От КГБ до ФСБ (поучительные страницы отечественной истории). книга 1 (от КГБ СССР до МБ РФ)

1.1.6. Не малую роль в этом процессе сыграли отдельные сотрудники органов госбезопасности. Что стоит только один Олег Калугин, который к началу 1991 года стал уже известной фигурой, активно и публично боровшейся с руководством КГБ СССР.{23} Скандалы вокруг были, пожалуй, наиболее неприятными для органов госбезопасности. По мнению некоторых: «…Крючков, что называется, закусил удила и приказал начать против отступника кампанию по дискредитации с лишением пенсии, наград и т. д. Результат этой кампании, проведенной бездарно и топорно, был прямо противоположен тому, что задумывалось».[7] Мало, того, в эту кампанию был втянут и сам Горбачев, что не повысило ему авторитета, учитывая конечный результат.

Впервые бывший генерал госбезопасности демонстративно пошел против руководства КГБ. И с успехом выиграл выборы в народные депутаты страны, не смотря на старания всего Комитета государственной безопасности.{24} Кстати, судьба очень интересна, многогранна и поучительна. О нем можно было бы написать отдельную книгу. Но и в рамках данной книги к его личности еще придется возвращаться. Пока же отметим, что пример Калугина оказался заразителен, некоторые иные сотрудники госбезопасности (хотя и было их совсем немного) воспользовались им. Вспомним строки из «Евгения Онегина»: «его пример другим наука».{25}

Все это неизбежно и объективно вело к снижению авторитета органов госбезопасности. Компенсировать этот процесс повышением результативности в работе КГБ, видимо, просто не мог. Работали те же самыелюди, привыкшие работать, так как работали раньше. На общем фоне медленной инфляции снизалось и материальное их преимущество, бывшее одной из слагаемых престижности службы.{26}

Кроме того, сотрудники госбезопасности, как и многие другие, плохо представляли, что такое перестройка, зачем она и почему нет реальных положительных результатов.{27} Все это воздействовало и на общий авторитет органов в глазах населения.

1.1.7. Правда, это снижение авторитета КГБ шло очень и очень медленно. Но процесс уже пошел и к началу 1991 года зашел достаточно далеко. Много позже, когда КГБ уже в очередной (и не в последний) раз переродилось и превратилось в ФСК, газета «Красноярский комсомолец» написала: «Разумом страна понимает: люди, работающие сегодня в структурах ФСК, к зверствам, творимым в застенкам НКВД, непричастны. Они даже не жили тогда. Почему же кровавый след, как не засыпай его песком добрых дел, направленных на укрепление безопасности государства, вновь и вновь проступает? Ответ — на поверхности. Представьте, что у вас есть сосед. У него жена, маленький сын. В один прекрасный день вы узнаете, что сосед ваш — маньяк, на совести которого десятки загубленных жизней. Любому здравомыслящему человеку понятно, что к преступлениям отца сын отношения не имеет. Но сколько бы ни минуло лет, и каким бы прекрасным гражданином ни стал повзрослевший ребенок, вы никогда не забудете (просто не сможете!), кем был его отец.

У спецслужб во всем мире похожая участь. Спецслужбы не любят нигде. Это нормально: граждане не обязаны любить свои силовые структуры. Даже если эти структуры оберегают их покой и служат могуществу государства. Но в нашей стране, где у спецслужб столь кровавое прошлое, должно, видимо, прорасти травой несколько поколений, чтобы клеймо палачества перестало проступать сквозь песок, чтобы потомки замученных и казненных приняли для себя библейскую заповедь: «Не судите, и не судимы будете…».[8]

Вышесказанное сильно преувеличено,{28} на самом деле в России спецслужбы то как раз обычно любят, кроме относительно кратких периодов их очередного развенчивания. Но доля истины в этой цитате тоже есть. Раскрытие (а порой и смакование) репрессий 20–50 годов сильно (но не смертельно) ударило по авторитету органов государственной безопасности.

Кстати, думали ли в начале 80-х годов сотрудники госбезопасности о своей службе как наследниках сталинских репрессий? Владимир Путин, на вопрос о том, как он оценивал 37-й год при поступлении на службу в КГБ, ответил: «Честно скажу: совершенно не думал. Абсолютно… Мои представления о КГБ возникли на основе романтических рассказов о работе разведчиков. Меня, без всякого преувеличения, можно было считать успешным продуктов патриотического воспитания советского человека».[9] Вероятно, Владимир Владимирович говорил правду, ибо сам автор данной книги чувствовал примерно то же самое примерно в то же время. И вот этот романтизм в конце 80-х годов стали разрушать.{29} Психологически это не простое переосмысление.

1.1.8. Однако в самом начале 1991 года все это еще не казалось уж очень трагичным для достаточно многих чекистов. Они еще продолжали думать, что процесс критики как свежий ветер выметет все недостатки и тогда все вернется на круги свои, только станет еще лучше и для страны и для КГБ. Это оптимисты. Но число пессимистов росло.

К тому же разные люди служили в органах. Некоторые, как и предприимчивые новые политики и новые коммерсанты (одним словом — новые русские), также надеялись извлечь что-то полезно для себя.{30} Но последних было сравнительно мало. Государственная служба и является службой, риск предпринимательства (естественный для этой сферы деятельности) в целом не характерен для государственных служащих, тем более, военных.{31} У них свои трудности. В этом особенность государственной службы, ее достоинство и недостаток.

Кстати, в 1989 — 1991 годы многие сотрудники органов государственной безопасности принимали участие в формировании представительных органов власти различного уровня. Такое активное участие не могло ни быть санкционировано руководством этого ведомства.{32} Процент сотрудников госбезопасности среди великого множества различных депутатов был гораздо выше их процента среди всего населения.

1.1.9. А тем временем, руководство КГБ СССР медленно и с оглядкой на стало критиковать многие элементы проводимых перемен. Все чаще и чаще из органов поступала доступная для всех информация об экономических и прочих провалах.{33} Одним из самых заметных стало заявление председателя КГБ СССР на IV Съезде народных депутатов СССР, озаглавленное «КГБ против саботажа». Появился термин «экономический саботаж», который Президент СССР М.С. Горбачев упомянул в Указе «О взаимодействии милиции и подразделений Вооруженных Сил СССР при обеспечении правопорядка и борьбы с преступностью» от 26 января 1991 года, призвав к «решительной активизации борьбы с экономическим саботажем». Указом был создан Комитет по координации деятельности правоохранительных органов при Президенте СССР. Сколько подобных структур будет еще создано. Правда, уже Президентом другой страны (Российской Федерации). Но об этом позже.

В то время газета «Правда» напечатала выступление под заголовком «КГБ против саботажа». Было принято считать, что «можно обвинить КГБ в неправильной политической линии, в попытке не так оценить ситуацию, в том, что там засилье реакции, но сказать, что там сидят шкурники, было нельзя».[10] А сказал это человек, который в то время был одним из символов нарождающейся российской демократии. Впрочем, так говорили порой совершенно разные люди.{34}

Но воспринимали крючковские откровения по-разному. Вот, например, как оценивал его еженедельник «Новое время» словами Симона Соловейчика: «Экономическое состояние страны действительно составляет основу ее безопасности. Но, когда экономикой начинает заниматься государственная безопасность, это само по себе становится опасным для государства. КГБ — методами экономику поднять невозможно, данная организация по своему существу может лишь пресекать и разоблачать, а если некого разоблачать то находить саботажников-вредителей там, где их явно нет».[11]

Была и несколько более осторожная критика вхождения КГБ в экономику. «Официальные лица выражают надежду, что КГБ сможет повлиять на ситуацию в торговле, поскольку по сравнению с ОБХСС менее коррумпирован. Хотелось бы на это надеяться — но причины коррупции ведь не в порочности тех, кто идет служить в ОБХСС, а в системе, при которой работникам торговли выгодно торговать из-под полы и соответственно «подкармливать» тех, кто мог бы этому помешать. Если уж экономические соблазны заставили за последние годы около двадцати высокооплачиваемых профессионалов КГБ за рубежом переметнуться на сторону иностранных разведок, то где гарантии, что их рядовые и гораздо менее обеспеченные коллеги, столкнувшись с соблазнами внутри страны, устоят? Вопрос времени и масштабов соприкосновения КГБ с миром торговли…».[12]

Кстати, автор данной книги сам слышал такие высказывания в среде наиболее понимающих и осторожных сотрудников госбезопасности.{35}

1.1.10. «В декабре 1990-го — январе 1991 года, — по мнению Анатолия Собчака, — политическая и экономическая ситуация в стране достигла критической, кризисной отметки. И в этих условиях вместо ожидаемой стабилизации обозначился резкий поворот страны вправо. С глаз общества спадает пелена надежд на улучшение жизни».[13] Для большинства жизнь становилось все сложнее и сложнее, все менее и менее чувствовали они уверенность в себе и тем более в своем будущем.

Экономическая ситуация стабильно ухудшалась. Руководство страны понимало, что нужно срочно находить какой-то выход из экономического кризиса. Нужно для того, чтобы удержаться у власти. Самым быстрым выходом виделась экономическая помощь из-за бугра. Не решив за пять лет проблемы самостоятельно, решили сделать это при помощи чужих денег. Мечты об иноземной помощи, похоже, становились навязчивой идеей. Чуть ли не единственным шансом спасти положение страны и самим удержаться у власти. При этом создавалось представление, что помощь может прийти лишь при наличии у власти одного человека — Горбачева.

Но и там за бугром уже понимали, что Советский Союз садится на экономическую иглу. А значит, разговаривать с ним можно по-другому. Пока же помощь ограничивалась дешевыми подачками и поощрениями предназначенными персонально главе разваливающейся державы. Смотря со стороны, можно сказать только одно — они правильно делали. Но эта была правильность их интересов.

Горбачев в это время получил Нобелевскую премию мира. Для него, очевидно, это означало существенное повышение собственного статуса и уверенности, что «заграница поддержит». Но это было только для него.

Событие (получение Нобелевской премии) это достаточно важное, однако внутри страны оно не встретило сколько-нибудь заметной радости.{36} «Всему миру, — писал бывший телохранитель (сотрудник КГБ СССР) первого и последнего советского президента Медведев В.Т., - памятно присуждение советскому лидеру Нобелевской премии мира в ту пору, когда на территории СССР полыхали межнациональные войны, во многих республиках лилась кровь».[14]

Позже бывший член руководства КГБ СССР Ф.Д. Бобков напишет: «Столь трогательное отношение к нашему лидеру, такие восторги по поводу высказываний человека, без конца провозглашавшего социалистический выбор, у нас почему-то никого не насторожили».[15] Заметим, что насторожиться должны прежде всего чекисты, это им по должности положено было выявлять угрозы государственной безопасности. Но вот это-то, похоже им в голову не пришло.

Недовольные первым советским президентом констатировали: «Огромная заслуга» (развал тоталитаризма в России), за которую провозглашен на Западе чуть ли не «человеком века», была …его услугой и особого таланта не требовала: ломать — не строить. Более бездарно распорядиться столь огромной властью было трудно».[16] Строить, действительно, сложнее. Не всякому дано. Кстати, строителем не был, строителем (по образованию и первой специальности) был Ельцин.

Следует обратить внимание, что Нобелевскую премию собирались дать годом раньше (т. е. были готовы дать), но по техническим причинам не получилось. Горбачеву, словно показали, заслужи еще больше. Может быть, и другая версия — попытка поддержать его внутри страны, но, как видим, реакция была прямо противоположной. Умом Россию не понять, аршином общим не измерить.

1.1.11. В некоторых средствах массовой информации критики «демократизации» все чаще и чаще стали приводить факты поддержки различных оппозиционных групп из-за границы. А в то же время в оправдание иностранной помощи стали появляться статьи, которые старались доказать, что никакая помощь из-за границы не способна развалить политическую систему, если она сама не идет к этому. При этом факт самой помощи всячески завуалировали, ссылаясь на отдельные благотворительные акты отдельных иностранных организаций, не связанных со спецслужбами (на долларах ведь не стоял штамп «поступило от ЦРУ»). В еженедельнике «Новое время»[17] для этого использовали польский пример десятилетней давности.

Утверждение, хотя и, имеющее право на существование, но не бесспорно.{37} Давно известно, что политическая деятельность, как и всякая, осуществляется людьми, которым для этого нужны определенные средства, и которым нужно получать зарплату. Если этого нет, то возможен только кратковременный и стихийный бунт недовольных, а не долговременная оппозиционная активность.

1.1.12. Вот такая оппозиционная активность проявлялась порой прямо в отношении органов государственной безопасности. В стране были даже сделаны попытки своеобразного «суда» над органами государственной безопасности. Напомним, что по инициативе комитета по делам молодежи Верховного Совета РСФСР было начато парламентское расследование деятельности КГБ СССР.{38}

Активную роль в этой попытке играли народные депутаты Верховного Совета СССР Сергей Калашников и Андрей Плотников. Сообщалось: «После того как идею поддержали более 100 народных депутатов СССР и два комитета, началось формирование независимой парламентской комиссии, которую согласился возглавить председатель Комитета Верховного Совета СССР по науке и народному образованию академик Юрий Рыжов».[18]

Хотели, видимо, сделать себе рекламу, но не получилось, не вовремя начали. Нужно было чуть-чуть попозже, а может быть и другими «нужными» людьми. Всякому овощу свое время. А, может быть, никто просто не стал финансировать это расследование, которое, как писала газета «Комсомольская правда», было «практически заморожено».[19]

1.1.13. Все, что ни делается, все к лучшему. Так говорят некоторые, оправдывая все неудачи. Публичное копание в бумагах КГБ могло привести страну к печальным (если не трагическим результатам). Дело в том, что КГБ привлекал к сотрудничеству многих.

Вот что, например, писал знаменитый в годы перестройки демократ Г.Х. Попов: «В КГБ довольно быстро поняли, что от меня можно получить достаточно емкие наблюдения, и они ездить мне не мешали. Мои общие оценки их интересовали, и думаю, что по многим вопросам они подтвердились». Практически, это означало прикрытое признание в каком-то сотрудничестве с КГБ, а сотрудничество с этой структурой было обычно одно — тайное.

Многие понимали — лучше полупризнание самого, чем разоблачение другими. А последнее становилось все более и более реальным.

1.1.14. К концу перестройки КГБ был уже не вполне единым монолитом (а, следовательно, не был и надежным). Сами органы госбезопасности начали тогда постепенно входить в зыбкое болото внутриведомственных конфликтов, которые часто решались привычными половинчатыми мерами.{39} Это расшатывало дисциплину, формировало у некоторых сотрудников мысль о возможности решить свои карьерные проблемы без старого привычного способа — службы начальству. И их можно было понять.

Монолит КГБ стал подтачиваться вирусами сомнения и недовольства, уже несколько лет заполонившими страну. В системе, призванной защищать коммунистический строй, это чувствовалось особенно. Владимир Путин на вопрос о том, почему он ушел из КГБ, ответил: «Я уже понимал, что будущего у этой системы нет. У страны нет будущего. А сидеть внутри системы и ждать ее распада… Это очень тяжело».[20]

Перестройка, гласность и демократизация сильно меняли страну. Чтобы удержать лодку на плаву это процессы должны были уравновешиваться соответствующим изменениям в деятельности государственного аппарата (и в том числе органов госбезопасности). Время для КГБ действительно становилось все сложнее и сложнее. Систему госбезопасности, как и всю страну, нужно было срочно, быстро и, главное, эффективно реорганизовывать. Это тем более было важно, учитывая огромное значение КГБ СССР для страны, почти всеобъемлющий характер задач, которые перед ним ставили.

Но дальше разговоров о перестройке дело не шло. Автор настоящей книги так и не смог найти хоть сколько-нибудь убедительных доказательств существования попыток реальной перестройки системы государственной безопасности с учетом кардинальных изменений в обществе.

Что и как перестраивать никто толком не знал. Если, конечно, не считать случаев, когда под видом перестройки шла обычная борьба за кресла и должности, да мелкий, чисто косметический ремонт системы. К коренным изменениям в жизни страны, КГБ оказался не готов, и в результате получилось то, что и должно было произойти и со страной и самим КГБ.

Это топтание на месте было, в определенной степени, естественным, люди-то ведь были те же самые, и начальники, и подчиненные. Внутри все оставалось практически тем же, хотя внешне жизнь резко менялась. Разрыв между внутренним и внешним состоянием все время нарастал. А нарыв не может нарывать бесконечно. И как правило, он сам по себе не рассасывается.

1.1.15. Тем временем отдельные средства массовой информации выбирали для себя «жертв КГБ» и становились на их защиту. Так, например, еженедельник «Новое время», начав еще в 1990, продолжил и в следующем году защиту Альфреда Шоленберга, советского немца, обвиняемого органами КГБ в контрабанде. Для среднего читателя понять кто прав, а кто виноват было невозможно, талантами Шерлока Холмса обладали далеко не все. Так что общественное мнение по конкретным проблемам создавалось методом: кто громче и красивее выскажется.

