От тёмного истока

— И всё же… Мне кажется, у Малинова есть явная склонность считать, что всякую проблему можно решить выстрелом из пистолета… Эдакий ковбой!

— Я знаю, мой друг, что вы мягкосердечны и жалеете всех, даже наших врагов… Но не забывайте, мы всё-таки силовая служба, и иногда проблемы приходится решать выстрелами.

— Творить добро мечом никогда не было моим кредо. Да я даже и меч не могу держать, вы же понимаете.

Кто-то из собеседников глубоко и печально вздохнул, и на некоторое время воцарилась тишина. Кажется, я спал. Где я был? Что я видел? Очень много стрельбы, грязи и крови. Наверно, мне приснился плохой сон. Но там была и неизъяснимая радость — так бывает иногда во сне.

— Что же теперь будет с этой несчастной девушкой, Анной, дочерью графа? — спросил мужской голос. — Что будет с нашим бедным агентом — Рихтер говорил, он влюбился в неё не на шутку. Настоящей, серьёзной любовью. Так и бывает обычно, если с первого взгляда. Неужели она навсегда покинула мир живых?

— Нет-нет! — ответил мурлыкающий голос. — Не говорите так. Она ушла добровольно, потому что не хотела воспринять оставшуюся без носителей и почитателей тёмную Силу, что довлела над её предками. Это подвиг. Своим отказом от чёрного могущества она заставила падшего ангела покинуть мир людей. Но для этого и ей самой пришлось уйти. Увы, рождена она была от омрачённого отца, уже запятнавшего себя раньше сношением с демонами. Сама она ни в чём не виновата, но и изменить её проклятое наследство никто не в силах, разумеется. Однако спиритическая кома никогда не бывает вечной. Милостью Божией она вернётся рано или поздно, вернётся такой же, как ушла. Для неё время сейчас не течёт, она в спокойной стране снов. Дождётся ли её Малинов — вопрос другой. Будем же надеяться на лучшее и молиться.

Сознание возвращалось ко мне постепенно. Они говорят о какой-то Анне Залесьевой, которая ушла. Память тут же озарилась ясным портретом: яркие карие глаза, тёмные волосы, лёгкий румянец, алые губы. Это моя любовь, самая прекрасная девушка в мире. Значит, они говорят о ней. Но ведь она умерла. Две слезинки выкатились из под моих закрытых век и медленно потекли по вискам. Оказывается, я лежу. Интересно, где? В больнице? Или дома?..

— Он приходит в себя, — сказал мужской голос.

— Он давно уже здесь, — проворчал мурлыкающий голос. — Я чувствовал, что он нас слышит. Жаль. Лучше бы он ещё поспал. Впрочем, сейчас мы это обеспечим…

Голоса потихоньку отдалялись, мысли и ощущения вновь расплылись. Только прекрасное лицо Ани осталось милым образом передо мною. И я со спокойной радостью растворился в её глазах.

Сефирос был прав — ещё один долгий сон был очень мне полезен. Конечно, это именно он и Зиновьев беседовали, сидя рядом с моею кроватью в палате клиники на Тенистой улице. Там я и проснулся окончательно через пару дней. Жестокая реальность не отпустила меня.

Я узнал, что опергруппа Организации опоздала в пещеру буквально на несколько минут. Я винил только себя. Несмотря на слова Зиновьева, я никак не мог простить себе, что раскрыл Лидии и Люции местоположение опорного пункта, где оставил Анну — это позволило графу найти её и вывезти оттуда незадолго до прибытия помощи. Обнаружив базу пустой и разорённой, опергруппа во главе с Зиновьевым и срочно прибывшим Сефиросом вынуждена была потратить изрядно времени на разбор следов и сопоставление фактов — ибо некому было рассказать им о происходящем в долине. Однако проницательный кот довольно быстро обо всём догадался. Опергруппа штурмом взяла яхромский въезд и по сильнейшим возмущениям ментального поля мой серый начальник сумел найти путь к потаённой пещере. Если бы только они смогли прибыть хоть чуточку раньше…

Впрочем, меня никто ни в чём не обвинял, даже в непосредственном нарушении приказов. Рихтер, понимая моё состояние, в одиночку полностью написал подробный отчёт, где совершенно оправдывал все мои действия. Но я судил себя сам. Моё удостоверение и мой табельный пистолет изъяли из усадьбы и вернули мне, но я даже не хотел к ним прикасаться, в клинике они лежали на столе у моего изголовья, а когда я вернулся домой, то зашвырнул их в дальний ящик секретера. Чёрная тоска грызла меня. Мир не имел более ни радости, ни света. О, моя бедная Аня! Находясь у средоточия темнейшей мощи, ты отринула Зло, отторгнула чёрную Силу, даже ценой ухода из мира живых. Светлая моя, милая моя!