От пращуров моих (Часть 1)

велюрой, декламирует отрывки из державинского "Бога" и- ста

рый дерптский студент - обязательно стремится (басом!) испо

лнить "Гаудеамус". В этом состоянии его одолевают самые нео

бычайные желания: "родить еще ребеночка", "написать трагедию

в стихах" или - вот как сегодня - в пожарном порядке тащить

меня, взрослого, ответственного, замученного к тому же "лич

ным делом" работниика редакции, в Зоологический сад.

- Ох,папа, - сказала я, - ты же знаешь: мне некогда. И....

не до того!

- Ну-ну-ну! Оставьте ваши штучки. Я тебе отец или нет? Я

тебя породил. Сказал - поведу, и поведу.

Он помолчал и вкусно, значительно добавил:

- Льва увидим. Царя зверей.

Я невольно улыбнулась. Заметив это, папа пришел в вост

орг и захлопал в ладоши.

- Мамонька родная, я ведь тракторист! - закричал он куро

леся, и, вдруг став совершенно серьезным, негромко спросил:

Ну, а дела твои как?

....Я, горячась и терзаясь, излагала суть записки, а папа

смотрел на меня пристально, совершенно трезво и только поми

нутно вставлял докторские реплики:"ну-ну","да-да","так-так".

- Ой, страхолюдная же ты стала! - вдруг воскликнул он, не

дослушав меня. - Ой, психопаты вы, господа, все-таки..... Ну

ладно. Ложись спать, завтра нам рано ехать. Я тоже ложусь...

"Я царь, я раб, я бог, я червь".

- Ложись. Я еще посижу, напишу черновик заявления. Не то

го, а другого. По поводу другой моей статьи... Я сейчас при

несу тебе матрас.

- Не надо. Я старый солдат, обойдусь без матраса. "На нем

треугольная шляпа и серый походный сюртук".

- Папа только без пения! У меня и так голова скрипит.

- Ну ладно, ладно. Отец я тебе или нет? Ох, тяжелый слу

чай....

Он улегся на жесткой и очень узенькой кушетке, а я зак

рыла лампу газетным кульком и уселась перед листом бумаги.

Мне было очень одиноко, потому что папа не дослушал про "мое

дело", и ничего вообще не понимает ни в нем, ни в моем сост

оянии, и неизвестно, чем доволен, а я.... Как это все-таки

противно - даже не дослушал...а я....

А он вдруг окликнул меня ласково и грустно:

- Лялька! Девчонка....

- Ну что, папа?

- А помнишь, как в Заручевье я и мать не пустили тебя с

Муськой за грибами? На какую-то вашу полянку... Давно дело

было...Ревели-то вы как, господи.

- Ах, папа, ну отстань, какая еще там полянка! Не мешай....

Он замолчал.

Я сидела долго, томилась, подбирала формулировки, мысл

енно бранилась с Климанчук, курила до сердцебиения. Меня ду

240

шила обида - было ужасно жалко себя, я твердила шопотом:"Ус

тала, устала, совсем устала..."

Я уснула на рассвете, мне снилось какое-то собрание, и

вдруг в разгар этого собрания послышался папин возглас:

- Лялька-а! Вставай! В Зоологический едем!

Я с трудом разлепила глаза: "Не забыл..."

- Папа, еще десяти нет. Куда мы в такую рань попремся?

- Вот и хорошо, что рань: там в десять как раз открывают.

Вставай, посмотри - какое солнышко-то! Ну-ну, давай побыст

рее...

Он был весел, бодр, необыкновенно деятелен, его лицо с

большими голубыми глазами было лукавым, как у человека, кот

орый задумал удивиить мир, и злил он меня всем этим до изне

можения.

В старом своем военном картузике, который я помнила с

детства, в коротком пальто реглан, похожим на бабью юбку,па

па бежал по улице так, точно опаздывал на поезд. Я семенила

за ним и тихо ругалась. В трамвай мы вскочили на ходу.

А возле Зоологического сада не по-городскому пахло про

хладной осенней землей, деревья стояли бронзовые, строгие и

не шевелились, замерев, точно понимали, что чуть теплый бле

дно-золотой солнечный свет льется на них в последний раз.

Строгость, умиротворенность и милая прозрачность осеннего

дня кольнули меня, как льдинкой, особой грустью - тоже стро

гой, умиротворенной и прозрачной.

"А ведь мне уже много лет",- подумала я.

А папа сладко жмурился, подставлял лицо солнцу, круглы

ми своими ноздрями втягивал острый воздух, ежился и блаженно

крякал:

- Ай,хорошо! Ну и хорошо!Что? Довольна, девчонка, что по

ехала? Жалко, что Муськи с нами нет. Помнишь, как осенью, в

Заручевье, мы вас с Муськой за грибами не пустили? На какую

то вашу особую полянку?

- Ну, помню. Ну и что?

Он раздражал меня бесконечно.

- Гиены, - с удоволствием отметил он, когда мы подошли к

клеткам. - Ишь, сволочи. Хохотать умеют. Смотри, как вон эта

- рыщет, а? А вонь-то от нее, мамочка...

"Типичная Климанчук",-определила я про себя и угрюмо ул

ыбнулась.

- А вот тигры, Лялька, смотри, тигры. Шика-арные звери,

верно?

- Похоже, что они из тигрового одеяла сшиты, - ответила я.

- Неправдоподобные.

- Ну нет, это ты напрасно. Красивые звери. Мне нравятся.

Ну, а это тебе львы. Их скоро кормить будут. (Папа вдруг уж

асно озоботился, вытащил из жилетного кармана дедушкины ча

сы, луковкой, взглянул на них, даже послушал.) Да ведь вер

но, кормить скоро будут. Ну, ничего, я тебе покажу, как их

кормят.

241

- Да не надо мне, господи. Дожидаться тут, что ли....кор

межки ихней. Ты лучше посмотри, какие они плешивые. Точно

топтались на них. И морды дурацкие. Тоже- царские! Как у Ни

колая Второго....

Папа неуверенно хохотнул.

- Ну пойдем, папа. Посмотрели.Да и смотреть-то не на что.

- Львы эти действительно немножко... того, - говорил папа