В некоторых регионах страны органы госбезопасности попадали прямо таки в гущу конфликтов. В июне 1990 года на сессии Верховного Совета Эстонской ССР было принято решение и прекращении финансирования из республиканского бюджета деятельности КГБ, Главлита и военкомата Эстонской ССР. В ночь с 15 на 16 сентября 1990 года в Тбилиси после несанкционированного митинга возбужденная толпа совершила нападение на здание КГБ Грузии. Список таких примеров по стране можно было бы и продолжить.

1.1.16. Тем временем председатель КГБ, выступая на Верховном Совете, а затем на пресс-конференции, разъяснил всем желающим ему внимать, «что задача КГБ» — борьба с деструктивными силами, а деструктивные силы — это те, что хотят развалить Союз».[21]

Видимо, так же думало и большинство сотрудников, которые, как и все военнослужащие, присягали «до последнего дыхания быть преданным своему Народу, своей Советской Родине и Советскому Правительству».

Тем, кто в душе придерживался слов присяги, было не просто понимать, что разваливается все. И свой Народ, и Советская Родина, и Советское Правительство.

Как видим, задачу председатель КГБ понимал ясно, но выполнить ее не сумел (т. к. Советский Союз развалился), даже имея в подчинении мощную структуру.

1.2. Фактор Ельцина

1.2.1. Важную, если не сказать, важнейшую роль играл тогда в стране фактор Ельцина. Дело в том, что Борис Николаевич к началу 1991 года был почти иконой для многих его соотечественников. К этому времени много говорливый Михаил Сергеевич стал надоедать почти всем.{40} Подсознательно в народе шел поиск нового кумира. Так устроен этот мир, все время нужно менять кумиров.

1.2.2. Вот тут то и наступало время . Человек это был совсем не простой. Впрочем, разве простые люди к власти в стране приходят?

«Медленный подъем привычным методом аппаратных подсиживаний, — писал в середине 90-х годов о Ельцине конца 80-х годов Кронид Любарский, — не только не в личном характере Ельцина — для этого у него просто нет времени. не хочет прийти к власти в возрасте Черненко, когда эта власть тебе уже не нужна. Действовать надо быстро, решительно и попытаться оттеснить от власти «молодого» генсека Горбачева.

Удайся эта атака, вытесни Ельцин Лигачева, а затем и из высшего руководства, утвердись Борис Николаевич во главе КПСС — еще неизвестно, возникла бы у него мысль положить свой партийный билет на трибуну и хлопнуть дверью. Возможно, что тогда бы история, если не прекратила, то замедлила бы течение свое. , скорее всего, удалось бы продлить агонию партии дольше, чем это смог Горбачев. Но лобовая атака была отбита генсеком, просьбу о «политической реабилитации» XIX партконференция тоже не удовлетворила. Влачить же жалкое существование в Госстрое было нестерпимо.

И здесь перед Ельциным неожиданно открылась иная перспектива. Появилась новая сила, с каждым днем набиравшая мощь, к тому же явно и открыто сочувствующая опальному лидеру: демократическое движение перестало быть лишь моральной оппозицией и организационно оформилось в политическую силу. Впервые открылась реальная возможность пробиться к вершинам власти не в рамках КПСС, а находясь за ее пределами. Именно тут ельцинский талант власти нашел себе благодатную почву».[22] С этим сложно не согласиться.{41}

А вот стоит ли соглашаться с другим высказыванием? «…Сначала демократическая элита, которая не имеет этнического русского самосознания, крайне негативно относилась к идее суверенитета РСФСР. Но когда наши демократы почувствовали, что они только через эту идею могут сбросить вопреки своим убеждениям, прекрасно сознавая ее безумность, они к ней присоединились. Елена Боннер сделала эту идею своейидеологией. Наша либеральная элита потому и победила, что проявила эту уникальную способность к перехвату идей».[23]

На самом деле Ельцина поддерживали самые разные силы. В том числе и те, кто, казалось бы, далек от идеалов либерализма. Мало того, либеральным было только часть его ближайшего окружения, массы были с ним во многом просто потому, что в очередной раз уверовали в наивную идею о справедливом вожде.

Интересно, что определенным союзником команды первого президента РФ и его демократического окружения были российские коммунисты. Особенно наглядно это было заметно среди коммунистов депутатов Верховного Совета РФ. Как коммунистов, входивших в соответствующую фракцию, так и коммунистов, разбежавшихся по другим фракциям. На первый взгляд это парадоксально, но чем еще можно объяснить победу во время выборов председателя Верховного Совета РСФСР в 1990 году, закулисные интриги вокруг выбора председателем Хасбулатова в 1991 году, почти поголовную поддержку коммунистами Беловежского соглашения в самом конце 1991 года и прочие факты? Причем поддерживали порой, казалось бы, самые ортодоксальные коммунисты.

До сих пор об этом не любят говорить ни одна из сторон этого сговора в борьбе за власть, так как чистоту идеалов сей факт сильно портит и тем и другим.

1.2.3. По большому счету, Ельцин был выбран судьбой в качестве рычага, которым была изменена страна, а, в конечном итоге, и весь мир. Был ли он выбран в качестве этого рычага неосознанно или сделавшие выбор понимали существенные несовпадения ельцинизма и демократизма?{42} Это очень интересный вопрос, на который следовало бы дать ответ перед историей. Как и ответ на вопрос о том, кто делал этот выбор? Понимал ли это сам «избранник» и какую игру он сам играл?{43}

Ясно лишь одно: стране нужен был новый лидер, способный вывести ее из того кризиса, который только усугубился неудачной перестройкой.

Тогда в гуще событий, которыми сотрясалась страны, многое казалось случайным. Но сейчас, глядя со стороны, видно, что, в принципе, ситуация могла быть просчитана. Достаточно, только поймать волну народных симпатий, определить, кто на волне и «окружить его заботой и вниманием». Разумеется, в реальной жизни все сложнее, но сложности — всего лишь детали. Другое дело, что все эти три фактора должны быть четко просчитаны в деталях и исполнены нужными людьми нужным образом.{44} Чаще же всего это происходить спонтанно. Но ведь на этот раз ставкой была высшая власть в стране и судьба сверхдержава. Тут, казалось бы, заинтересованным силам можно и посчитать.

Однако, чтобы бы ни говорили, Борис Николаевич Ельцин — фигура очень интересная и далеко не однозначная,{45} как неоднозначен и взлет его популярности в самом конце 80-х годов.{46}

Взаимоотношение и взаимное соперничество и Ельцина — основная стержневая ось, вокруг которой и шли все события, связанные с распадом Советского Союза. Один из этих двоих написал: «… Что таить — многие мои поступки замешаны на нашем противостоянии, которое зародилось по-настоящему именно в те времена».[24] Они были практически ровесниками, почти равными по положению, но какие разные люди. Один — юрист, прошедший путь карьерного аппаратчика, и предавший партию. Другой — строитель, почти случайно вознесенный партией на высший столичный пост, с которого она же его и скинула. Но при всей разности оба оказались могильщиками КПСС и Советского Союза. А заодно и боевого отряда партии — КГБ.{47}

Но кроме этого, результат соперничества двух лидеров создал прецедент, когда обиженный и, казалось бы, поверженный неудачник победил карьерного партийного аппаратчика. Это был пример для многих других карьеристов, которым показалось, что нужного результата можно достичь не только и не столько медленно продвигаясь по служебной лестнице и угождая всем подряд, но и путем резкого рывка самостоятельно или в фарватере другого соискателя власти. Несколько лет после 1991 года страна жила в состоянии постоянных попыток таких «карьеристов» взять свою вершину. Забегая вперед можно сказать, что это было время упорной борьбы за власть и капитал. И пока в стране «не устаканилось», это борьба определяла сущность существования основных действующих лиц. Борьба, в которой иногда и были победители, но в числе побежденных была неизменно еще одна сторона — сама страна.

Однако вернемся в 1991 год. К началу этого года Ельцин был уже около полугода высшим должностным лицом в Российской Федерации. И хотя, по сути, это было больше номинальная власть (председателя представительного органа депутаты могут и переизбрать), но в душах населения уже проглядывалось первое робкое сомнение в правильности выбора председателя Верховного Совета. Народ всегда хочет видеть положительный результат гораздо быстрее, чем это обычно возможно. Сомнение было слишком робким, но не ждать же когда оно станет сильным? Это понимали, и противники и сторонники . И те и другие начали действовать.

1.2.4. Немного опередим время и поговорим о событиях февраля — марта 1991 года. Кстати, разговор о холодном январе 1991 года (пункт 1.3.) и Преснягейте (пункт 1.6.) лучше всего понять, сопоставляя с нижесказанным. Да и последующие события лета 1991 года имели отношение к нижесказанному. Всякое действие рождало противодействие и наоборот.

«21 февраля 1991 г. на сессии ВС России группа народных депутатов: заместители Председателя Верховного Совета С.П. Горячева и Б.М. Исаев, председатели палат В.Б. Исаков, Р.Г. Абдулатипов, заместители председателей палат А.А. Вишняков и В.Г. Сыроватко — выступили с Заявлением, в котором подвергли критике политический курс российского парламента и лично Б.Н. Ельцина, призвав к созыву внеочередного съезда народных депутатов РСФСР…

Поскольку требование исходило главным образом от депутатской группы «Коммунисты России», в демократических кругах это было расценено (и, разумеется, не без оснований) как намерение коммунистов сместить Б.Н. Ельцина с его поста… В любом случае в демократической среде возникшая коллизия не воспринималась иначе как «заговор коммунистов».[25] Интересно только насколько к этому заговору был причастен президент СССР? Думается, он, как всегда, хотел, стоя в стороне, получить нужный результат.

III Внеочередной съезд народных депутатов открылся 28 марта 1991 года. А следует отметить, что преимущество сторонников среди депутатов было шатким. Тогда помогло заметное народное недовольство коммунистической властью (прежде всего Горбачевым лично) и удачно срежисированная поддержка народом председателя Верховного Совета РСФСР.

В стране назревала конфронтация. Многотысячные демократические митинги в Москве сочетались с большими шахтерскими забастовками в Кузбассе. И все это в поддержку , которому такая поддержка была крайне нужна. «…Это и послужило соблазнительным аргументом для того, чтобы вбросить в политическую игру столь весомый козырь, как «шахтерская карта». В борьбе с коммунистической «шестеркой» это был неотразимый демократический «туз».[26]

Соотношение голосов на Съезде сложилось не в пользу антиельцинистов. Их заговор провалился. Мало того, получил на Съезде дополнительные полномочия.

1.2.5. Кстати, к органам государственной безопасности в то время Ельцин относился довольно негативно. И не скрывал этого. Достаточно прочитать его «Исповедь на заданную тему», как становится ясно, что Борис Николаевич был обижен на КГБ.{48}

Даже через несколько лет, по словам , Ельцин всегда опасался ведомства, которое ранее называлось КГБ.[27] Впрочем, что там , сам Борис Николаевич в 1994 году (т. е. через три года после ликвидации этого комитета), описывая народное недовольство лета 1992 года, написал: «Чувствовал наглую липу этих псевдонародных волнений. Чувствовал почерк родного КГБ».[28]

А когда народный кумир обижен, в лучшем случае жди проблем (в худшем — беды). Такая вот была в стране политическая ситуация в самом начале 1991 года. В течение года изменялась она, в основном, в одну сторону — обострялось недовольство народа и тех, кто хотел больше власти для себя. Низы и верхи уже не хотели жить по старому.

1.3. Холодный январь 91 года

1.3.1. Понимая, что нужно что-то делать, руководство Советского Союза постепенно стало переходить к ощущению необходимости наведения порядка.{49} Это уже не раз повторялось в отечественной истории. Формально (с точки зрения действующих тогда советских законов) сделать это нужно было давно.

Но как всегда в горбачевские времена сначала ослабляли вожжи, затем понимали, что лошади идут не туда, и начинали, как бы понукать. Однако, почувствовав легкое сопротивление, осмелевших от безвластия коней, возница говорил, что это не он, а кнут виноват, и быстро менял тактику. Потом кони неслись уже куда им вздумывается.

1.3.2. Уже в конце 1990 года стало очевидным, что основная опасность для единства страны находится в Прибалтике. Там стала четко заметна тенденция к отделению от остальной части страны. К власти в Верховных Советах трех прибалтийских республик пришли лица, настроенные на такой отделение.{50} Стало очевидным, что единство страны решается в Прибалтике. Стоит отступить от принципа нерушимости государства в одном месте (показать слабину), как государство все развалится.

В самом начале 1991 года произошли вильнюсские события, в которых, правда, органы госбезопасности играли не самую активную роль, формально уступая армии и милиции. Действовали они по указанию Президента СССР.{51}

10 января 1991 года он, как Президент СССР, обратился непосредственно к Верховному Совету Литовской ССР. Логически после этого обращения он должен был внимательно следить за развитием событий.

По словам Крючкова дальнейшие события выглядело так: «В ночь на 13 января 1991 года дружина Комитета национального спасения из числа местных жителей направилась к телецентру. К месту событий были подтянуты армейские подразделения, части МВД СССР и бойцы …спецгруппы КГБ численностью 30 человек.

Благодаря вмешательству армейцев и группы «Альфа» удалось предотвратить столкновение дружины с противоборствующими силами, что неминуемо обернулось бы куда большей кровью. В задачу группы спецназа КГБ, действовавшей, как ей было предписано, в тесном взаимодействии с армейской частью и подразделением МВД СССР, входила защита здания телецентра и разъединение противоборствующих сил, предотвращение их прямых столкновений».[29] Уважаемый Владимир Александрович, конечно, несколько лукавит.{52}

Но не в лукавстве председателя КГБ СССР главное. Главное в том, что союзные силы взяли вильнюсский телецентр, была перестрелка, в результате которой пострадали гражданские лица и военнослужащие.

Последующая критика людей в погонах неизбежно роняла тень и на чекистов. Тем более, что в числе единственного погибшего «душителя» литовской свободы оказался лейтенант госбезопасности, которого первоначально союзные власти неуклюже попытались выдать за армейского десантника. Руку Москвы попытались бестолково спрятать за пазуху. У нас не редко власти не решаются признать правду, которую вскоре люди узнают все равно.{53} Но доверие к власть предержащим после этого падает. Если не умеешь лгать, не нужно это делать.

По официальной версии именно смерть того лейтенанта привела в движение всех остальных «душителей». Смерть есть смерть, она может подтолкнуть к ответной реакции, русским сначала нужно врезать, чтобы они проснулись. Желательно сильно врезать, иначе могут принять за дружеское похлопывание.

Может быть, поэтому еженедельник «Новое время» всячески намекал, что смерть его была не от рук литовских националистов.[30] После августа 1991 года намеки стали уже более откровенными.{54} Намекать не сложно, сложнее найти доказательства этих намеков. Впрочем, в прессе прием такой атаки известен давно, средний читатель не судья и разбирается по несколько иным законом.

Намеки (только прямо противоположные) на странную смерть в местной больнице легкораненого лейтенанта Виктора Шацких можно найти и в мемуарах тогдашнего председателя КГБ СССР .[31] Одно только непонятно, как при наличии сомнений в обстоятельствах смерти своего сотрудника можно не провести детальную проверку. Или и здесь руководствовались принципом: смерть все спишет? Правда, погибшего лейтенанта посмертно наградили орденом Красного Знамени.{55}

Неопределенность с причиной смерти Крючков пояснил: «Органами союзной прокуратуры проводилось расследование, но никакого сотрудничества с местными властями наладить так и не удалось. Обстоятельства, связанные с гибелью Виктора Щацких, тщательно скрывали от нас, интересующих сведений и документов мы так и не получили».[32]

1.3.3. А Михаил Сергеевич, как всегда, был в своем амплуа. Говоря о событиях в Литве, отметил, что он узнал о случившемся в Литве с опозданием. К этому времени такое «незнание» генерального секретаря правящей партии и президента страны стало обычным делом. Не первый раз. «Слишком свежи были еще события в Тбилиси и Баку, после которых Горбачев ловко ушел из-под огня критики под предлогом своей якобы неосведомленности, отдавая на растерзание исполнителей своих же приказов».[33]

«Все он знал, — писал руководитель охраны Владимир Медведев. — И о событиях у Вильнюсского телецентра имел четкое представление…Да что же это за президент: вокруг него — море крови, а он, как на острове, ничего не знает.

«Не знать» всегда удобнее, выгоднее. Но удобства и выгоды всегда временны для политика, ибо все тайное рано или поздно обязательно становится явным».[34]

Игры на публику (тем более, зарубежную) дают кратковременное преимущество за счет долговременного недоверия внутри страны. «Это оттолкнуло от него не только демократов, но и военных, брошенных на усмирение независимых республик Прибалтики, а наутро узнавших, что они — де совершили это по своей собственной инициативе».[35]

Автор настоящей книги, не был в числе приближенных Горбачева, не был тогда в Прибалтике и судить о его делах мог только по общедоступной информации. Но уже в 1990 году после событий в Баку, когда Горбачев в очередной раз «не знал», что должен был знать глава государства, автор убрал его портрет из своего кабинета и публично сказал, что больше ему не верит. Так или примерно так рано или поздно прозревали многие.

