От рабства к свободе

В целом Библия говорит нам, что это тяжкое состояние человека есть следствие искажения природы всего нашего вида; что человек существо не естественное, а сверхъестественное, но при этом имеющее жесткие связи с естественным миром и имеющее в себе болезнь, которую мы называем болезнью первородного греха, или грехопадения. И даже тот, кто не знает об этом учении, если посмотрит на историю человечества, заглянет в собственную душу, сможет сказать словами героя: «что-то в датском королевстве неблагополучно».

Да, что-то в человеческом мире неблагополучно. Этот мир прекрасен! Он полон взлетов, прозрений, гениальных возможностей и их осуществлений, но что-то в нем неблагополучно. Именно поэтому в этом мире так тяжело чистому и светлому, именно поэтому в этом мире неизбежны столкновения и борьба, именно поэтому наш мир — это мир мучеников; именно поэтому человек, даже пресыщенный всеми его благами, в конце концов, приходит к вопросу: а зачем я существую?

Вот скоро выйдет отдельным изданием книжка Льва Толстого «Исповедь». Я думаю, что каждому из вас стоит потратить время и прочесть эту книгу. Толстой однажды пришел к этой мысли, и она перевернула его жизнь. В нас бытует ошибочное мнение, что человек начинает задумываться над вечностью, когда ему плохо. Говорят: «Религия — это от слабости или… от несчастий». Это неверно.

Хрестоматийный пример — это Экклезиаст, который задумался над проблемами, когда у него все было, а в реальной истории — это Лев Толстой, который упивался строчками Экклезиаста. Когда ему было примерно 50 лет и он был на гребне славы, когда он был уже автором «Войны и мира» и «Анны Карениной», имел любящую и любимую семью, был богатым, был славным человеком, могучим физически и полным всевозможных замыслов и интересов, — вдруг его жизнь остановилась. Вдруг он понял, что он больше не может, что он задыхается.

Он спрашивал себя, вместе с Экклезиастом, зачем это все. Зачем?

Зверь этого вопроса задать себе не может. Этот вопрос задает себе только человек. Ибо человек есть существо, причастное к каким-то иным измерениям бытия. И это существо, сопоставляя высшие измерения с эмпирической реальностью, познает порой огромную дистанцию между идеалом и тем, что происходит. Поэтому человек будет всегда искать не только кров, пищу и подобные им элементарные вещи, но он всегда будет спрашивать: для чего я существую? почему я живу? есть ли в этом смысл и цель? А ответ на это Священное Писание дает не в одном изречении, а в целом потоке мыслей, откровений, образов. Эти образы завершаются в Евангелии, которое несет в себе ответ на вопрос о смысле жизни.

И в заключение я должен подчеркнуть, что наличие Книг Иова и Экклезиаста в Библии показывает ее глубокую жизненность, диалектичность, что она не боится столкновения мнений и проблем, она живая, как жива жизнь.

Библия — это не просто благостная серия пресных афоризмов, а, как видите, в ней есть стремление найти ответы на самые острые вопросы. Далеко не все человеческие сомнения в ней выражены, но в ней есть устремление к Богу, пока не рушатся все преграды и пока человек не сможет прикоснуться — почти осязаемо — к той последней тайне, с которой мы обручены навсегда — обручением трудным, тяжким, как свобода, но счастливым по своей таинственной природе.

Вот на этом мы сегодня с вами и закончим, а потом, в следующий раз, перейдем к такому интересному литературному памятнику, как Псалмы, или, как их называли в Древней Руси, Псалтирь.

У нас осталось всего три встречи. А в будущем году, если Бог даст, — будет Новый Завет.

Отвечаю на вопросы:

Почему Вы считаете, что Елиуй был введен в текст позднее?

Это не моя точка зрения, это точка зрения 99 % историков, богословов и литературоведов. Если Вы возьмете текст, то увидите, что сначала говорится о трех друзьях. И кончается — тремя друзьями. И этот Элиу (или Элиуй в греческом переводе и в нашем синодальном), он вдруг возникает, как некий небесный персонаж, — и исчезает. И по языку его монологи отличаются немножко. Но это не принципиальный вопрос.

Соломон был столь мрачен, пока не нашел свою Суламифъ; после этого он написал «Пест Песней» совсем в другом настроении. (Смех, оживление в зале.)

Вообще, историки литературы и теологи очень часто экспериментировали с этими тремя книгами:

Экклезиаст, Книга Притчей и Песнь Песней. Одни считали так: что когда Соломон был юный, он написал любовную книгу Песнь Песней; когда он стал мудрый, зрелый, — он написал притчи; а когда он стал старый, и ему стало все противно, — он написал Экклезиаст. (Смех в зале.)

Была другая концепция: сначала ему было очень плохо. (Смех, оживление в зале.) Потом он нашел себе Суламифь и написал Песнь Песней. Конечно, все это на самом деле было не так просто, и реальный Соломон, я думаю, умер за 600 лет до того, как была написана Книга Экклезиаста. Это книга уже плод зрелой цивилизации, зрелой жизни — в ней мудрость веков!

Соломон жил на заре израильской цивилизации, когда все было проще, и такие проблемы многих людей не волновали…