От «Страны багровых туч» до «Трудно быть богом»

Быков смотрел на него с уважением. Зная математику так, как знал ее Михаил Антонович, можно было прочитать сборник по теории пространства и времени за несколько дней. Штурман прекрасно освоился с сигмарным анализом — у Быкова хранился дарственный оттиск его статьи «Относительно четвертой фундаментальной теоремы Окада». Статья начиналась словами: «Рассмотрим отражение пространства Римана в сигма-неограниченное гиперпространство Окада — Саблина…» и обосновывала заключение о том, что «пространство Римана деритринитивно проницаемо в сигма-смысле». Михаил Антонович был чрезвычайно доволен, получив этот результат.

— «Это — шаг! — говорил он. — В будущих звездолетах на двигателе времени будет кусочек и моего труда». Впрочем, он тут же спохватывался и добавлял извиняющимся голосом: «Окада просто не заметил этого возможного следствия. Надо написать ему. Обязательно». При встрече академик долго жал штурману руку и дважды отрывисто произнёс: «Чрезвычайно рад. Польщен».

Михаил Антонович, не отрываясь от записей, протянул руку к пульту и пробежал по клавишам, быстро переставляя пальцы. Рука его стала похожа на огромного хищного паука. Вычислитель загудел громче и остановился, сверкнув стоп-лампочкой.

— Ласточки, ласточки!.. — пропел Михаил Антонович дребезжащим голосом и замолк.

Из выводного устройства на стол перед ним выпала табулограмма.

— Благодарю вас, — сказал штурман. — Извините… Ласточки, ласточки… — снова пропел он и снова оборвал внезапно.

Быков встал, прошелся по рубке, заложив руки за спину, заглянул в широкоугольный перископ, где в черном круге дрожал сплющенный полосатый Юпитер, и снова уселся в кресло.

— Слушай, Михаил, — сказал он. — Отвлекись-ка на минутку.

— А? — сказал штурман, подняв голову.

— Отвлекись на минутку.

— Что, Алешенька?

— Окада хочет говорить со мной, — медленно сказал Быков. — О чем?

Штурман наморщил лоб и поморгал.

— Понятия не имею, Алешенька.

— А ты не врешь?

— Что ты!

Быков сказал сквозь зубы:

— Хотел бы я знать, что делается на моем корабле…

— Алеша, — укоризненно сказал штурман.

— Ладно, занимайся.

Быков взял книгу и раскрыл ее на первой странице. Не сколько секунд Михаил Антонович смотрел на него, затем покачал головой и вернулся к работе. Потом Быков спросил:

— Слушай, Миша, что это такое: «Гомосистемное полуотражение в полиполярных координатах»?

Опубликованный «Путь на Амальтею» отличается от задуманного кардинально. Изменена сама цель полета (первоначально задумывался эксперимент с «двигателем времени», который везет с собой Окада), изменен стиль (Б. Н. Стругацкий в «Комментариях» называет его «хемингуэевским лаконизмом»). Но, будучи напечатанным, «Путь…» переиздавался в одном и том же варианте, за исключением публикации в журнале «Наука и техника» (Рига, 1961), где печатался сильно сокращенный вариант.

Однако же в то время обойтись совсем без изменений в тексте было нельзя: снова убиралось из повести все китайское (иногда даже на стадии подготовки рукописи к печати). Заместитель начальника Высшей Школы Космогации назывался последовательно: в первом (АБС, ПНА, 1960) и втором изданиях (ж-л «Наука и техника», 1961) — Чэнь Кунь; в третьем (сб. «В мире фантастики», 1964) — Тодор Кан; в последующих — Сантор Ян. Соответственно менялось и прозвище: «Железный Чэнь» — «Железный Кан» — «Железный Ян».

Когда Жилин вспоминает, как он проспорил, утверждая, что знает все марки автомобилей, в рукописи неизвестная ему машина называется «„Счастливый Дракон“, новая китайская марка», в первом издании — «„Золотой Дракон“, новый китайский атомокар», в сборнике «В мире фантастики» — «„Влтава“, новый чешский атомокар», позже — «„Золотой Дракон“, новый японский атомокар».