Кстати, позже еженедельник «Новое время» высказал мысль, что в январе 1991 года зародилось ядро будущего ГКЧП, модели путча обкатывались на литовском полигоне. Крючков, , Бакланов и другие только в январе восемь раз встречались в кабинете .[36]

Интересно, что будущие гэкачеписты могли потом предполагать, как поведет себя Горбачев, его нерешительное и невнятное поведение с одной стороны, но и его нежелание просто так убирать своих подчиненных, якобы проявивших «самовольную инициативу».

1.3.4. Начавшись, события в Прибалтике шли по нарастающей. 11 января внутренние войска заняли Дом Печати, междугородную станцию, ряд других объектов в Вильнюсе и Каунасе. На следующий день был занят телецентр, где погибло 13 человек. 20 января столкновения были и в столице Латвии Риге. Еще одна прибалтийская республика оказалась втянутой в борьбу с союзным центром. Практически вся Прибалтика (точнее ее националистические группы) вступила в конфронтацию с Центром.

Знаменитый в советские времена борец за право выехать в Израиль Натан Щаранский написал в феврале 1991 года: «…КГБ начал стремительно возвращаться на политическую арену. События в СССР последнего времени показали, что борьба не окончена, что, скорее всего, она впереди».[37]

1.3.5. События в Прибалтике послужили делу дальнейшей конфронтации двух властей (Центр и Россия). Точнее их попытались и не безуспешно использовали противники Горбачева. При этом, борясь с ним за власть, они в очередной раз вольно или невольно расшатывали само государство. Но кто же беспокоится о судьбе государства, когда делит власть?

20 января 1991 года, обращаясь к участникам демонстрации и митинга в Москве, Б.Н. Ельцин заявил, что Президент СССР игнорирует присягу, встал на путь насилия и что в любую минуту может быть отдан преступный приказ, который в сложившейся обстановке вызовет цепную реакцию вооруженного противоборства. «Прибалтийский январь 91-го», отмеченный первой кровью в этом регионе, окончательно легализовал противостояние России и Центра уже как непримиримые, вплоть до аргументов вооруженной силы».[38]

И это был не случайный выпад Бориса Николаевича. 19 февраля он выступил по телевидению. Комментируя события в Прибалтике, предложил Горбачеву уйти в отставку. Так удары по Центру наносились из Москвы. Не сложно понять, в таком состоянии Центр долго не продержится. Шатания среди его защитников уже начались.

Интересно, что через несколько лет Ельцин написал, что события в Литве на совести у .[39] Не всегда отличался последовательностью первый президент РСФСР, то одного винит, то другого. Но это мы, забегая вперед, а пока снова о январе 1991 года.

Кстати, малокровные конфликты в Прибалтике широко обсуждались в СМИ, «тогда как регулярные боестолкновения с человеческими жертвами в НКАО и прилегавших к ней районах, казалось бы, происходили где-то на Марсе или Сатурне. Во всяком случае, их замалчивали, точно военную тайну, что не вызывало протестов».[40] Вот еще один пример практического использования (манипулирования) информации в политических целях. Если бы замалчивалось только это. Вся страна была в проблемах и конфликтах, а информационные игры разыгрывались многими.

1.3.6. Проблемы были в местных органах государственной безопасности многих регионов страны. По сведениям, опубликованным тогда в прессе, накануне трагических событий председатель Литовского КГБ генерал-майор Ромуальдас Марцинкус подал в отставку, как и восемь других офицеров.[41] А тем временем уже в 1990 году из некоторых союзных республик (Прибалтика, Молдавия, Кавказ и др.) были вывезены архивные и текущие материалы местных органов КГБ.[42] Видимо, допускалась возможность их захвата или утечки секретных сведений с неспокойной территории.

Автор настоящей книги чуть раньше был в Киеве на переподготовке. Сотрудники, приехавшие из Прибалтики, прямо говорили, что они последние, больше приезжать уже не будут. Подразумевалось, что перемены в статусе прибалтийских республик вот-вот наступят. Чутьем они это уже понимали. Они понимали, но понимало ли руководство страны и КГБ СССР, которые по должности должны были предвидеть все.

1.4. «Апостолы чекистского движения» покидают КГБ

1.4.1. Смена кадров в системе госбезопасности набирала темпы не только на местах, но и в центре. В конце января 1991 года КГБ покинул Филипп Денисович Бобков. «Новостью номер один» назвали его уход на пенсию в одной из газет.[43]

Прослужив в органах госбезопасности 45 лет (в том числе длительное время возглавляя 5 управление КГБ СССР), ушел с должности первого заместителя председателя КГБ СССР. Кстати, в 1989 году Бобков высказывал следующее о задачах КГБ «Сегодня Комитет госбезопасности должен способствовать утверждению в стране демократии, неуклонно помогать перестройке, ибо это единственный путь, позволяющей нашей стране развиваться, обновлять социализм».[44] А что он еще мог тогда сказать? Так тогда говорили все, сотрудники госбезопасности не были исключением.

Тот 1989 год был торжеством отечественного парламентаризма, многие с упоением смотрели по телевизору бесконечные (а порой и бессмысленные) дебаты в первом почти демократически избранном парламенте. Но тот же год и был годом распада системы европейских союзников, которых прежде заботливая Москва держала под контролем, а теперь бросила на произвол судьбы. Приобретя демократию, мы потеряли союзников. Ту самую половину Европы, которую наши предшественники в 1944–1945 годах по-пластунски пропахали и пропитали своей кровью и потом.

1.4.2. Некоторые оценивали положение в КГБ очень высоко. В 1990 году писали: «Став зампредом после ухода из КГБ в ЦК Ю. Андропова, с той поры до сего времени является фактическим руководителем КГБ СССР. Чебриковы и приходят и уходят, а Бобковы остаются. По данным на 1987 год, подавляющее большинство членов коллегии КГБ были прямыми ставленниками Бобкова. В свое время он расставил их по всей стране в роли начальников Пятых управлений республиканских КГБ и пятых отделов областных управлений, после чего они не без его помощи заняли должности, позволившие им войти в состав коллегии.

Не случайно он отказался сменить Власова на посту министра внутренних дел СССР, уступив это место . В КГБ он хозяин, по-прежнему курирует Пятое управление, которое вовсе не ликвидировано, а просто переименовано в управление «З» КГБ СССР…

До поры до времени, Бобков — первая кандидатура на пост председателя КГБ в случае прихода к власти сторонников тоталитарного режима».[45]

О как о негласном руководителе КГБ говорили и другие.{56} Кстати, публично говорить такое о заместителе часто означает создавать ему проблемы с начальником. И не редко при подобных похвалах начальники избавляются от заместителей. И не редко похвалы заместителю раздаются, чтобы создать этот конфликт. Но это так к слову.

1.4.3. Почему же ушел? Существует версия что, уход его связан с событиями в Прибалтике.{57} По времени сходится, по характеру (за все провалы он предпочитал снимать других) тоже сходится. А если это так, то следует логическое предположение о том, что Крючков после провала ГКЧП ожидал такого же поведения (достойного снятия с должности). Но об этом мы еще поговорим позже.

Бобков — по-своему легендарная личность в системе госбезопасности, этакий зубр внутренней контрразведки и борьбы с идеологическими диверсиями. Примерно в то же время ушел в отставку другой заместитель председателя КГБ СССР В.П. Пирожков. Сразу после увольнения, по словам , Бобков взял отпуск и после него собирался приступить к работе в качестве консультанта Министерства обороны.[46] должен был возглавить ветеранское движение бывших сотрудников органов госбезопасности. Их пристроили на доходные места, знай себе получай деньги, только власти стало меньше.

В одной из газет их назвали «апостолами чекистского движения».[47] Но приходит время, и апостолы покидают насиженные места. Старики уходят на пенсию, а молодые сталкиваются с новыми и мало знакомыми для них проблемами. Проблемами, которые они не смогут решить.

1.4.4. Позже оказался на хорошо оплачиваемой должности в группе «Мост» у Гусинского. Но, похоже, деньги — это не все в жизни.{58}Филипп Денисович написал довольно интересную книгу о своей службе в органах госбезопасности,{59} сумев при этом обойти многие острые углы. Видимо, сказался профессионализм.

Своего прошлого он не описывал черными красками. «…Исходя из переоценок сегодняшнего дня, — написал . - можно, конечно, говорить, что кого-то не следовало привлекать к ответственности. Но я не ловлю себя на мысли, что с кем-то мы обходились незаконно. Тем более не могу сказать, что были люди, которых мы искусственно подводили «под статью».[48]

Впрочем, его не особенно ругали даже, те кто, казалось бы, не разделял его точки зрения. «…В крутые времена, — говорил Олег Калугин, - вел себя достаточно принципиально. Участь диссидентов при другом начальнике могла быть гораздо хуже».[49]

1.5. Хочу свой КГБ

1.5.1. Уже говорилось, что 1991 год начался для системы государственной безопасности страны без каких-либо существенных изменений. До этого времени КГБ СССР вполне обходился без наличия своего республиканского филиала в самой крупной республике Советского Союза. Республиканские комитеты существовали в 14 из 15 союзных республиках. Через республиканские комитеты Москва управляла всеми местными подразделениями. Но в Российской Федерации такого посредника не было, все подразделения по краям, областям и автономным республикам прямо подчинялись КГБ СССР.

Плохо это или хорошо для Российской Федерации? Скорее всего, ни то и ни другое. Но однозначно плохо для руководства республики, которому позарез нужны свои «собственные» чекисты. Тогда им можно приказывать, их можно контролировать. Какая же власть без КГБ? Без КГБ и власть не в сласть.

1.5.2. Новые российские власти поняли это быстро и стали настаивать на создании своего комитета государственной безопасности. В середине 1991 года первый и.о. председателя уже созданного КГБ РСФСР вспоминал дела не так «давно минувших дней» о появлении идеи создания республиканского КГБ: «Наверное, она возникла в одно время с принятием Декларации о государственном суверенитете РСФСР. В течение года российское руководство искало формы ее реализации: принималось решения о создании Комитета безопасности, затем был создан Госкомитет РСФСР по обороне и безопасности, и, наконец, в мае этого года указанный комитет был разделен на два: республиканский комитет по делам обороны и Комитет государственной безопасности России».[50]

В самом начале 1991 года заместитель начальника отдела безопасности Председателя Верховного Совета РСФСР поведал журналистам: «…Мы, к сожалению, не обладаем достаточно мощной и современной аппаратурой, чтобы обнаружить подслушивающее устройство напрямую. Такая техника имеется только в КГБ. Мы же совершенно лишены возможности ее приобрести. Больше скажу: у отдела безопасности Председателя Верховного Совета РСФСР нет даже надежных средств связи. Некая австрийская фирма подарила нам несколько переносных станций связи и несколько мобильных. Но все это перехвачено на таможне».[51]

Ах, они бедные. Как же они без собственной спецтехники? Хорошо хоть «щедрые» (с чего это они расщедрились?) австрияки что-то дают. Но, опять-таки через кордон не пускают.

Однако, прервем тему о КГБ Российской Федерации на некоторое время и попытаемся рассмотреть один скандал, произошедший как никогда в нужный момент.

1.6. «Преснягейт» (Уотергейт по-российски)

1.6.1. «Февраль-март 1991 г. можно охарактеризовать как высшую фазу противостояния руководства Российской республики и союзного руководства. Суть момента политики и политологи единодушно усматривают в жесточайшей борьбе за власть между двумя противоборствующими силами»,[52] — так чуть позже напишут в учебнике истории.

Но противоборство должно вести к громким скандалам. Какая же политика в демократическом государстве без скандалов. Честно говоря, скандалы бывают и при ином способе правления, но тогда говорить о них можно разве что шепотом. Скандалы — обыденная практика политической борьбы, а шумные скандалы очень характерны для демократии, особенно не устоявшейся.

В начале 1991 года разразился именно такой скандал, получивший по аналогии с американским «Уотергейтом» название «Преснягейт». Напомним, что в ходе того скандала Президент США был обвинен в подслушивании своих политических конкурентов и был вынужден подать в отставку.

Российский «Уотергейт» возник как раз вовремя. Словно был очень нужен для идеологической подготовки создания российского КГБ, а может быть и вообще раздела на республиканские части монстра союзной госбезопасности.

1.6.2. «Тревогу подняли руководители отдела безопасности Председателя Верховного Совета РСФСР. Заместитель начальника отдела Юрий Горякин сообщил: существует «неконтролируемая утечка информации о том, что происходит в парламенте и Совмине еще на стадии обсуждения какой-либо проблемы».[53] Тут нашлись в здании Верховного Совета РСФСР (что на Красной Пресне) комнаты, в которых находилась аппаратура КГБ СССР.

5 февраля 1991 года популярная газета «Комсомольская правда» на первой странице поместила небольшую и не очень броскую информацию следующего содержания: «Как нам стало известно, в здании Верховного Совета России на Краснопресненской набережной обнаружены комнаты с аппаратурой прослушивания. Об этом конфиденциально сообщили службе охраны здания специалисты связи. В комнатах 420 и 420-а (над кабинетом Б. Ельцина), по сведениям связистов, установлена спецаппаратура, которой пользуются работники КГБ СССР. Как сообщил один из сотрудников охраны Верховного Совета Ю. Горячев, это помещение «повышенной режимности», и даже ключей от них у хозяйственных служб Верховного Совета нет. Пропуска сотрудникам КГБ выдал бывший управляющий делами Совмина Стерлигов, перешедший на работу в аппарат КГБ СССР.

Ю. Горячев сообщил также, что аппаратура, установленная в этих комнатах, не относится к правительственной связи, она оказалась сейчас как бы «бесхозной». Скорее всего, в присутствии депутатов двери комнат 420 и 420-а будут вскрыты и их интерьер продемонстрирован журналистам».[54] Скандал только начался и пока он не сильно заметен. Лиха беда — начало.

1.6.3. Немаловажные подробности. «После заседания координационного совета «Демократической России», — информировал еженедельник «Коммерсантъ», — поздно вечером 6 февраля группа сотрудников отдела безопасности председателя ВС РСФСР, а также ряд депутатом — демократов во главе с представителем Бориса Ельцина Геннадием Бурбулисом в присутствии понятых взломали дверь комнаты N 4-120…

Здание ВС и Совмина РСФСР, именуемое в народе «Белым домом», было введено в эксплуатацию в 1981 году. С этого же времени комната N 4-120 находится в ведении КГБ СССР. Как выяснилось, это не было секретом ни для управления делами Совмина РСФСР, ни для главы правительства Ивана Силаева.

Охранники , как указано в заключение депутатской комиссии, у управляющего делами осведомляться не стали, а решили вскрыть загадочную комнату и разоблачить происки «недружественных сил».[55]

Еще раз обратим внимание на то, что сначала прозаседались, потом решили взломать двери. Причем даже до утра не стали дожидаться. Куда такая спешка?

1.6.4. Ряд народных депутатов РСФСР (Р. Микаилов, И. Збронжко, А. Угланов, В. Белов, В. Веремчук, А. Котенков, Б. Немцов, С. Шустов) с завидной скрупулезностью зафиксировали «исторические» события и передали в еженедельник «Аргументы и факты». По их данным события 6 февраля развивались следующим образом: «В 20 час. 20 мин. в прокуратуру Краснопресненского района Москвы, в городскую Прокуратуру и Прокуратуру РСФСР было сделано обращение по телефону о необходимости прибыть сотрудникам прокуратуры в здание Верховного Совета РСФСР.

В 22 час. 25 мин. прибыл прокурор Краснопресненского района Москвы, на чьей территории находится здание Верховного Совета РСФСР, А.Селиховкин. Ему было предъявлена статья в газете «Комсомольская правда» и заявление ряда народных депутатов о возбуждении уголовного дела по признакам статьи 135 УК РСФСР (нарушение тайны переписки, телефонных переговоров и телеграфных сообщений).

В 0 час. 30 мин. в присутствии прокурора Краснопреснеского района Москвы, народных депутатов РСФСР, сотрудников КГБ СССР и независимого эксперта по радиоаппаратуре с соблюдением норм уголовно-процессуального законодательства начался осмотр помещения.

В 4 час. 15 мин. протокол осмотра был подписан».[56]

Событие зафиксировано для истории скрупулезно. Осталось только раздуть его до уровня национального скандала. О том, что все это стыдно и позорит страну никто особенно не думал. Плевать. Главное сиюминутный политический интерес.

Кстати, это тоже характерно для той самой демократии, которую нам преподносили как последнее достижение человечества, как цель, к которой должна стремиться страны. При этом, апологеты демократии предпочитали обходить вниманием оборотную сторону медали. А такая сторона есть во всем и демократия не исключение. Но когда расхваливают товар, продавцы редко называют его недостатки. Иначе товар могут не купить, а продавец не получит зарплату. Однако, вернемся к основной нити разговора.

1.6.5. Процесс пошел. Хотя, «Комсомольская правда» уже восьмого февраля высказалась, что, скорее всего, и на этот раз скандал реализуется в политических дискуссиях, а не в следственных действиях. Тем более, что совсем недавно ушел на пенсию первый заместитель председателя КГБ Бобков, и «концы», видимо замкнуться на нем. Предположение насчет концов не оправдалось.

