От Кульджи за Тянь-Шань и на Лоб-Нор

Климат февраля. Зима настоящая здесь этот месяц. Снег нисколько не таял: везде лежит по степи по полтора фута и более, рыхлый и сухой. Морозы стояли хотя небольшие (минимум на восходе солнца —19°), но постоянные. В полдень в течение всего месяца только два раза было выше нуля в тени. Во второй половине февраля частые, почти постоянные туманы[136]. Кроме того, часты облачные дни (всего 19, считая туман и пасмурность), затишья часты; ветры только слабые. Снежных дней всего 6. Весна нынешняя, как говорят старожилы Зайсана, поздняя. В иной год снег сгоняет к концу февраля. Прилётных птиц в феврале еще не было.

1–3 марта. Весна наступает. Улицы почернели, по ним стоит вода. Впрочем, в поле снег еще нисколько не тронулся, сплошь лежит на полтора фута и более. Однако такой глубокий снег только в окрестностях Зайсанского поста. Мои казаки, посланные для выбора верблюдов, говорили, что на Чиликтинской долине, лежащей на большей абсолютной высоте, за горами Моарак, в 50 верстах от Зайсана, снегу нет вовсе.

С верблюдами возня ужасная. Хороших нет, их не дают и прячут киргизы, боясь, чтобы не взяли даром, как то уже случилось при поставке хлеба в Гучен по подряду Сосновского. Придётся, пожалуй, итти де Гучена на нанятых верблюдах, а своих простых отправить в Гучен прямой дорогой.

9 марта. Ради первого дня весны ездили на охоту. Убили 10 уток, 5 куропаток и зайца[137]. Холодно, снег в поле еще не тает. Сухой этот снег, как песок; трудно его пробрать солнцем, которое притом светит не часто.

С сегодняшнего дня начался валовой пролёт Anas boschas [кряквы]; кроме того, показались в достаточном числе Melanocorypha tatarica [чёрные живоронки]; других птиц еще немного, вновь прилетели Sturnus vulgaris [скворцы]. До сих пор я еще не получал хронометров и фотограф[ического] аппарата, высланных из Петербурга. На-днях пришлось прогнать ещё одного из своих спутников — унтер-оф[ицера] Павлова. Взамен его и Чебаева, возьму двух новых казаков из Забайкальского отряда, находящегося в Семипалатинской области в урочище Катон-карагай[138].

10 марта. Сегодня после полудня пошёл не надолго первый дождь при южном ветре 7° тепла. Впрочем, лишь только ветер поворачивал с севера, как становилось холодно, термометр опускался ниже точки замерзания. Сегодня я променял у киргизов своих 15 верблюдов и купил двух новых; за первых дал в придачу по 30 руб., за последних заплатил по 60 руб., кроме того, мне ещё приведут 6 верблюдов по 60 руб. да 6 мы оставили из своих старых. Таким образом, наш караван будет состоять теперь из 29 верблюдов, в том числе 4 или 5 запасных. За промен и покупку новых верблюдов заплачено в Зайсане 930 руб. В Кульдже заплачено в августе прошлого года 1 200 серебряных рублей; да в той же Кульдже у Текеса летом 1876 г. куплено 24 верблюда за 1 440 руб. Таким образом, до сих пор на верблюдов истрачено 3 570 руб.; сверх того, Якуб-бек подарил нам 17 верблюдов. Лошадей куплено до сих пор пять (четыре в Кульдже, одна в Зайсане), да от Якуба получено три.

11 марта. Ночью дождь, утром и до полудня снег. Весна наступает настоящая. Всё невыносимее становится сидеть в поганом Зайсане. А нужно пробыть здесь ещё неделю, — пока придут 6 остальных верблюдов. Там временем, быть может, пришлют два хронометра и фотограф[ический] аппарат, высланные мне из Петербурга с Полторацким. Новые же казаки, вероятно, догонят меня уже по дороге в Гучен.

15 марта. С каждым днём теплеет, но всё-таки по степи, в окрестностях Зайсанского поста, нет ни проталин, ни разливов; снег лежит сплошной почти на один фут. Между тем, птицы прибывают; сегодня прилетели: Motacilla personata [белая трясогузка], Anthus sp. [конёк], Totanus calidris [травник], Corvus frugilegus [грач]. Последних видел три экземпляра, высоко летевших к северу.

Сегодня мы ездили на охоту; убили мало: две кряквы, три куропатки и зайца. Шилохвостей летело много — стадами, не выше как на сотню шагов от земли. Неслись они по степи к озеру Зайсану и Иртышу. Гуси, которых, впрочем, еще очень мало, летят туда же. Сегодняшний лёт шилохвостей, который я наблюдал, сидя на сухом обрыве берега ручья, напомнил мне прошлогоднюю весну на Лоб-норе. Кто знает, быть может, стада, пролетевшие мимо меня в полдень, ранним утром поднялись с Тарима! Кроме того, широкая равнина степи и то там, то здесь несущиеся над ней стада уток перенесли моё воображение на Сунгачинские разливы, где некогда и провел две счастливые весны ⁽⁵⁹⁾.

Сегодня на солнечном пригреве видно было довольно много насекомых; в речке видел рыбок. Всё просится к жизни; весеннее тепло будит миллиарды существ! Сидеть в Зайсане становится уже не под силу. Скоро, впрочем, уйдём отсюда.