От кодексов до ритуалов

– А мать?

Кирилл осекся.

– Она… Анастасия Михайловна женщина очень тихая, воцерквленная….

– Или отлично знает, куда подевалось ее чадушко, – отбила мяч Ирина.

– Ты думаешь?

Ирина закатила глаза.

– Кирилл, да я практически уверена. Сам подумай, девчонке восемнадцать лет. И при этом – не вести дневник? Ни с кем не делиться? Не доверять своих тайн хоть кому? Она кто – штандартенфюрер Штирлиц? Чтобы так себя вести? Расспросите мать, расспросите братьев-сестер, расспросите подруг. Наверняка кто-то да знает, что там с вашей Риточкой. Чего сразу волну гнать?

Оборотень потер лоб.

Кажется, он рассчитывал на что-то иное. К примеру, что Ирина бросится тут же искать пропажу. Или поводит руками над картой и ткнет пальцем в нужный дом. Или сама поедет, или уговорит коллег принять заявление… это вам не волком по лесу бегать, это высокая бюрократия. Тут зубы не помогут, еще и клыки на сувениры повыдергивают.

– Ты становишься другой.

Ирина пожала плечами.

– Я знаю.

Сила действительно меняла девушку, заставляла осторожничать, быть увереннее в себе, расчетливее…

Петя изложил верные правила существования ведьм.

Ты – мне, я – тебе, на взаимовыручке они и держатся. Да, кто-то поможет первым, но Ирина, когда бросилась ему помогать, не думала об ответных услугах. И Петя, когда сейчас помог ей, сделал это не совсем из корысти.

Кажется, они даже начали сближаться, как два приятеля. Пока – приятели, может, потом у них и подружиться получится.

Хорошо разговаривать с тем, кто тебя понимает. Или с тем, кого можно научить своему ремеслу. Ирине приятно было учиться, Пете – учить. В этом они друг друга нашли. Да и проклятия Петя снимал охотно, как он сам объяснил – закон равновесия. Лучше, чтобы снятых было побольше, а наложенных поменьше. Но если не получается, то хоть старайся сравнять счет.

Вот он и старался.

– Ириш…

– Кирилл, объясни мне, почему я должна сейчас выбиваться из сил, теряя последние их остатки, бежать невесть куда, звонить и лезть в глаза людям? Это не девочка из семьи бюджетников, это вполне себе «золотая молодежь».

– Ирина!

– Что – Ирина? Ты знаешь, на каких машинах ваши церковники ездят? Что-то у храмов сплошь иномарки стоят, если отечественные машины и встречаются, то из последних моделей.

– Не все такие.

– Все, не все… машины – стоят? Сколькими «мерседесами» располагает наша епархия?

Кирилл потупился.

Ну да, спорить с Ириной было сложно. На балансе епархии было три «мерседеса», не самой последней модели. Но не в машинах ведь дело?

– Девушка не виновата в том, кто ее родители.

Ирина потерла лоб. В висках зарождалась тупая ноющая боль, верный предвестник мигрени. Или она в ближайшее время ляжет спать, или…

Поверьте, очень сложно выйти на работу, когда гадкая болячка треплет тебя, как бабка – веник.

– Кирилл, я тоже не виновата в том, что устала, как собака. Ты спросил – я сказала. Девушка жива и не в беде. Остальное… остальное выясните сами. Если нет – тогда милости прошу, я ее поищу, но не бесплатно.

– И сколько?

– Платить будешь ты – или отец девушки?

Кирилл замялся.

– Он вообще знает, что ты здесь?

– Нет.

– Тогда бесплатно, – Ирина отвернулась и посмотрела в окно. – Для тебя я это сделаю.

Хотя обидно. И почему-то больно. И царапает… ты ревнуешь?

Кажется, это действительно ревность.

– Ириш, мне просто жалко Маргариту. Она совсем еще ребенок.

– Кирилл, в восемнадцать лет я уже осталась одна, – отрезала Ирина. – Я выжила, и могу тебе сказать – это возможно. Думаю, твоя девочка тоже выживет. Она даже в лучшем положении – у нее есть семья, есть, на кого рассчитывать…

– Петя достаточно жесткий отец…

– И ты хотел ее найти, пока она не натворила глупостей? – прищурилась Ирина.

– Как бы это ни звучало – да, – рявкнул Кирилл. Глаза оборотня зло сощурились. – Ирина, тебя иначе воспитывали. А Маргошка пока еще ребенок. Церковно-книжный, добрый, доверчивый… ее в какую-то гадость втянуть ничего не стоит.

– Вот отец ее и вытащит.

– Нет.

– Не вытащит? – удивилась Ирина.

– Я же говорю, Петя очень… ригидный человек.

– Ригидный – это в смысле?

– Негибкий. Упертый. Не достучишься.

– Поняла. И ты считаешь, если его дочь влетит в проблемы….

– Он от нее может просто отказаться.

– Какой замечательный священник. Терпимость и понимание так и прут…

– Хватит язвить, а? – Кирилл нахмурился. – Я часто бываю у них дома, пропади не Маргошка, а Дашка, или там, Ленька, я бы то же самое сделал. Они балбесы, но жалко ведь! Вляпаются, потом не разгребешь, вся жизнь будет сломана.

Ирина пожала плечами еще раз.

– Если ничего не найдете – приходи завтра вечером. Авось, оправлюсь. Я сегодня очень много силы отдала, пока мы Люсю вытаскивали, мне даже сидеть сложно, сам видишь.

– Вижу, – кивнул Кирилл.

Ирине действительно становилось хуже и хуже, леденели пальцы, сводило мышцы, покалывало, словно иголочками, начинался откат.

– А раз видишь, то извини. Пойду я спать, пока лапы не отбросила. Я тоже живой человек, я ужасно устала, я отдохнуть хочу…

– Да, конечно. Извини, я сорвался.

– Не стоит извинений.

Ирина поднялась, ее шатнуло и пришлось опереться о стену.