Пока же все шло по нарастающей. 7 февраля Верховный Совет РСФСР создал депутатскую комиссию для расследования предполагаемого отечественного Уотергейта. Депутатской комиссией была сформирована экспертная комиссия, которая должна была выяснить действительное назначение обнаруженной в таинственной комнате аппаратуры.[57]

Впрочем, в «Записках Президента» Б.Н. Ельцин через несколько лет скажет: Пленарное заседание сессии Верховного Совета РСФСР началось с того, что один из депутатов сообщил об обнаружении и вскрытии двух комнат в здании Верховного Совета, принадлежащих КГБ СССР и оборудованных радиоаппаратурой. Было предложено провести депутатское расследование, но при голосовании предложение отклонили.[58] Сам Ельцин вроде бы непричем, а это интересное обстоятельство.

1.6.6. Заместитель начальника 8-го (защита секретной информации) Главного управления КГБ СССР А.А. Кабанов, как и следовало ожидать, публично отверг возможность прослушивания, упомянув о «непродуманных действиях службы охраны ВС РСФСР».[59] Последовали и другие опровержения.

По сообщению «Правительственного вестника» 10 февраля российское правительство обратилось в Государственную техническую комиссию СССР с просьбой выделить экспертов для проверки и изучения радиоаппаратуры в комнате 4-120. Обратились, конечно же, не случайно — именно Гостехкомиссия СССР формирует идеологию и техническую политику в области защиты информации». Предложение включить в комиссию представителей 8-го управления КГБ СССР было отвергнуто, т. к. по мнению депутатов, они могли повлиять на объективность рассмотрению.[60]

1.6.7. Близкий тогда к человек — его охранник (тогда уже бывший сотрудник привилегированного подразделения КГБ) Коржаков заявил: «В настоящее время в соответствующие органы КГБ СССР поступило указание об активном сборе материалов, компрометирующих Председателя Верховного Совета РСФСР Бориса Ельцина. Через партийные структуры КГБ СССР с использованием оперативно-технических средств проводится компания по дискредитации демократических движений в РСФСР и в первую очередь их лидеров».[61]

Остается, однако, непонятным, зачем использовать «партийные структуры КГБ СССР», если Президенту СССР этот орган подчиняется непосредственно. Правда, такая фраза удачно бьет по КП РСФСР и КПСС, как бы оставляя несколько в стороне М.С. Горбачева. Впрочем, такой отвод внимания от основной фигуры, характерен не только для так называемых ельцинистов. Их противники использовали ту же тактику. Сначала били по окружению, не трогая лидера.

1.6.8. Центр общественных связей КГБ СССР не заставил долго ждать своего ответа, в котором отмечалось: «Комитет госбезопасности заявляет, что подобные обвинения есть не что иное, как измышления, преследующие далеко не благовидные цели. Они свидетельствуют не просто о профессиональной безграмотности и некомпетентности сотрудников охраны, но, прежде всего, являются злонамеренным выпадом против КГБ СССР с целью его дискредитации и создания никому не нужной напряженности. Следует подчеркнуть, что это делается, не впервые и представляет собой еще одно провокационное утверждение об акциях, якобы проводимых органами КГБ в отношении Б. Ельцина.

Спектакль, разыгранный сотрудниками охраны А. Коржаковым{60} и Ю. Горякиным, является, по сути, политической провокацией и ни в какой мере не делает чести тем, кто в нем принимает участие».[62]

Следует обратить внимание, что вопрос о том, кто дал согласие (если не приказал все организовать), т. е. о самом Б.Н. Ельцине, обойден вниманием. А ведь, крайне маловероятно чтобы его роль была иной. Но огонь из КГБ направлен на исполнителей, а руководители (и СССР, и РСФСР) внешне оставлены в стороне. Тактика, означающая, что компромисс между руководителями еще возможен. Они просто обменивались ударами заочно, подставляя подчиненных. Как драчливые петухи подавали знаки враждебности, надеясь, что противник пойдет на уступки.

1.6.9. Но жертвой политических боев двух драчливых политиков становится ведомство, осуществляющее охрану государственной безопасности. Следовательно, и сама государственная безопасность страны. Если не хуже. Мнение заместителя председателя Государственной технической комиссии СССР Н. Брусницына было следующим: «По-моему, вся эта история — просто политическая акция, рассчитанная на дискредитацию КГБ».[63]

Разумные люди уже тогда предполагали заказной характер скандала. Еженедельник «Новое время» написал: «Помнится, и в Венгрии «Дунайгейт» стал достоянием общественности в первый день избирательной компании. Момент скандала выбирался с умом.

Многие наблюдатели относят то же самое и к нынешнему скандалу. С чего бы это вдруг отдел безопасности Верховного Совет после нескольких месяцев беззаботного существования взял и заметил две запертые комнаты на четвертом этаже? По мнению аналитика, хорошо знакомого с методами работы компетентных органов «сдержанное официальное заявление о непричастности к этому КГБ свидетельствует, что данная история к серьезным разоблачениям не относится. Общественности в очередной раз подбросили пустышку».[64]

1.6.10. Судя по всему, все понимали, что к «войне указов» добавлялась «война скандалов». С начала года они следуют один за другим. Из последних — две истории с Артемом Тарасовым, в одной из которых обвинения выдвинул он, в другой — против него.

Затем КГБ пресекает некие вроде бы незаконные сделки, одобренные заместителем председателя Совмина РСФСР Фильшиным. Некоторые политологи не скрывают своего мнения: «Преснягейт» — своего рода месть КГБ и центру за «дело Фильшина».

Вполне обоснованное предположение, именно так обычно и делают отечественные политики. Оправдываться в политике последнее дело, все равно грязь прилипает. Политики крайне редко оправдываются, когда их ловят на чем-то неблагозвучном. Они действуют по принципу: сам дурак. Тут же придумывают (вспоминают и т. п.) какой-нибудь ответный ход.

Уже с самого начала было ясно, что расследование «Преснягейта», о котором после некоторого замешательства распорядились депутаты Верховного Совета РСФСР, скорее всего окончится ничем, как и прочие расследования. Никто в нем похоже не был заинтересован. Шел обмен политическими ударами. Как ватерполисты в воде незаметно для глаз судей, Россия и Центр обмениваются «подводными пинками». Мы же наблюдали то, что выходит на поверхности. Тем более, что обстановка в Верховном Совете РСФСР была таковой, что преимущества Б.Н. Ельцина и его сторонников были далеко не такими и прочными.

И поэтому разговоры о тайном контроле за председателем Верховного Совета были очень нужны для самого председателя. В самом начале 1991 года о возможности прослушивания Б.Н. Ельцина заместитель начальника отдела безопасности Председателя ВС РСФСР говорил: «В квартире Бориса Ельцина подобная аппаратура установлена давно. Демонтировать ее не представляется возможным. Настолько прочно все сделано, проще разбить квартиру».[65]

Он же заявил, что «руководство КГБ СССР и заинтересованные инстанции в принципе имели возможность быть в курсе того, что происходило в кабинетах руководителей РСФСР, бывших членов Политбюро ЦК КПСС».[66] Интересно в этом предложении упоминание о бывшем членстве. Понять из содержания ответа зачем нужно было напоминать данный факт нельзя. Но именно бывшим кандидатом в члены Политбюро и был .

1.6.11. Дыма без огня, конечно, не бывает. Позже бывший первый глава КГБ РСФСР Иваненко, будучи в отставке, говорил о прослушивании разговоров в бане, на теннисном корте.[67] И нет особых оснований, не верить ему. Правда, деталей он не рассказывал. А именно детали важны для оценки информации. Важно знать зачем прослушивали, чтобы использовать в политической борьбе или чтобы предотвратить преступную деятельность?

Нет нужды говорить, что самым вероятным заказчиком такой прослушки был Горбачев. Как нет нужды и говорить, что это грубейшее нарушение (если не преступление) тогдашних советских законов. Но кто же соблюдает законы, когда борется за высшую власть в стране?

Однако, ведь мы сейчас ведем разговор о другом прослушивании в другом месте. О факте, которой послужил поводом для громкого скандала. А вот здесь сомнения в реальности прослушивания слишком велики.

1.6.12. «Преснягейт» проходил на фоне резкого обострения борьбы двух московских центров власти. 19 февраля Борис Николаевич после долгого ожидания получил возможность выступить по Центральному телевидению. Выступление было в основном построено на обвинении Центра в противодействии российским реформам, прозвучало также требование к М.С. Горбачеву уйти в отставку. Марина Шакина из еженедельника «Новое время» отметила: «И если сегодня пошел «ва-банк», то он на что-то рассчитывал».[68] Еще более резко Ельцин обрушился на руководство СССР во время своего выступления в Центральном Доме кинематографистов.

Нет точных данных, но вполне возможно, что был при помощи «Преснягейта» доведен до нужного состояния и вел себя агрессивно по отношению в Горбачеву. Малая война была в разгаре.

1.6.13. Противники Бориса Николаевича продолжали наносить ответные ударчики. 26 марта газета «Советская Россия» поместила информацию под заголовком «В Комитете государственной безопасности СССР», которая, назвав основные моменты несостоявшегося «Преснягейта», подчеркнула следующие обстоятельства:

«…Эксперты закончили порученную им работу и вынесли свое заключение. Они сделали однозначный вывод о том, что аппаратура и оборудование КГБ в здании Дома Советов РСФСР по своему составу и техническим характеристикам предназначены для информационной защиты важных помещений этого здания и не могут быть использованы для подслушивания….

Обращает на себя внимание то обстоятельство, что руководству Совета Министров РСФСР было давно известно о наличии в этом здании служебной комнаты с аппаратурой КГБ и ее действительном назначении……

Таким образом, заявления об обнаружении подслушивающей аппаратуры КГБ в здании Дома Советом РСФСР носят явно клеветнический и провокационный характер.

К сожалению, разного рода абсолютно беспочвенные публичные утверждения руководителей Верховного Совета РСФСР и его сотрудников о деятельности органов госбезопасности СССР в последнее время участились.

В этой связи возникает вопрос, кому выгодны такого рода провокации, рассчитанные на нагнетание общественной напряженности в стране». Такую же информацию поместили и некоторые иные газеты (например, «Красная звезда»), не симпатизирующие Ельцину и его сторонникам.

1.6.14. После этой официальной информации КГБ СССР сразу же последовал ответный удар другой стороны. «Независимая комиссия, созданная Верховным Советом РСФСР по факту обнаружения в комнате 420 электронной аппаратуры, пришла к выводу, что она может использоваться как в целях информационной защиты, так и для прослушивания, — писала через два дня созданная на средства Верховного Совета «Российская газета». — Об этом заявил на встрече с избирателями Волгоградского района эксперт комиссии член Верховного Совета РСФСР С. Филатов. В связи с этим вызывают удивление действия пресс-службы КГБ, которая, не дождавшись заключения комиссии, поспешила выступить с официальным заявлением по данному вопросу».

Авторы и действующие лица несостоявшегося «Преснягейта» еще долго вели арьергардные бои. Народный депутат Игорь Збронжко написал заметку в газете «Megapolis-express», в которой, кроме упреков в сомнительных акциях КГБ в комнате 4-120 Верховного Совета, намекал на причастность «каких-то» сил в проникновении в его сейф.[69]

В еженедельнике «Коммерсантъ» появилась заметка, весь смысл которой был выражен в заголовке «а может, все-таки прослушивали». Приводится мнение председателя депутатской комиссии А. Адрова: «Тот факт, что депутатская комиссия не воспользовалась имеющими у них доказательствами возможного прослушивания, Алексей Адров объяснил нежеланием депутатов ссориться с союзными комитетчиками накануне создания собственного КГБ».[70]

1.6.15. Обмен ударами продолжался. Антиельцинские силы тоже огрызались. 2 марта оппозиционная Ельцину газета «Советская Россия» поместила статью, написанную неким И. Пепиком. Вероятно, под этой фамилией скрывалось другое лицо, газетчики такой прием использовали давно. Но, впрочем, не в этом суть, в конце концов, важно, что статью с таким содержанием поместила газета. Кроме язвительной критики всего политического курса Бориса Николаевича, статья была посвящена в основном несостоявшемуся «Пресня-гейту». Вот что писал об этом автор:

«Я, глубоко сочувствующий Вам человек, не могу не испытывать большой досады, наблюдая, как разворачивается вся эта история с подслушивающими устройствами над Вашим кабинетом. По-моему, сотрудники Вашего отдела безопасности действовали топорно и вместо того, чтобы защитить, крепко «подставили» Вас.

Конечно, понять этих парней можно. Они видят, как сильно Вы хотите развивать отношения с соседними странами — Украиной, Белоруссией, Казахстаном и другими. С некоторыми договоры уже заключены, а посольства все еще не посланы! И места резидентов российской разведки пока вакантны. Вот бы где работать! Приближаются выборы президента России, всем говорят, что Вы — единственная наша надежда, а Ваш рейтинг с каждым месяцем опускается все ниже. И парни Ваши хорошо знают, что любой скандальчик, связанный с Вашим именем, сразу притягивает интерес простого народа….

Ваши ребята начали верно шурупить, что можно хорошо подправить рейтинг, если дать отпор своим бывшим коллегам из КГБ, откуда их в свое время попросили за профнепригодность. Однако переусердствовали….

А тех головотяпов, что подвели Вас, перепутав провода, примерно накажите. Или прямо к прокурору: прошу разобраться, почему в КГБ так плохо готовили сотрудников?».

Если сам «И. Пепик» и не знал политическую подоплеку «Преснягейта», то в редакции «Советской России» должны были все хорошо понимать. Практически почти на 100 процентов можно гарантировать, что начало скандала было согласовано, если не с Борисом Николаевичем, то с его самыми близкими соратниками. По-другому такие вещи не делаются. Ну, а отдельные фразы в статье достаточно хорошо показывают, что автор хорошо знал кухню госбезопасности, мысли и поступки ее сотрудников.

1.6.16. Критически оценила доклад депутатской комиссии и более «демократическая» газета «Комсомольская правда», отметившая: «Комиссия в своем беспомощном докладе практически не ответила ни на один вопрос. Экспертиза аппаратуры, выяснение ее возможностей проведены не были. Совсем забавно, что сам председатель комиссии предложил ее распустить, несмотря на предварительность выводов. Руслан Хасбулатов его поддержал, хотя за минуту до этого заявил: «Из этого ясно, что ничего не ясно». И был прав. Комиссия, по сути подтвердила вывод КГБ СССР о невозможности использовать эту аппаратуру как прослушивающую, однако, намекнула, что при определенных технических условиях она таковой может стать.

Комиссия не объяснила причин, по которым сам Б. Ельцин не знал, что его разговоры кем-то надежно защищены. Точно так же неясно, используется ли эта аппаратура сейчас. Потрясающая депутатская некомпетентность в столь серьезном и скандальном деле и впрямь подтвердила тезис о том, что молодая пока власть не может разобраться даже в собственном доме. Решено передать «дело на доследование» в созданный Комитет безопасности».[71]

Кстати, одним из лучших способов заволокитить уголовное дело всего была передача его на доследование. В этом случае тоже так и поступили.

1.16.17. На общественном мнении поиграли, так четко и не сказав, что было и кто виноват. Эта ситуация с информационными играми будет повторяться в нашей современной истории с завидным постоянством. Сначала раздувается ажиотаж, затем все спускается на тормозах, когда достигается цель информационной игры.

«Преснягейт», в отличии от «Уотергейтта», закончился ничем. Напомним, что Президент США был вынужден в результате скандала подать в отставку. В нашей стране после «Преснягейта» никто не пострадал и не ушел в отставку. Иная страны, другие нравы. Это, пожалуй, единственный вывод, который можно сделать из «нашего» отечественного скандала. А вообще мерзопакостное дело читать тогдашние газеты об этом деле. Словно окунаешь руки в грязь.

1.7. КГБ РСФСР будет создано все-таки

1.7.1. После разговора о «Преснягейте» вернемся к вопросу о «своем» российском КГБ. Вопрос о создании КГБ РСФСР обсуждался не один день.

Рассмотрим этот процесс более детально. В самом первом номере за 1991 год популярной тогда газеты «Московские новости» на четвертой странице появилась заметка Евгении Альбац, которая уже тогда была известна как журналистка, интересующаяся материалами о госбезопасности. Она писала: «Решение российских парламентариев о создании своего Комитета безопасности знаменует как минимум два взаимоисключающих события.

Первое: правовое узаконение передачи в ведение «мятежного» Ельцина областных управлений КГБ Российской Федерации, «а это, считает Асланбек Асланов, председатель Комитета по вопросам законности, правопорядка и борьбы с преступностью Верховного Совета РСФСР, — глаза и уши любого правительства».

Второе: создание еще одного филиала КГБ (Россия до сих пор была единственной республикой, не имеющей подобного министерства) и таким образом, наращивание полицейского аппарата страны. Последнее, по мнению опального генерала КГБ , произойдет, если под здание нового комитета не будет подведен принципиально иной политический фундамент».

