. Забытые ощущения прорывались из-за тех заслонок, которые он давно поставил внутри и запер за ними все, что когда-то делало его живым.

Он забыл о чувствах, которые были доступны простым смертным и казались совсем лишними для таких небожителей как он  — радость, счастье, любовь и даже ненависть. Он был уверен, что избавился от них давно и навеки, а теперь они грозились вырваться изнутри и затопить его по самые краешки.

 — Довольно,  — жестко приказал, и Эва осеклась, замолчала, выключая телефон.

На миг установилась неловкая тишина.

 — Мечты должны сбываться, Эвангелина, даже несбыточные. Ты сможешь поехать в Париж, — сказал Ямпольский, поднимая голову и глядя на нее тяжелым взглядом. И снова охренел, понимая, что ничего не может прочесть по лицу девушки. Ее глаза были как тихая гладь озера с лунной дорожкой. Темный омут. Ничего…

Арсен привык щелкать людей как переспелые орехи, он слету мог вычислить слабое место каждой человеческой особи, он с полпинка понимал, как подчинить их волю, а здесь впервые чувствовал себя безоружным. И перед кем? Перед девчонкой, едва разменявшей два десятка лет? Арсен сдержал охвативший его гнев, но факт оставался фактом — защиту, которую выставила перед собой Эвангелина, не мог пробить его самый проницательный взгляд.

Ямпольский весь подобрался, впервые за многие годы ему попался такой экземпляр, он бы даже назвал ее достойным соперником, если бы она не была так молода.

 — Ты сможешь поехать в Париж, Эва,  — повторил Арсен, наклонившись вперед, — если станешь финалисткой конкурса красоты.

 — Я? Конкурса красоты?  — она вскинулась как ужаленная.  — Разве я подхожу?

 — Что ты выдумал, Арсен, — забеспокоился Навроцкий,  — Эву нельзя на конкурс, у нее проекты, она мой ведущий фотограф.

 — Найдешь себе другого.

 — Но,  — Эва беспомощно оглянулась,  — там нужны платья, даже несколько, для конкурсов. У меня есть, два, только вряд ли они подойдут…

 — Встань ровно,  — Арсен достал телефон и включил камеру,  — какой у тебя рост?

 — Метр семьдесят четыре.

 — Отлично,  — он сделал несколько снимков опешившей Эвы и нажал «отправить».

 — Платья будут, — сообщил он, — мой знакомый займется. Он известный кутюрье, ты останешься довольна. Как твоя фамилия? — он взял ручку и посмотрел на Эву.

 — Казаринова,  — ответила та и облизнула губы. Наверное, пересохли от волнения, и Арсену это тоже понравилось.

 — Хорошо, иди, Эва, — кивком головы отпустил ее Ямпольский.

Взял список, дописал внизу от руки: «Эвангелина Казаринова».

 — Послушай, Арсен, так нечестно, — запротестовал Навроцкий, — зачем тебе сдалась Эвангелинка? Она же не то, что те шалавы, прости Господи, она хорошая девочка, у нее дочка маленькая. И никого из родных кроме этого козла Бессонова. Оставь ее в покое, пусть работает, а тебе мы подберем…

 — Бессонова? Она родственница Бессонова?

Весь облсовет ел у Ямпольского с рук, поэтому  проблемой это точно стать не должно.

 — Да, он ее двоюродный дядя, но Эва с ними не общается. А родители умерли. Не трогай ее, Арс, прошу тебя!

Арсен даже глаза прикрыл, чтобы не выдать грохочущего внутри фейерверка. Все-таки, Шерхан всегда был везучим гадом, везучим и живучим, и теперь главное было не спугнуть фарт, на этот раз сдавший ему все возможные козыри. У его будущей жены нет родственников, которые могли бы стать проблемой. Да!

Взял ручку и размашисто написал рядом с именем Эвы: «Ямпольская»,  «Казаринова» зачеркнул. А потом, не говоря ни слова, протянул лист Навроцкому. Тот посмотрел на лист и лишь вздохнул.

 — Да понял я уже, понял. 

Глава 10

Арсен вышел из машины и достал с заднего сиденья орхидеи. Лера любила их, и он каждый раз привозил ей разные. Сегодня у Леры был день рождения, и сегодня была очередь белых. Если бы семь лет назад Арсен знал то, что узнал спустя четыре года, Лере бы сегодня исполнилось тридцать шесть, а Пашке одиннадцать. У Ямпольского был бы уже совсем взрослый сын и еще молодая и прекрасная жена. А главное, у него могла быть дочь, может постарше, может совсем мелкая  — как Маша, дочка Эвы. Если бы только Арсен знал тогда то, что знает сейчас.

Он свернул на дорожку, ведущую к могиле жене и сына, и еще издали увидел сгорбленную фигуру. Первым порывом было выхватить пистолет и разрядить всю обойму в голову, склоненную перед роскошным памятником, который Арсен поставил своей семье. Он попал бы даже с закрытыми глазами, ладонь обожгло от желания ощутить кожей холодную сталь.