От создателей Камасутры

– Неправда! – встряла в наш разговор сухонькая старушонка, сидевшая наискосок от меня, на другой стороне прохода. – Я все видела! Она ударила бедного ребенка! – И старая карга указала на меня скрюченной лапкой.

Где же Джамш, тревожно оглянулась я. Когда гроза в виде разъяренной матери нарисовалась на горизонте, я первым делом обернулась к своему спутнику. Но его на месте не оказалось. Радовало только одно. Вряд ли он выпрыгнул из самолета. Значит, скоро объявится. Салон гудел, как растревоженный улей, обсуждая кошмарное происшествие – «избили ребенка»! Все, кто спал, проснулись и тоже включились в показательный процесс. Я чуть не плакала от отчаяния. Общественное мнение салона было таково, что я всерьез начала опасаться тюремного заключения.

И вот, когда меня уже готовили к линчеванию, появился Джамш. Грациозно пройдя по проходу, он остановился возле кучки пострадавших и улыбнулся пышущей жаждой мести мамаше такой обворожительной улыбкой, что та выпустила руку дочурки и, залившись румянцем, кокетливо захлопала глазами. После чего он присел на корточки и, протянув шмыгавшей носом малявке мороженое, ласково спросил:

– Как зовут маленькую принцессу?

Принцесса улыбнулась во весь рот, продемонстрировав отсутствие половины зубов, и радостно прошепелявила:

– Гуриндер, – и принялась за мороженое.

– Какое красивое имя! Ты путешествуешь с мамочкой? – и коварный обольститель вновь стрельнул глазами в мать этой юной возмутительницы спокойствия.

– Да, мы были у бабушки, а сейчас летим домой, к папе.

– Ты раньше летала на самолете?

– Нет, – улыбнулось перемазанное мороженым чадо.

– Сейчас самолет подлетает к Дели, скоро он начнет снижаться, внизу будет много-много огоньков, красных, желтых, это дома и дороги. Один из огоньков – это твой дом.

– Мама! Я хочу увидеть огоньки! Ты покажешь мне наш дом?

– Я не знаю, – растерялась мама.

– Я вам помогу. Вы в каком районе города живете?

И он увел их по проходу по направлению к другому салону.

С исчезновением главных действующих лиц этого инцидента накал страстей снизился, и все наконец занялись своими делами. Исключая злобную старушку, начавшую эту травлю. Она явно была не удовлетворена исходом скандала и то и дело зыркала на меня, как бы говоря: «Ну что, голубушка, выкрутилась? Ничего, в следующий раз такое тебе с рук не сойдет!» Когда объявили, что самолет заходит на посадку и попросили всех пристегнуть ремни, вернулся Джамш и сел на свое место. Старая фурия пробормотала себе под нос с видом победителя: «Так я и знала!» Хмыкнула и, окатив меня презрением, собралась было отвернуться. Однако я успела показать ей язык и отвернуться первой, с радостью услышав шипение этой разъяренной гадюки.

Я всегда придерживалась мнения, что в человеке к старости обостряются основные черты его характера. Например, если в молодости и в зрелые годы человек был немного скуповат, но здравый смысл удерживал его в пределах разумного, можно не сомневаться, что после шестидесяти пяти это качество превратится в патологию. Человек, склонный к плаксивости, изведет всю семью своими жалобами и нытьем. А уж завистливые, вечно недовольные, сварливые жены к пенсии превращаются в настоящих фурий. Как образец, сидевший через проход от меня. Проводив на тот свет супруга, они начинают разъезжать в транспорте, посещать магазины и любые места скопления народа, лишь бы найти повод, чтобы выплеснуть клокочущую в них ядовитую злобность. Родственники, само собой, всячески избегают общения с подобными «милыми» бабушками, так что основной удар падает на их случайных жертв.

Когда мы после посадки покидали самолет, кто-то наступил мне на край сари, да так, что я чуть не ткнулась носом в пол. Разумеется, это была она! Когда я обернулась, старушка улыбнулась мне счастливой пакостной улыбкой, как бы говоря: «Ну что, получила?» Я уже приготовилась кинуться на нее, но Джамш, поставив меня на ноги, обратил к старушке свои ласковые очи и, взяв ее за локоток, промурлыкал: «Ничего, ничего, вы устали, наверное, в дороге? Пойдемте, я вас провожу. Вас встречают? Осторожно, порог!» Бабка настолько обалдела, что позволила довести себя до зала ожидания, а прощаясь с Джамшем, передавшим ее с рук на руки усталому мужчине лет пятидесяти, стоявшему с обреченным лицом у терминала, она кинулась ему на грудь со слезами: «Спасибо, сынок, счастья тебе, милый. Прости старуху и жене твоей передай – пусть не сердится!» И она виновато взглянула в мою сторону.

Я чуть нижнюю челюсть не вывихнула от удивления. Общение Джамша с этой бабушкой продолжалось минут пятнадцать, не больше.