Поводом для высказывания Е. Альбац была следующая информация: В конце 1990 года Б.Н. Ельцин на заседании Верховного Совета РСФСР информировал о договоренности с Президентом СССР о согласии отдать территориальные органы КГБ в ведение России».[72]

1.7.2. Но одно дело договориться на словах, другое на деле. Передать в ведение республики территориальные органы, означало остаться только с московскими чекистами, т. е. частично потерять контроль над регионами. В Центре это понимали.

Но республика настаивала. Вопрос о государственной безопасности был включен в повестку дня третьей сессии Верховного Совета Российской Федерации, начавшей работу в январе 1991 года.[73] Обсуждался этот вопрос и позже.

Вот что писала газета «Коммерсантъ»: «22 марта в Доме Советов РСФСР на Краснопресненской набережной состоялась встреча лиц, занимающихся вопросами российской обороны и безопасности. На ней обсуждались сроки и условия создания российского КГБ. Было отмечено, что переговоры с союзным КГБ затягиваются по вине его руководства…

На Съезде депутатов, в беседах со своим окружением, не раз высказывал мысль о необходимости собственных российских структур госбезопасности. По мнению советника Ельцина по обороне Дмитрия Волкогонова, «КГБ России должно было бы ограждать Россию от посягательств центра, предотвращать скандалы, подобные «делу Фильшина» или «делу о комнате», и подробно информировать Председателя ВС обо всем происходящем. Подобные функции не требуют создания мощной территориальной агентурной сети, специализированных институтов и собственных воинских формирований. Первоначально численность российского КГБ не будет, поэтому превышать 250 человек.

Заметим, что слова об ограждении от посягательств центра стоят впереди всех указанных задач. Вот именно для этого, для борьбы с центром и нужен был новым российским властям свой КГБ. Именно свой КГБ, т. е. готовый противодействовать другому, а точнее — КГБ СССР.

6 марта в телефонном разговоре между Иваном Силаевым и Владимиром Крючковым впервые была обговорена возможность организационного выделения российских структур из союзного КГБ и получение ими статуса самостоятельных. В течение марта активно встречался то с Силаевым, то с , то с генералом Кобецом. Как сообщили информаторы «Ъ», из четырех претендентов на пост председателя российского КГБ (, Иваненко, Лукин и Шамм — звено замначальников управлений союзного КГБ), российская сторона остановилась на кандидатуре Николая Шамм.

Однако высказался категорически против под предлогом, что он не хочет терять профессионалов. По мнению Олега Калугина, выбор Шамма был бы наиболее удачным для России, поскольку «он единственный в структуре КГБ, кто мыслит независимо от и не входит ни в мафию, ни в крючковскую епархию. «Шамм как считается в среде КГБ, принадлежит к интеллектуальной элите комитета».[74]

вспоминал: «…На должность председателя Иван Степанович Силаев предлагал Николая Алексеевича Шамма, заместителя начальника 6-го управления…

был с ним давно знаком и т. д. Но поскольку кандидатуру Шама предлагало российское руководство, то в КГБ ее восприняли в штыки, сразу стали проводить расследование — где это Шамм с ними снюхался, и его кандидатуру быстро зарубили».[75]

По выражению председателя парламентского Комитета по безопасности Верховного Совета РСФСР Сергея Степашина имеется намерение создать «принципиально новое, интеллектуализированное КГБ».[76] А какое же еще могут создавать новое ведомство новые власти. Конечно, только одно — принципиально новое. Есть по этому поводу выражение: хотели как лучше, получилось как всегда. Мечтать в России любят.

1.7.3. Чуть позже исполняющий обязанности нового КГБ РСФСР скажет, что сфера деятельности КГБ — это разведка, контрразведка, информационное обеспечение органов власти и управления, борьба с организованной преступностью. Он считал, что «КГБ следует постепенно отходить от борьбы с экономическими преступлениями. Нам необходима общенациональная концепция экономической безопасности, которая предусматривает, что ее обеспечение — на 50 % дело самих предприятий. При этом КГБ отводится методологические и координирующие функции».[77]

Вскоре в беседе с корреспондентом П. Лукьянченко председатель Комитета по безопасности Верховного совета РСФСР полковник МВД С. Степашин (в присутствии своего заместителя по парламенту подполковника КГБ Б. Большакова) сказал, что идет сознательная затяжка создания российского КГБ. О причинах затяжки он высказался следующими словами: «Отчасти в этом виноваты мы сами, так как проявили нерасторопность и лишь месяц назад создали соответствующий парламентский Комитет по безопасности и аналогичный орган при Совмине России. Тогда же, собственно говоря, и начались переговоры с Центром.

Конечно, не все в ходе этих переговоров протекает гладко. По двум вопросам наметились разные подходы: во-первых, по кандидатуре председателя КГБ России и, во-вторых, по статусу Управления КГБ по Москве и Московской области….

На наших встречах мы договорились, что подбор кадров будет взаимный и претенденты приступят к исполнению своих обязанностей только при достижении согласия сторон. В результате переговоров с Центром было достигнуто компромиссное на сегодня решение: назначить исполняющим обязанности председателя КГБ России полковника В. Иваненко, ныне заместителя начальника инспекторского управления КГБ СССР».[78] Кстати сказать, чуть позже оказалось, что В. Иваненко уже генерал. Растут люди.

Сам потом вспоминал: «Моя кандидатура была следствием компромисса. Меня уже знали отдельные руководители России, хотя с Ельциным и я еще не был знаком. С другой стороны — руководители КГБ не видели во мне опасности…».[79]

Тогда же в беседе Степашин сказал следующее о подчиненности КГБ РСФСР: «Председатель КГБ станет первым заместителем председателя Государственного комитета РСФСР по обороне и безопасности, который возглавляет генерал-полковник Кобец К.И. и который постановлением Кабинета министров СССР введен в Коллегию КГБ СССР».

1.7.4. Интересный факт, газета «Коммерсантъ», со ссылкой на председателя Комитета по безопасности и обороне генерала Константина Кобца, сообщила о том, что денежное содержание российских «комитетчиков» будет значительно ниже чем у офицеров КГБ СССР. А сам якобы заявил в этой ситуации по проблеме подбора кадров: «Я рассчитываю на военно-патриотические чувства генералов КГБ».[80]

Похоже, что один «россиянин» не знал, что говорит другой. «Скромность» российских кагебешников продолжалась очень и очень не долго. Уже через две недели заместитель председателя Комитета по безопасности Верховного Совета РСФСР Б. Большаков сообщил, что оклады сотрудников российского и союзного КГБ будут равны. А также добавил: «На следующий год мы предполагаем поставить вопрос о повышении зарплаты. Предполагается, что она будет, по крайней мере, не ниже чем у сотрудников МВД России, получающих значительно больше своих коллег из союзного МВД».[81]

Называется это прикармливанием своих «чекистов». Чтобы чужие завидовали, а свои верно служили. Правило старо как мир, но действует вполне успешно во все времена..

1.7.5. За созданием российского КГБ, похоже, многие следили. 30 апреля 1991 года газета «Известия» сообщила, что по данным, полученным корреспондентом РИА из надежного источника, председатель Верховного Совета РСФСР Борис Ельцин встретится 5 мая с председателем КГБ СССР Владимиром Крючковым. Как ожидается, во время встречи будет подписан протокол о создании КГБ России. Эта структура будет носить союзно-республиканский характер.

1.7.6. Как уже говорилось, генерал-майора Виктора Иваненко нашли путем взаимных уступок, изъяв его из инспекторского управления КГБ СССР.{61} Об Иваненко газета «Коммерсантъ» позже напишет как о человеке, который был признан компромиссной фигурой в процессе майских переговоров.[82]

Компромиссность вызывала вопросы со всех сторон. Первому председателю КГБ РСФСР пришлось давать объяснения о своем «непорочном» зачатии. В номере 33 еженедельника «Собеседник» было опубликовано его интервью, в котором он утверждал, что уголовных процессов по «политическим» статьям в Тюмени, где он работал, вообще не было.

Но в сороковом номере того же издания была опубликовано небольшое письмо, подписанное от имени бывшего политссыльного Бориса Вайля, который привел факта начала 70-х годов о необоснованном признании человека невменяемым по политическим причинам в Тюмени и написал: «Допускаю, к этому делу Иваненко не имел прямого отношения, возможно, он вообще прекрасный человек. Но Тюмень не была оазисом в брежневском СССР. Следили, ставили подслушивающие устройства, перлюстрировали письма — словом, зарплату получали не зря».

Можно, конечно, объяснить публикацию письма как отсутствие в газете элементарного анализа получаемых писем, ведь к названному факту Иваненко действительно трудно «привязать», а перлюстрация и прослушивание телефонных переговоров, разумеется, были, но где данные, что делали их не только в интересах «чистой» контрразведки. Но, честно говоря, в халатность популярного тогда еженедельника верится с трудом, ведь обвинить их в подтасовке данных практически нельзя, письмо написано слишком грамотно с точки зрения действующего законодательства.

1.7.7. Председатель Верховного Совета РСФСР Б.Н. Ельцин и председатель КГБ СССР В.А. Крючков 6 мая подписали протокол об образовании, в соответствии с решением Съезда народных депутатов России, Комитета госбезопасности РСФСР. Протокол закрепил статус Комитета госбезопасности России как союзно-республиканского государственного комитета РСФСР.

Исполняющий обязанности председателя КГБ РСФСР В. Иваненко следующим образом охарактеризовал протокол о создании КГБ РСФСР, с точки зрения взаимоотношений двух ведомств (союзного и республиканского): «Четкой границы между двумя этими организациями нет: существует взаимопроникновение. В самом общем виде можно сказать так: КГБ СССР доминирует в отражении внешних угроз, а КГБ России — во внутренних вопросах. Тут и борьба с терроризмом, вспышками насилия, с организованной преступностью, коррупцией… Так что автономность российского КГБ будет соблюдена. Но окончательно вопрос разграничения будет решен только после подписания Союзного договора».[83]

1.7.8. Пока шла борьба за создание российского КГБ прошел (17 марта) первый в истории страны референдум по вопросу о сохранении СССР, 76,4 процента проголосовавших высказались за сохранение СССР. Подделывать результаты волеизъявления народа тогда еще не научились и цифрам можно верить. Вот она воля народа, которую власти должны бы были претворить в жизнь. Но куда там, им было не до народа, который их избрал. Народ был серым фоном для политического интриганства, жадной борьбы за власть и привилегии, связанные с ней.

Впрочем, фоном были не только простые смертные россияне, фоном были и недавние зарубежные друзья.

1.8. Можно ли бросать друзей (судьба Эриха Хонеккера)?

1.8.1. К 1991 году Советский Союз уже практически ушел из Европы. В 1989 году лавинообразно рухнула система наших европейских союзников по Варшавскому Договору. Версия о причастности советской разведки к совершению этих переворотов будет рассмотрена во второй книги, а пока о Германии.

«Мы избежали бы очень многих проблем, если бы не было такого скоропалительного бегства»,[84] — скажет через несколько лет Владимир Путин, видевший все это в ГДР своими глазами. Однако в 1991 году многочисленные советские войска еще пока стояли в Германии.

1.8.2. Германия в первой половине XX века была одной из великих держав, взаимоотношение с которой для России (без различия как она тогда называлась) были в числе самых важных проблем внешней политики. Дважды Россия и Германия сходились в кровавой драке, которая для них стоила очень и очень дорого. Лишь в 1945 году Советский Союз был в числе политических победителей, сильно подорвав свою экономику и понеся колоссальные людские потери.

После крушения гитлеризма Германия перестала быть в числе самых важных проблем советской внешней политике, уступив на Западе место Соединенным Штатам. Однако германские проблемы в Европе были для Советского Союза все же наиболее значимыми.

ФРГ и ГДР были важнейшими торговыми партнерами Советского Союза. Последнее из этих государств, кроме того, являлось важнейшим союзником в Европе,{62} а первое — важнейшим звеном в стане европейских противников. Кстати, говоря о двух германских государствах, мы деликатно умалчивали о том, что на самом деле их было гораздо больше. Это и государственно-подобное образование Западный Берлин, а также Австрия,{63} Люксембург и Лихтенштейн, которые по сути своей являются германскими государствами, но по воле соперников большой Германии таковыми не признаются, и, кроме того, Швейцария, населенная преимущественно немцами. В середине XX века Германия оказалась единственной крупной страной Европы искусственно разделенной на несколько частей, словно в период феодальной раздробленности. И Советский Союз объективно в меньшей степени, но субъективно в большей степени нес моральную ответственность за этот раздел. Не говоря уже об отнятых германских территориях. Впрочем, германские земли были отняты не только на Востоке,{64} но и на Западе{65} этой страны.

1.8.3. После крушения коммунистического режима в ГДР, бывший глава этого государства Эрих Хонеккер первоначально укрылся в берлинском госпитале «Шарите». Но сразу же по выходе из госпиталя его задержали на полтора дня. Затем его приютил евангелистский священник. Потом в апреле 1990 года ему дали убежище в советском военном госпитале в Берлине.

13 марта 1991 года, находившийся в советском военном госпитале, Эрих Хонеккер стал собираться в Москву. «Как по-детски непосредственен и наивен был в эти минуты старый и опытный руководитель. Вернулась прежняя вера в «старшего брата…Хонеккер верил, твердо верил, что теперь в его жизни будет все хорошо».[85]

Уже почти год Хонеккер полулегально находился в том госпитале. Периодически,[86] хотя и не особенно настойчиво отдельные должностные лица Германии ставили вопрос о передаче его новым немецким властям. Хонеккер же хотел найти убежище в СССР. Пожилому и больному человеку хотелось стабильности и покоя. Москва все не давала разрешение на переезд (точнее полубегство) под ее крыло. Совсем не давно Эрих и (фамилии понятны) публично обнимались как главы двух государств-союзников. ГДР была в числе самых надежных союзников. Но помочь бывшему «другу» Горбачев не спешил. Он вообще не спешил кому-нибудь реально помогать.

И все же выбор делать надо было. Михаил Болтунов написал: «Что оставалось Горбачеву? Вариантов, признаться, у него оказалось немного. Или выдать Хонеккера, или…спасать. Представляю, какие муки претерпел Генсек ЦК КПСС — не было никакой возможности принять его любимое половинчатое решение, что называется, и нашим и вашим, чтоб и овцы целы и… И тогда прошла команда — доставить Хонеккера в Москву».[87] Доставили, но некоторые формальные требования по перевозке были нарушены из-за долгого непринятия этого решения. , как всегда, не мог решиться вовремя, а потом пришлось слишком много нарушать. Это, конечно, не самое главное, но соблюдение формальностей было бы не лишним.

1.8.4. Собственно, на Горбачева давили с просьбами помочь Хонеккеру и не только ему.{66} В тоже время не все это одобряли. Газета «Известия», отвергнув версию о гуманности вывоза Хонеккера, высказала следующее предположение: «…С помощью похищения Хонеккера люди в наших «коридорах власти» хотели лишний раз убедиться в собственном могуществе и подать сигнал свои сторонникам везде и всюду: мы еще очень сильны, мы определяем большую политику, мы еще покажем этим демократам».[88] Вот, оказывается, где собака была зарыта: все дело в политической борьбе в стране?

Кстати, через полгода ответственный работник ЦК КПСС, специалист по Германии Николай Португалов дал интервью немецкой газете. Он рассказал, что доставку Эриха Хонеккера из Германии в СССР организовал министр обороны Дмитрий Язов, который действовал на свой страх и риск. Михаил Горбачев якобы ничего не знал об этой операции.[89] Свежо предание, да верится с трудом.

Каким же иммунитетом к стыду надо обладать, чтобы публично говорить неправду? Но к постоянной лжи слуг больших начальников можно было бы уже и привыкнуть. Их порой и держат для того, чтобы солгать то, что сам начальник не решается произнести. За их высокую зарплату им порой приходиться платить своей честью. Наверное, для них это не сложно.

Интересно другое, как на арестованного тогда Язова, пытаются повесить все, что только можно. А может, поэтому и арестовали, чтобы свалить все грязь со своей головы на другую? Но к этому вопросу мы еще вернемся.

1.8.5. Надо или было вывозить Хонеккера? Это как посмотреть. Можно с точки зрения того, что он бывший коммунистический диктатор (ставленник высшего руководства КПСС), уже не нужный и отработанный балласт, наличие которого в Москве только будет портить отношение с правящими кругами в Германии и ее союзниками. Пусть его судит немецкий народ, который тогда в большинстве своем не особенно жаловал социалистическую идею. Вот что писала в те дни «Комсомольская правда»: «…В мировой практике бывают случаи укрытия диктаторов из тех стран, народ которых предпочел иной путь развития, и это, естественно, наносит значительный ущерб отношениям вовлеченных государств. Но стоит ли Советскому Союзу в данной ситуации менять новые, цивилизованные отношения с единой Германией, действуя старыми, увы, незабытыми методами, особенно когда ФРГ еще не ратифицировала часть межправительственных договоров?».[90] Подоплека проста: нет договоров, нет западных подачек.{67} Это один вариант.

Второй состоит в том, что это бывший союзник нашей страны и бросать его на произвол судьбы — значит надолго посеять уверенность в ненадежности союза с нашей страной. Это значит ради временных, сиюминутных интересов пожертвовать стратегическими интересами. Рано или поздно немцы начнут думать о социалистической Германии уже не так плохо, а правящие круги Германии, столкнувшись с решительной защитой Хонеккера, поймут и будут уважать своего соседа на востоке. Неуступчивые страны уважают порой даже чаще, чем готовых на все. Да, и готовы на все обычно бывают не страны, а конкретные должностные лица, ищущие личной выгоды от межгосударственных отношений. А, кроме того….

Возьмем ту же газету «Комсомольскую правду» (но только через полтора года), ее корреспондент написал: «…У меня сложилось однозначное впечатление: большинство немцев следит за развитием «дела Хонеккера» скорее из любопытства, нежели из желания мести. Более того, не мало и тех, кто ему искренне сочувствует».[91] Это через полтора то года, а через два, через три?

Вот два взгляда на одну проблему. А ведь это не просто судьба отдельного, даже высокопоставленного должностного лица, это проблема национальной безопасности, той самой, которую органы КГБ должны были защищать.

1.8.6. Впрочем, Хонеккер — еще и предлог для разговора о союзниках и верности долгу. Надо ли вообще было уходить из Германии? Наверное, надо и может быть уже давно. Содержание огромной Группы советских войск в Германии слишком дорого обходилось стране. Финансовые проблемы были и с содержанием витрины социализма на немецкой земле. Да и само нахождение ударной части советских Вооруженных сил в самом центре Европы давно потеряло почти всякий политический смысл, если, разумеется, за смысл не принимать дорогую игру в солдатики. Уважение не всегда стоит поддерживать такой мощной военной силой.

Наверное, решение проблемы объединения Германии можно и нужно было достичь гораздо раньше. И ключ от этой проблемы был в руках, прежде всего, Советского Союза. Однако, эту, как и многие другие (прежде всего экономические) проблемы, руководство страны предпочитало откладывать в долгий ящик. Как бы чего не вышло. Оно и вышло, но не так как могло бы выгодно для нашей страны.

Уходить (в военном смысле) из Германии можно было по-разному. Можно как побитая собака, можно с чувством выполненного долга, не забывая о союзниках. Возможны и иные варианты. И поэтому имеет право на существование и такая версия: «А кто же проиграл? Увы, Советский Союз, Россия. Да, став инициатором объединения немецкого государства, обладая международным приоритетом, а главное, возможностью отстаивать свои интересы, наше руководство проиграло по всем статьям, потерпело сокрушительный провал. Когда знакомишься с документами тех лет, беседуешь с очевидцами событий, экспертами и специалистами, создается впечатление, что и Шеварднадзе попросту играли в поддавки с Западом, сдавая одну позицию за другой».[92]

Разумеется, все это только одна из оценок. Но кто убедительно доказал, что — она не соответствует действительности. А никто! Хотя ведь от правильности оценки уже совершенного деяния зависит правильность совершения последующего. И страны это касается еще больше, чем каждого отдельного человека.

Кстати, быстрое крушение ГДР в 1989 году могло бы быть примером для коммунистического руководства СССР. Не стало. На чужих примерах учатся не все, далеко не все.

1.8.7. Но вернемся к государственной безопасности. Кроме Хонеккера были и другие немцы, которые хотели бы выехать в Советский Союз. Выступая в Верховном Совета СССР, председатель КГБ Владимир Крючков призвал помочь своему бывшему коллеге Эриху Мильке, который 32 года возглавлял министерство безопасности ГДР».[93] Не получилось.{68} Но не только в личностях дело.

В ГДР, как все уверяют, было первоклассное и высокоэффективное Министерство государственной безопасности. Восточногерманская разведка знала почти все о соседе с Запада и не только о нем. Она лишь немногим уступала по возможностям советской разведке.{69}

Контрразведка успешно защищала свои секреты и боролась с противниками режима. Но нельзя не согласиться с Львом Безыменским, сказавшим: «…Положа руку на сердце, спросим себя: ну и что же? Кому это помогло? Спасло ли это ГДР?…

Мне приходилось говорить на эту тему …с печальным выводом: самая лучшая разведка не гарантирует от политических просчетов».[94] Позже оказалось, что и КГБ (главная российская спецслужба) оказалась неспособной спасти страну, которую она должна была защищать.

1.8.8. Впрочем, главный просчет был в том, что ГДР держалась на советских гарантиях. И как только Советский Союз самоустранился, первое немецкое социалистическое государство попало под влияние своего капиталистического соседа на западе.

Вывод естественный, хотя и не особенно оригинален. Государственная (национальная) безопасность слишком важна, чтобы отвечало за нее одно только ведомство. Пусть даже ведомство государственной безопасности. Отвечать должно все руководство страны.

1.9. КГБ «в законе»

1.9.1. Тем временем вопросы о разграничении государственной безопасности были решены в законодательном порядке. Речь идет о принятом Законе СССР «Об органах государственной безопасности в СССР». Однако сначала немного истории о его принятии. Все-таки это первый в истории отечественного законодательства такого рода закон. Существенный и нужный шаг в сторону создания правового государства. Шаг, который нужно было сделать гораздо раньше.

Если верить информации, опубликованной в еженедельнике «Московские новости», то законопроект об органах госбезопасности был готов еще 3 декабря 1990 года, а депутатам представлен лишь 28 февраля 1991 года и уже 5 марта был принят в первом чтении. Впрочем, о сроках и «Московских новостях». В том же еженедельнике еще 9 сентября 1990 года (то есть до того как проект был готов?!) было помещены замечания доктора юридических наук Александра Ларина о проекте этого Закона. Замечания, которые он высказал по просьбе обозревателя еженедельника Натальи Геворкян.{70} Критике были подвергнуты столь многие положения законопроекта, что пересказывать их все просто нет смысла в книге, которая не является сугубо юридической. Отметим лишь одно из них — о разграничении компетенции Союза СССР и союзных республик. «Согласятся ли союзные республики, чтобы их роль в создании республиканских органов ГБ ограничивалась согласием с решениями КГБ СССР, как это предлагается в проекте? — спрашивал сам себя А. Ларин и сам же отвечал. — Скорее следовало бы ожидать, что КГБ СССР в этих вопросах будет ограничено функцией консультирования, а решающее слово оставят за собой республики».[95] Если мы хотим иметь неустойчивую страну с постоянным риском ее развала, совет вполне уместен. А, может этот совет и был на то направлен?

1.9.2. В марте 1991 года с докладом на Верховном Совете СССР выступил тогда В.А. Крючков.[96] Вот как его выступление звучало в устах противников законопроекта: «Зато Владимир Крючков был не то что доволен, а откровенно растроган развернувшимся обсуждением. Встретив такое глубокое понимание проблем госбезопасности, он обратил внимание парламентариев на то, каким несправедливым преследованием подвергаются бывшие работники спецслужб в бывших соцстранах Восточной Европы. А вся вина их, по словам , состоит в честном служении прежнему политическому режиму. Особенно печалит председателя КГБ готовящийся суд над многолетним шефом восточногерманской «штази» Эрихом Мильке. «Ведь это заслуженный человек, Герой Советского Союза», — сокрушался Владимир Александрович. И твердо добавил: «Я думаю, мы найдем способ выразить свое отношение к этому».[97]

Впрочем, Владимира Александровича можно понять. Дурной пример другим наука. Ведь судьба высокопоставленных руководителей «чекистских» ведомств бывших стран союзников не могла не волновать их советских коллег. Чем выше пост тем больнее с него падать. А что бывает с упавшими видели все. Так что чисто по человечески понять Крючкова можно. Не пройдет и полгода и он сам испытает их печальную судьбу. Но об этом разговор пойдет позже, а пока о проекте Закона.

1.9.3. Против принятия законопроекта выступили такие депутаты как О. Калмыков, А. Собчак, за принятие Л. Шарин, И. Лаптев, Ю. Голик, Р. Медведев, В. Ярин, С. Ахромеев.[98] Сторонники оказались сильнее, их противникам осталось только выразиться: «Первое обсуждение в Верховном Совета СССР Закона об органах госбезопасности достойно стать образцом парламентского скорочтения».[99]

Но процесс принятия этого Закона был все же не прост. Противники законопроекта ссылались обычно на слишком широкие полномочия, выделенные чекистскому ведомству, на то, что авторами его были сами чекисты.[100] По мнению набирающего популярность Анатолия Собчака «пока законопроект слишком абстрактен».[101] Если сравнить его с будущими российскими законами, то господин Собчак окажется прав. Но будущих российских законов еще нет, а советский — уже шаг вперед.

«Если не лезть в детали, — рассуждал один из критиков, — смысл закона в том, чтобы разрешить органам гэбэ заниматься тем же, чем они успешно занимались без всякого закона. По тексту, правда, разбросаны обязательные по нынешнему времени декларации насчет соблюдения прав человека, однако, о том, что будет уважаемой фирме, если она по привычке нарушит эти права, не сказано даже намеком».[102] Известный публицист Юрий Феофанов о компетенции госбезопасности по законопроекту выразился просто «густой набор прав без четкой ответственности».[103]

Писали, что «проект закона не обсуждался, как это предписывает регламент, во всех комитетах и комиссиях Верховного Совета».[104] Наталья Геворкян утверждала: «…Не только новое мышление, но и здравый смысл требует, наконец, отказаться от абсурдной практики, когда ведомства сами творят законы о себе. Это относится к любому ведомству, а особенно к столь специфичному, как КГБ».[105]

По последнему поводу Юрий Демин пытался такой ответ: «Против законопроекта нередко выступают со ссылкой на то, что в работе над ним принимали участие и сотрудники КГБ; утверждается, что проект закона должны готовить не сотрудники КГБ, а независимые ученые, юристы-государственники, которым легче будет «вписать» КГБ в структуру правового государства.

Эти утверждения явно рассчитаны на неосведомленных людей. Дело в том, что в работе над законопроектом, помимо КГБ, принимали участие и другие ведомства; кроме того, в нем учтены многочисленные замечания и предложения комитетов Верховного Совета СССР, народных депутатов СССР, правительств союзных республик, центральных министерств и ведомств.

Неправомерно и противопоставление сотрудников КГБ ученым, так как в подготовке законопроекта участвовали высококвалифицированные ученые-чекисты, в том числе и юристы-государственники.

Критическое отношение к законопроекту в связи с тем, что якобы КГБ представил проект закона о самом себе, отражает один из серьезных недостатков нашего общества — привычку к непрофессионализму».[106] Аргумент тоже не плохой.

Впервые в стране полный текст законопроекта о КГБ напечатал выходящий в Иркутске информационный бюллетень «Версия». Редакция «Версии» попросила направить свои пожелания и письма в Верховный Совет или в КГБ СССР».[107] Текст законопроекта был опубликован в январском (специальном) выпуске Информационного бюллетеня КГБ СССР.

1.9.4. Атаки на законопроект были неплохо организованы. Принимали в них участие и бывшие сотрудники Комитета. Например, бывший сотрудник следственного отдела, а потом депутат Моссовета майор Александр Цопов, который сослался на своих коллег — Владимира Морозова и Александра Кичихина. Он привел действительно убийственный для престижа ведомства аргумент — из тридцати разоблаченных в последние годы агентов западных спецслужб почти два десятка оказались «по совместительству» сотрудниками КГБ, а заодно и раскритиковал руководство КГБ СССР за непрофессионализм и протекционизм.[108]

Но и «правоверные» сотрудники КГБ СССР нашли «убедительные» аргументы в словесной борьбе за «свой» Закон. «Сегодня в общем понятно активное сопротивление определенных кругов принятию закона о КГБ и милиции, — писал подполковник Александр Михайлов и тут же пояснял. — Для них в силу криминальной или агрессивно политизированной деятельности выгодно неустойчивое положение правоохранительных органов».[109] Вот так, подтянув милицию, и обвинив в противодействии преступные элементы, надеялись сторонники Закона доказать населению какой он хороший. Немного демагогично, но и оппоненты грешат тем же.

В поддержку законопроекта писались большие статьи. Например, полковник юстиции, кандидат юридических наук С. Мартиросов, кандидат юридических наук член Советской ассоциации международного права В. Подуфалов.[110] Некоторые благожелательно пересказывали выступление председателя КГБ СССР в поддержку законопроекта, например, капитана 2 ранга В. Урбана.[111]

Председатель Комитета Верховного Совета СССР Юрий Голик даже подсчитал в чем же нужен Закон о КГБ. «Думаю, — говорил он, — что этот закон позволит решить несколько вопросов сразу. Во-первых, он существенно усовершенствует законодательную регламентацию деятельности КГБ. Во-вторых, поставит эту деятельность под контроль третьих лиц, то есть под контроль граждан, средств массовой информации, общественных организаций и движений. В-третьих, позволит отмести всякого рода домыслы, которые существую вокруг КГБ».[112]

1.9.5. И вот 16 мая Закон СССР «Об органах государственной безопасности в СССР» был принят. Он вводился в действие с момента его опубликования (в «Российской газете» это произошло 25 мая). Кстати сказать, постановлением о его введении в действие Кабинету Министров СССР поручалось до 1 января 1992 года утвердить Положение о Комитете государственной безопасности СССР. Кто знал тогда что к этому времени и самого Советского Союза уже не будет?

Однако не будем забегать вперед. Внешне беспристрастно парламентские корреспонденты газеты «Известия» описали процесс последних дней принятия Закона: «…Спокойно и рутинно проходило обсуждение во втором чтении… проекта закона об органах государственной безопасности в СССР. Его представлял председатель Комитета по делам обороны и безопасности Л. Шарин.

Учитывая замечания, высказанные при первом чтении этого проекта и поступившие во время его доработки, сказал он, в представленном документе защита прав человека, уважение его личности красной нитью проходят через многие положения законопроекта. Данный законопроект, по мнению Л. Шарина достаточно подробно, четко и ясно регулирует все основные направления деятельности органов госбезопасности, в том числе той части, которая до сих пор официально не афишировалась. А это позволит людям правильно строить свои взаимоотношения с ними. И что самое главное — общество получит возможность эффективно контролировать деятельность органов государственной безопасности.

Практически без дискуссии Верховный Совет одобрил проект в целом. Вечернее заседание было целиком посвящено постатейному обсуждению законопроекта об органах государственной безопасности. Не раз уже доводилось писать о странном явлении, которое время от времени происходит в стенах Верховного Совета при обсуждении проектов законов во втором чтении. Казалось бы, законопроект прошел тщательную подготовку в комитетах и комиссиях, рассмотрены все поступившие в ходе первого чтения замечания и предложения, у депутатов было время внимательно изучить документы и заблаговременно внести свои поправки. Остается только разрешить некоторые спорные вопросы. Но вот настает пора второго чтения — и предложения с замечаниями сыплются, словно из рога изобилия. Причем совершенно очевидно, что большинство их родилось тут же, в зале. Явление это вызывало не раз недоумение у многих депутатов. Не раз звучали предложения не рассматривать поправки, которые не поступали в комитеты и комиссии, не принимать поправки «с голоса». А ситуация если и меняется, то весьма неторопливо.

Так было и на этот раз. Более двух часов затратили парламентарии для того, чтобы «пройти» всего одиннадцать статей законопроекта. Причем абсолютное большинство поступивших замечаний, дополнений и поправок не получили в итоге поддержки, что свидетельствует о добротности обсуждаемого документа. Не набрали, в частности, необходимого количества голосов предложения о запрещении сотрудникам органов госбезопасности состоять в политических партиях. Обсуждение законопроекта решено продолжить на следующий день».[113] Позже напишет: «Примечательно, что, вопреки ожиданиям, подавляющая часть предложений депутатов была направлена на усиление органов госбезопасности, предоставление им больших прав и полномочий».[114]

1.9.6. Принятым Законом система органов госбезопасности в СССР была названа единой системой, а КГБ СССР — союзно-республиканским центральным органом государственного управления в СССР. «Комитет государственной безопасности СССР, — говорил Закон, — направляет и контролирует деятельность органов государственной безопасности союзных республик в решении вопросов, отнесенных к ведению Комитета государственной безопасности СССР и к их совместному ведению; издает приказы, инструкции и дает указания по этим вопросам, обязательные для исполнения в системе органов государственной безопасности». КГБ СССР были непосредственно подчинены пограничные и другие войска, военная контрразведка.

Кое-какие права получали и союзные республики, но права эти не выходили за рамки дозволенного в едином, по сути, государстве.

Назначение органов государственной безопасности состояло в обеспечении в пределах своей компетенции государственной безопасности Союза ССР и республик и в этих целях ведение борьбы с разведывательно-подрывной деятельностью специальных служб иностранных государств и иностранных организаций против Союза ССР и республик, осуществление защиты конституционного строя Союза ССР и республик от противоправных посягательств, защита суверенитета и территориальной целостности государства, его экономического, научно-технического и оборонного потенциала. Вот тут бы и задать вопрос: сумел ли в 1991 году КГБ СССР выполнить свое назначение? Ответ, думается, ясен всем{71}. Но к этой проблеме мы еще вернемся. А пока о некоторых последствиях принятия закона.

1.6.7. Сразу же началась пропаганда нужности и необходимости Закона. Большое интервью дал начальник Центра общественных связей КГБ СССР генерал-майор Александр Карабаинов, который, в частности, отверг сомнения в приверженности Комитета желанию проведения «срочных экономических преобразований в целях скорейшего выхода из серьезного кризиса». В остальном его аргументы были уже привычно взяты из старых доперестроечных статей и речей, разумеется, если не считать нового и обязательного тезиса о подконтрольности деятельности КГБ со стороны Верховного Совета, Президента, Кабинета Министров СССР и уважения прав человека.[115] Раньше говорили о верности партии, теперь о верности Советской власти.

Выступил и сам председатель КГБ СССР. В целом его ответы на вопросы корреспондента довольно скучны, ибо повторяют многие уже звучавшие ранее из других уст аргументы. Председатель союзного КГБ словно решил не дразнить зверя. Но есть и интересный момент, Владимир Александрович высказал свою точку зрения о создании КГБ РСФСР: «Отсутствие КГБ РСФСР не соответствовало системе федерального устройства нашего общества, и в новых условиях его создание отвечает объективным потребностям нашего общества. Мы позитивно относимся к созданию КГБ РСФСР. По уполномочию Президента мною обговорены с Б.Н. Ельциным многие вопросы, связанные с механизмом реализации решений Съезда народных депутатов РСФСР в этой области. В настоящее время идет структурное оформление комитета России. Подписан протокол, которым предусматривается создание специальной комиссии по решению ряда организационных вопросов (структура, задачи, размещение и т. д.).

Имеется принципиальная договоренность о разграничении полномочий между КГБ СССР и КГБ РСФСР, которое вписывается в универсальную схему, закрепленную в Законе об органах государственной безопасности в СССР».

1.9.8. Была и не просто голая пропаганда нового Закона, а косвенная, но влиятельная поддержка. Например, начальник Управления Прокуратуры СССР по надзору за исполнением законов о госбезопасности, член коллегии Прокуратуры СССР, советник юстиции III класса Виктор Илюхин дал большое интервью «Литературной газете», в котором мягко, но довольно убедительно показал, что Закон о КГБ совсем не плох.[116]

Очевидно, статья с этим интервью была столь заметной, что вскоре та же «Литературная газета» немного позже поместила статью своего обозревателя Игоря Гамаюнова, который кроме того, что подверг критике слова В. Илюхина,{72} нанес чувствительный укол «чекистскому ведомству», указав: «Я думаю, что КГБ, участвуя в борьбе с преступностью, занимается не своим делом. Да, я понимаю, там замечательная техника, квалифицированная оперативная служба. Так передайте это все МВД! Оставьте КГБ его исконные функции — разведку и контрразведку, не хотят! Потому что убавится власть».[117] Власть бы действительно убавилась, а заодно и штаты и должности. Это так, но вот полезно ли было исключать КГБ из борьбы с негосударственной преступностью — это вопрос достаточно сложный.

Критиков было не мало. Досталось даже самому Верховному Совету СССР. О.М. Попцов назвал его парламентом, поддержавший преступный закон о КГБ[118]. Эффектно сказано. По словам Эрнста Орловского (математика и юриста, внештатного эксперта Комитета по правам человека ВС РСФСР) «безропотно принятый Верховным Советом СССР закон «Об органах государственной безопасности в СССР» предоставляет КГБ неоправданно широкие полномочия». А свою статью он назвал «КГБ шагает как хозяин…».[119] Впрочем, по мнению журналиста Павла Кренева, рассуждения Э. Орловского были явно тенденциозны.

Бывшие граждане СССР, покинувшие страну по политическим мотивам, тоже не отставали. Организатор московской Хельсинской группы Юрий Орлов, приехав в Москву, счел своим долгом плеснуть каплю дегтя в новое чекистке законодательство. «Закон о КГБ, принятый недавно, — говорил он, — только подтверждает, что КГБ стоит твердо на прежних сталинских позициях и в этом законе легализовано вмешательство во все решительно дела граждан — от частной жизни до политической».[120] Особенно сокрушался популярнейший тогда еженедельник «Московские новости». Он, используя доступные зарубежные и собственные источники, впервые попытался нарисовать сегодняшнюю структуру КГБ, показав изумительную степень проникновения этой организации во все сферы нашей с вами жизни. Так, то ли с гордостью за журналистскую удачу, то ли с огорчения от принятия Закона писала обозреватель еженедельника Наталья Геворкян. Она обращалась к недавнему опыту бывших советских союзников в Восточной Европе, где после свержения власти коммунистов, свергли и их вооруженные отряды, которые добросовестно были скопированы с КГБ.[121] Ну, тут она не совсем права, некоторые были скопированы еще с НКВД или МГБ.

Большой статьей «КГБ в законе» разразился Юрий Айхенвальд в «Демократической России», задав вопрос: что скажут о нем парламентские органы России, наконец, сам Б.Н. Ельцин. Он словно понимал, что надежды «чекистов» на законодательную поддержку так мало стоят в ситуации, когда сила, а не право решают судьбу страны.[122]

Надо сказать, что в июньском номере «Юридической газеты» появилась большая статья Павла Кренева, который «воздал должное» каждому из аргументов критиков Закона, и подводя итоги написал: «Шумим, братцы, шумим! Снова несется со всех сторон великое брюзжание, и нет ему конца. Может пора бы и остановиться? Доколе можно все расшатывать, господа?… Проблем у сотрудников госбезопасности и без того достаточно, надо создать им нормальные условия для работы. Не мешайте им, пожалуйста». [123]

1.9.9. Оставим слова о тяжелом житье сотрудников госбезопасности, а вот на вопрос о расшатываемости ответ прост: в борьбе за власть хороши все способы — так думали и думают многие претенденты на государственную власть. Когда большевикам нужно было развалить русскую армию в 1917 году, они поддерживали любые акции, направленные на ее подрыв. Когда они пришли к власти, почти сразу под угрозой расстрела стали гнать солдат в атаку и восстанавливать дисциплину. Взгляните на эпиграф к этой книге, ведь устами автора озвучена истина.

И расшатывание КГБ СССР как аппарата, поддерживающего «коммунистическую» власть, продолжалось. С сожалением писал Леонид Млечин о том, что опыт разгрома органов госбезопасности в бывших социалистических странах Европы не был применен в СССР. Там доступ к архивам госбезопасности получили антикоммунисты. А в СССР время от времени КГБ раскрывал свои архивы, когда хотело показать сущность некоторых из новых соискателей власти. «У нас ситуация другая, — писал Л. Млечин. — КГБ не распущен и не реформирован. Верховный Совет СССР упустил свой шанс. Со старых папок можно сдуть пыль и пускать в дело. Но воспользоваться ими смогут не все, а только те, кого владелец архивов сочтет достойными. Своих сексотов, агентов, платных доносчиков фирма, разумеется, в обиду не даст. А случайно замазавшегося человека может погубить».[124] Губить по одиночке оказывается нельзя, нужно всех скопом. Какой он кровожадный.

Кстати, о всплывающих иногда сведениях по негласному сотрудничеству с КГБ мы еще будем разговаривать. Но это потом.

Что же касается первого чекистского закона, то, кто только ни прошелся по нему и кто только его ни поддержал. Знали бы они, что жить этому закону с гулькин нос. Скоро и самого КГБ не будет. Не пройдет и полгода. Опасность ситуации в руководстве КГБ СССР стали уже понимать. А думать об этом нужно было раньше, гораздо раньше.

1.10. «Силовики» встревожились

1.10.1. Важным событием середины 1991 года были выборы Президента РСФСР. Борис Николаевич и через годы помнил, что изо всех сил пытался не допустить его избрания.[125] По сути дела, это были первые после десятилетий свободные выборы в стране. Мелкие неточности и давление не в счет. Скоро, через тройку лет и не такое будет.

выиграл довольно убедительно (фальсифицировать народные симпатии тогда еще не научились) и тем самым косвенно нанес удар по Горбачеву, которого Президентом избрали послушные депутаты, а не народ.

«После проведения выборов Президента Российской Федерации 12 июня 1991 года и избрания на этот пост Б. Ельцина развал Советов вышел на финишную прямую», — так охарактеризовал этот период Владимир Крючков.[126]

Сам же герой дня — Б.Н. Ельцин писал, что большая часть российского общества подошла к июню 91-го с ощущением финала советского периода истории.[127] Народ за несколько лет безуспешных ожиданий и несбывшихся надежд был дезориентирован и надеялся только на чудо.

Ох, уж эти выборы. «Еще никогда из сферы полезного труда не было такого изъятия трудовых ресурсов. Мы сходим с ума. Съезды, проходящие в три этапа, городские сессии, форумы народных депутатов, не уступающие по продолжительности кругосветному путешествию».[128] И пока депутаты заседали…

1.10.2. В стране волнами шли митинги и забастовки. Весной 1991 года началась новая серия забастовок шахтеров. Все это сказывалось на ритмичности работы экономики и ухудшало социальный климат в стране.{73}

Масло в огонь подливали и политические амбиции. По словам председателя КГБ СССР Крючкова: «В марте 1991 года в Москве состоялась своеобразная «проба мускулов». Организаторы так называемого демократического движения решили провести демонстрацию силы. Лозунги, объявленные заранее, — «На Кремль», «Долой Президента», «Долой правительство» — характеризовали намерение не каких-то отдельных лиц, а всего движения в целом. Создавалась опасная обстановка».[129] Так дальше жить нельзя — это понимали многие. Но вот как жить представляли все по-разному.

Общество раскалывалось, экономика деградировала. Все двигалось к катастрофе. Ощущение как в 1917 году, когда после эйфории февраля подходила осень отрезвления. Политические свободы 1989 года лишь на короткое время заменили насущные нужды, а потом с еще большей скоростью все стало падать в обрыв.

1.10.3. В середине 1991 года произошло довольно важное и интересное событие в зале заседания Верховного Совета СССР. Премьер-министр выступил в Верховном Совете СССР с сообщением о политическом и экономической состоянии страны. Павлов сделал лейтмотивом своего выступления требование чрезвычайных полномочий для Кабинета министров.

Б.Н. Ельцин, вспоминая то время, скажет: «Новый премьер Павлов за период с апреля по июнь очень резко обозначил независимость своей позиции, «особое мнение» по многим экономическим и политическим вопросам, противодействие общему курсу горбачевской администрации.[130] Различие понимали многие.{74}

Позже совместно выступили председатель КГБ СССР, министр обороны СССР и министр внутренних дел СССР. Не менее резко, чем премьер-министра выступил В.А. Крючков, сказавший: «… Наше отечество находится на грани катастрофы…..

Главная причина нынешней критической ситуации кроется в целенаправленных, последовательных действиях антигосударственных, сепаратистских и других экстремистских сил, развернувших непримиримую борьбу за власть….

Эти силы открыто взяли курс на захват власти в стране. Для реализации своих амбициозных планов они не остановятся перед попытками ввергнуть страну в пучину крайнего обострения обстановки».[131]

1.10.4. После подобной речи вполне уместно сказать, что мосты уже сожжены. Зная теперь, что за первым летним месяцем последует последний месяц лета, не сложно заметить, что в июне те же лица, попытались получить практически те же самые полномочия, которые через два месяца они получили на три августовских дня.

А Президента как всегда в ответственный момент нет в эпицентре события (т. е. не в зале заседания). Согласованы ли были с ним выступления премьера и «силовиков»? Если согласованы, то это вполне в духе Горбачева, дать согласие, потом его забрать, сделав вид, что ничего не давал.

Если нет, то получает убедительное доказательство подготовки к его постепенному отстранению от власти. Надо быть глупцом, чтобы не понять это. Практически это уже начало заговора. Но первая версия гораздо более вероятна.{75} Однако, не будем забегать вперед.

1.10.5. Небезызвестный Г.Х. Попов в это время якобы получает от некого знакомого сообщение о том, что после предоставления дополнительных полномочий будет сделана попытка ввести чрезвычайное положение, направленное против .{76} По совету Евгения Савостьянова он решил обратиться в посольство США{77}. Обратим внимание на мелкий, но характерный факт. В мелочах вообще сущность проявляется очень часто. Будущий заместитель министра безопасности уже тогда советовал в трудную минуту обращаться в иностранное посольство.{78}

Посол принял мэра Москвы. , соблюдая конспирацию (КГБ прослушивает резиденцию посла), сообщает версию о заговоре против Ельцина. Посол обещает передать информацию в Вашингтон (Президент России был в тогда в США{79}).

Тем временем дебаты в Верховном Совете СССР подходят к концу. Дальнейшие события в изложении выглядят следующим образом: «После перерыва, когда вот-вот должно было состояться голосование, исход которого был предрешен, произошло неожиданное. Появился на сессии Президент Горбачев и попросил слово. Я не помню точно его речь, но смысл ее был очевиден: он считает просьбу о дополнительных полномочиях объяснимой, но в данный момент все же можно формальное решение не принимать, ограничившись тем обменом мнений, который состоялся».[132]

Версию о встрече Горбачева с послом США подтверждает помощник Черняев. Горбачев демонстративно назвал посла товарищем, подчеркнув тем самым хорошие отношения. Выслушал предупреждение о том, что 21 июня будет предпринята попытка отстранить его от власти и рассмеялся. Но посла и президента США поблагодарил за заботу.[133] Вот она истинная дружба. Правда, потом друг Джордж точно также будет дружить со злейшим врагом — Ельциным. Такая вот дружба бывает среди глав государств. Принцип (враг моего друга — мой враг) здесь действует по-особому.

Но нас интересует еще одно обстоятельство. После встречи с послом США заминает инициативу будущих гэкачепистов.{80} Инициативу, которая, скорее всего, от него же и исходила. А если это так, то получается, что посол иностранной державы практически управляет главой пока еще существующего Советского Союза? Ведь именно после той встречи меняет свою позицию.

Те июньские дни довольно интересно напоминают ситуацию с августовскими днями. В июне «силовики» и Павлов как бы самостоятельно требуют дать дополнительные полномочия (в августе они как бы введут чрезвычайное положение). как бы в стороне. Но на него успевают оказать давление (вот чем опасен телефон и это в августе попытались учесть). Горбачев делает вид, что разворачивается в другую сторону,{81} однако своих людей («силовиков») все равно тогда не сдал.{82}

Через несколько дней после июньского «несостоявшегося ГКЧП» при встрече с Поповым упрекнул его за обращение к послу и президенту США.[134] Получается, что просьба (для Ельцина) была американцами передана . В результате последний изменил планируемый вариант получения дополнительных полномочий.

Валентин Павлов оценил это так: «…Представляет двойной интерес действия официальных лиц США… Слишком деликатная тема — по сути прямое вмешательство в наши внутренние дела, дела иностранного государства. И во имя чего — сохранить конкретного человека на своем посту и по его либо просьбе, либо согласию. Любому понятно, что на такие шаги идут лишь для кого-то очень нужного, можно сказать, слишком своего человека».{83} Насчет вмешательства Валентин Сергеевич палку перегнул, подобное делается сплошь и рядом. Примерно так же делали и советские вожди в период своего могущества. А вот в отношении нужности возразить ему трудно, если вообще возможно. Заметим, что нужного для них, иначе они бы не беспокоились.

1.10.6. Но попытка получить дополнительные полномочия все же была, и она встревожила некоторых. Ответные удары от оппозиции пошли сразу же. Оппозиция припомнила крючковское выступление перед парламентариями в декабре 1990 года и съязвила: «За полгода героической борьбы чекистов на этом фронте результаты, однако, оказались невидимыми, и теперь мы (вернее, депутаты) по секрету услышали, что дело, оказывается, не только во внутреннем саботаже, но прежде всего в подрывной деятельности ЦРУ, в чудовищных планах империалистического Запада».[135]

Красиво написано. Пресса вообще умеет красиво обозвать и оболванить. Но по-другому и не может быть. Чаще и с большим интересом читают то, что красиво и эффектно написано, а не то, как нудно и пространно сообщают об истинах. Писать же красиво об истинах крайне сложно и далеко не всегда выгодно. Но вернемся к основной нити повествования.

и его демократические сторонники нашли свой способ нанести и более сильный ответный удар. К этому времени, выбранный 12 июня Президентом Российской Федерации, Борис Николаевич чувствовал себя гораздо более уверено и он пошел в атаку.

Интересно отметить, что сотрудники госбезопасности свои тревоги за судьбу страны (т. е. Советского Союза) доводили и до руководства РСФСР. Например, в июле 1991 года в Москве было проведено совещание руководящих работников органов госбезопасности РСФСР. В зале были Б.Н. Ельцин, И.С. Силаев, А.В. Руцкой, В.А. Крючков, представители российских парламентских комитетов. Речи там звучали достаточно тревожные. Но в стране решался вопрос о власти. Кто же в это время думает о самой стране и нуждах ее народа?

1.11. Агенты влияния «появляются» в Верховном Совете СССР

1.11.1. Из разговора о политике вообще, перейдем ближе к теме — к так называемым агентам влияния. Выступая 17 июня на закрытом заседании Верховного Совета СССР, В.А. Крючков сделал отступление от общей темы и начал разговор о внешних силах, активно действующих по созданию бедственного положения в нашей стране. Начал разговор на эту тему Владимир Александрович с документа, который еще в 1977 году был подготовлен внешней разведкой КГБ СССР и направлен в ЦК КПСС. Назывался этот шедевр «О планах ЦРУ по приобретению агентуры влияния среди советских граждан». полностью прочитал данный документ депутатам.{84} Кстати, фамилий этих самых агентов влияния Владимир Александрович тогда не назвал. Это интересно, но не меняет сути.

Вероятно, одним из мотивов такого выступления Крючкова стала оценка им (и, разумеется, иными близкими ему по духу людьми) политической ситуации, которая выходила из-под контроля. Страна распадалась. Однако органы КГБ еще не были окончательно развалены, они продолжали свою деятельность и получали информацию практически в прежнем объеме. Сказывались старые заделы в источниках информации. Вся такого рода информация поступала в распоряжение Крючкова. Видимо, у него были огромные основания беспокоится. Предоставлялась ведь практически исключительно одна негативная информация (это, естественно, иную должны были собирать иные ведомства).

Кстати, даже в демократической прессе (правда, после крушения СССР) писали: «…Западные спецслужбы, скорее всего, приложили руку к событиям в нашей стране, передавая через подставных лиц и организации множительную технику, возможно, даже деньги».[136]

В этом нет ничего удивительного и особенного. Ведь точно также СССР десятилетиями прилагал усилия по развалу некоторых стран и порой достигал намеченного результата. С Советским Союзом боролись советскими же методами.{85} Точнее методы были международные. За многовековую историю борьбы друг с другом народы мира накопили немало опыта. Это естественно и думать, что могло быть по-другому просто глупо.

«Не думаю, — уже писали тогда в нашей периодике, — что открываю большой секрет, утверждая, что на сегодня хозяином нашей страны являются Соединенные Штаты Америки».[137] Наверно, через чур резко сказано. В начале лета 1991 года так еще не было.

1.11.2. Однако, вернемся к обсуждаемому времени. По мнению : «Просматривалась явное и неявное взаимопонимание и взаимодействие экстремистских сил с членами тогдашнего руководства А. Яковлевым, Э. Щеварднадзе. По крайней мере, бездействовали член Политбюро, секретарь ЦК КПСС В. Медведев, заместитель Генерального секретаря ЦК КПСС В. Ивашко, и некоторые другие лица рангом пониже. У этих людей, в свою очередь, был «надежный» тыл в лице ».[138] Впрочем, это он написал позднее. А в то время, как всякий высокопоставленный чиновник, служил своему хозяину — и лишь в тайнике души, возможно, сомневался в правильности действий хозяина.

Вполне можно предположить: именно боязнь сказать то, что думал и превратила недовольного Крючкова (и не только его одного) в молчаливого пособника «преступника» Горбачева, которого он и им подобные все больше и больше не понимали и все больше и больше не любили. Но служить-то продолжали. Даже элементарного красивого жеста, т. е. отставки никто не сделал.{86} А их в некотором смысле антипод Шеварднадзе, между прочим, такой жест сделал, публично заявив о своей отставке и подготовке к перевороту, который (кстати сказать) и произошел (ГКЧП).

1.11.3. Однако мы вроде бы собрались говорить не столько о чести чиновника, сколько о государственной безопасности (хотя порой это так близко связано). И поэтому вернемся к агентам влияния. Особый разговор об Александре Яковлеве. В начале 1991 года , видимо, под влиянием сторонников стабилизации обстановки, убрал А. Яковлева из Президентского совета (этой новой разновидности Политбюро). Однако, как всегда, он сделал это решение половинчатым, предоставив вскоре должность старшего советника. Кстати, Крючков вспоминал, что его предшественник советовал ему быть осторожным с .{87}

В позднейшем изложении В.А. Крючкова версия о предательстве Александра Яковлева выглядит следующим образом. В 1960 году в составе группы советских стажеров находился в Колумбийском университете (США). Была получена некоторая тревожная информация об его несанкционированных и неясных контактах с американцами. Однако, полной ясности не было. По возвращению в Москву Яковлев работал на ответственных должностях в ЦК КПСС. И здесь он «прославился» статьей с резкой критикой зарождающего патриотического движения (другой термин «русская партия»). В 70-годы был отправлен в почетную ссылку послом в Канаду. Здесь была уже получена информация о недовольстве им своим положением, негативном отношении к московским властям. Знали об этом и канадцы.{88}

По мере поступления информации Крючков доложил ее . «В 1990 году Комитет госбезопасности как по линии разведки, так и по линии контрразведки получил из нескольких разных (причем оценивавшихся как надежных) источников крайне настораживающую информацию в отношении Яковлева. Смысл донесений сводился к тому, что, по оценкам спецслужб, занимает выгодные для Запада позиции, надежно противостоит «консервативным» силам с Советском Союзе и что на него можно твердо рассчитывать в любой ситуации».[139]

Последовала новая информация . Президент СССР отделался поручением Крючкову переговорить с и выяснить у него истину. На серьезной проверке Горбачев не настаивал. Разговор с ничего не дал. Горбачев к этой теме не возвращался. Так коротко выглядит сюжет о самом известном «агенте влияния».

Следует отметить, что информация, которую приводит о Яковлеве — всего лишь подозрение, которое не проверялось должным образом.{89} Убедительных фактов в своих мемуарах не сообщает и даже не намекает на их наличие. Разумеется, это еще не значит, что таких фактов не было у него или вообще не существовало.

Как, впрочем, и то, что выгодность позиции Яковлева для американцев (что является субъективной оценкой) еще не означает предательства. Как известно, В.И. Ленин в 1917 году вернулся в Россию через территорию воюющей с нами Германии и при содействии последней. По логике его также можно отнести к германским агентам влияния, что вполне, видимо, и было.{90} Но потом Владимир Ильич проводил свою политику, не особенно считаясь с германскими интересами.

К вопросу об Александре Яковлеве мы еще вернемся. А пока снова о выступлении в Верховном Совете. Резонанс оно дало заметный. Слишком заметный для него и для других.

1.11.4. Нашлись и критики версии об «агентах влияния». Они избрали простой прием — обсмеять.{91}Высмеивание — лучший способ опорочить даже здравую мысль. Вот только один образец такой критики: «Уже на последнем вздохе «развитого социализма», перед самым крушением СССР, шеф КГБ Владимир Крючков придумал новый термин — «агент влияния» и попытался мобилизовать на поиск «агентов влияния» все отбившееся от рук население страны. …И дураку ясно, что «агентом влияния» можно было объявить кого угодно, как когда-то «врагом народа».[140]

Ярлык «агента влияния», действительно, можно наклеивать на разных лиц. Но на самом деле термин «агенты влияния» изобретен, конечно же, не Крючковым. Он уже давно использовался в описании разведывательно-подрывной деятельности. Например, он неоднократно использовался в книге французского автора Тьерри Вольтона «КГБ во Франции», вышедшей в Париже в 1986 году. Там даже есть заголовок «образцовый «агент влияния». В 1990 году в одной из вышедших в нашей стране газет написали об агентах КГБ, занимающих положение, позволяющее им влиять на политические события и общественное мнение.[141]

Разумеется, этот термин использовался и еще раньше, гораздо раньше. Как видим, в этом месте критики Крючкова ошиблись или (что более вероятно) сознательно солгали. Можно было бы сказать: дешевый трюк дешевых (впрочем, возможно и дорогих по продажности) писак. Но вроде бы так некорректно говорить.

1.11.5. Что же касается существа этой проблемы, то частично все просто. Если изобретено какое-то оружие, то не стоит сомневаться, что кто-то будет им пользоваться. Одним из классических примеров агентов влияния можно назвать широко известного Талейрана.[142] Агенты влияния — категория старая как мир.

В отличие от обычных агентов, которые либо приносят информацию,{92} либо совершают открытые подрывные акции (теракт, взрыв и т. п.),{93} агенты влияния совершают в интересах своих хозяев действия по управлению страной, регионом, отраслью, объектом и т. д. Их подрывная деятельность часто длительное время не видна, а когда становится очевидной, то может быть слишком поздно, чтобы предъявлять им обвинение. Тем более, что обычно вся их деятельность прекрасно можно назвать политической ошибкой, экономическим просчетом и т. д. и т. п. Тот же Талейран приводил вполне убедительные доводы для оправдания своего сотрудничества с иностранными державами.

Агенты влияния (часто) — вершина разведывательно-подрывной деятельности. В отличие от прочих агентов, агенты влияния имеют обычно плохо доказуемую связь с противником. Для руководства агентами влияния совсем не обязательно наличие конспиративных встреч с резидентом, проведение тайниковых операций, шифровка информации и прочие, практически обязательные атрибуты обычного шпионажа. А именно эта атрибутика обычно и присутствует в качестве доказательств на судебных процессах о шпионаже.

Собственно говоря, вполне возможна ситуация когда такой агент влияния и не осознает кем является. Это вообще идеальный вариант. Даже платить за услуги порой не нужно. Это, первое преимущество. А второе — практическая невозможность предъявить обвинение конкретному лицу в совершении преступления, так как преступления он и не совершает. Просто (обычно скрытно) заинтересованные лица или структуры (не всегда имеющие прямое отношение к спецслужбам) поддерживают такого человека (или организацию), который, может быть сам того не осознавая, наносит или будет наносить ущерб государству, регион, партии, коммерческой организации и т. д.

«Агент влияния — должностное лицо (либо лицо, пользующееся общественным доверием и авторитетом), осуществляющее систематическую деятельность по реализации целей политики иностранного государства (формально не явясь сотрудником его секретных служб)», — так определил агентов влияния в одном из российских учебных пособий.[143] Заметим, что это было не специализированное учебное пособие. Впрочем, определения давали разные авторы.{94}

В свое время в России царская охранка тайно поддерживала некоторых непримиримых большевиков в их конфликте с меньшевиками, так как считала, что объединение социал-демократов принесет стране больше вреда. Но из этого вовсе не значит, что большевики были прямыми агентами влияния охранки.

Кстати, «агенты влияния» вполне могут быть выведены и на самые высокие должности в коммерческой организации, партии, регионе, государстве.{95} Один из заместителей председателя КГБ СССР, уйдя на пенсию, написал: «, Яковлев и Шеварднадзе возглавили перестройку. Не берусь судить, видели ли они перспективу, понимали ли, куда ведут страну, учитывали ли планы США, направленные на ликвидацию СССР, или это просто случайное совпадение, — но все действия новых лидеров государства в полной мере соответствовали тому, к чему десятилетиями стремились американские спецслужбы».[144] Разумеется, вышесказанное лишь частная точка зрения. Ее автор почти не подкрепляет свое высказывание доказательствами.{96} Но эта точка зрения, к сожалению, имеет все основания существовать. Мало того эту точку зрения давно уже следовало бы проверить на реальность. Ведь речь идет о судьбах сотен миллионов людей.

Кстати, оппоненты этой версии, имея в виду Горбачева и Яковлева, вполне резонно спрашивали: «…Ради каких коврижек им вдруг понадобилось сокрушать собственную вотчину…».

Разговор об агентах влияния начался давно и разными лицами. 7 мая 1991 года в «Советской России» под заголовком «Архитектор у развалин» было опубликовано открытое письмо Г.А. Зюганова бывшему члену Политбюро, секретарю ЦК КПСС, старшему советнику Президента СССР А.Н. Яковлеву. В 1992 году высказался, что Горбачев объективно «оказался главным агентом влияния, президентом-резидентом».[145]

1.11.6. В советском уголовном законодательстве (УК РСФСР в редакции 1962 года) была статья «вредительство».{97} Вот это и есть деятельность агентов влияния. А то, что написана статья в старых коммунистических терминах, то это просто особенности терминологии того времени.{98} Чуть-чуть отредактировать, и будет идеальное определение.

1.11.7. Следует также вспомнить, что перестройка, а затем и крушение коммунистической системы власти позволили прийти к руководству ряда ведомств и регионов людям, которые еще недавно и мечтать не могли о такой карьере. «Прожив полжизни со скромными перспективами и вдруг оказавшись на острие государственной политики, случайные люди сломя голову бросились делать бешеные карьеры и большие деньги, не только позабыв о достоинстве, но и не осознав своей новой ответственности. Мастера мелких институтских интриг, они потащили свое сомнительное умение в сферы власти, не учитывая, что вопросы власти затрагивают судьбы Отечества и сопряжены с такими абсолютными категориями, как кровь, смерть, народное горе».[146] Может быть сильно сказано, но не в этом главное. Главное появления такой категории людей при резкой перемене курса правления. Это естественный и вполне предсказуемый процесс.

Похоже, они то и были самой подготовленной средой для того, чтобы стать агентами влияния. Осознавая или не осознавая этого. И Соединенные Штаты (а также иные заинтересованные страны и структуры) были бы дураками, если бы не попытались воспользоваться этой ситуацией.{99}

Вот что можно сказать об агентах влияния. Впрочем, разговор этот серьезный и его придется еще продолжить. Тема агентов влияния не раз возникала на политической сцене России в 90-е годы. Кстати, дыма, как известно, без огня не бывает.

1.12. Вооруженный отряд партии расстается с парткомами

1.12.1. Пока председатель КГБ СССР вел речи об агентах влияния, его родную коммунистическую партию лишали одного из самых главных рычагов влияния — парткомов.

Важный вопрос о партийности и политических симпатиях сотрудников госбезопасности не раз возникал в ходе общественных дискуссий. До середины перестройки вопрос этот серьезно никогда не ставился. Практически весь офицерский состав КГБ (за исключением молодых комсомольцев) состоял в рядах КПСС.

Автор этой книги был в их числе. А так как он, в отличие от рьяных карьеристов, в ряды компартии особо не спешил, то ему напомнили об этом как только кончился комсомольский возраст. Принадлежность к КПСС была необходимым атрибутом службы, а раз так надо, то так тому и быть.{100}

Кроме КГБ, в стране практически все армейские офицеры и многие офицеры милиции должны были состоять в рядах одной единственной правящей партии. В середине перестройки вопрос о партийности органов уже стал более актуальным. Точнее его довольно активно раздували. Но надо сказать, что и было чего раздувать, ведь принадлежность к КПСС все же де факто была обязательной.

Впрочем, разумными людьми отмечалось, что вопрос этот в определенной степени надуман. «К деполитизации у меня отношение неоднозначное, — говорил Виктор Илюхин, начальник Управления Прокуратуры СССР по надзору за исполнением законов о госбезопасности. — Даже если бы это произошло, представим: какая-то партия парламентским путем приходит к власти. Ее руководители, разумеется, назначают на ответственные посты (а значит, и на пост председателя КГБ) своих единомышленников. Даже если эти руководители выйдут из партии, они же не перестанут думать, а значит, и действовать в соответствии со своими убеждениями».[147]

Однако, через парткомы подразделений КГБ руководство КПСС оказывало существенное влияние. Мало того, секретарь ЦК КПСС О.С. Шенин в апреле 1991 года на партконференции аппарата и войск КГБ СССР практически агитировал за введение чрезвычайного положения и рассказывал какие меры следует принять.{101} Великий вывод из этого делать не стоит, о чрезвычайном положении тогда не говорил только ленивый. Но все же ….

1.12.2. В это время российские власти, не находя взаимопонимания в дележе власти с союзным руководством (которое было сплошь из членов КПСС) и понимали, что принадлежность к одной партии цементирует и партию, и реальную власть. А раз так, то надо этот цемент разрушить. Тем более, что популярности идей коммунизма уже был нанесен существенный удар средствами массовой информации.

20 июля Президент РФ Б.Н. Ельцин подписал Указ «О прекращении деятельности организационных партийных структур политических партий и массовых общественных организаций в государственных органах, учреждениях и организациях РСФСР». Формально удар нанесен по партийным структурам всех партий, но фактически на 99,9 % процентов это удар по КПСС.{102}

Председатель Комитета по правам человека Верховного Совета РСФСР Сергей Ковалев так прокомментировал: «Спору нет, указ по законам политической борьбы провоцирует ответные меры, некую самозащиту партийцев. Но есть ведь и другая опасность, противоположная: вялость новой исполнительной власти может породить подготовленное, продуманное, хотя и закамуфлированное сопротивление компартии. Указ Ельцина — это, если хотите, открыто брошенная перчатка. Решительный вызов».[148] Вызов был действительно решительным. Борис Николаевич и стоящие вокруг него силы стремительно шли к конфронтации. Да иначе им было и нельзя.

Тот же С. Ковалев косвенно расшифровывал спешку Президента, избранного небольшим большинством из пришедших на избирательные участки. «…От Ельцина как раз и ждут решительных шагов. Ждут противники — и ждут избиратели.

Народ выбрал президента не для того, чтобы он бездействовал — об этом факторе нельзя забывать. Когда впереди предстоят неизбежные, но непопулярные экономические меры, доверие избирателей постоянно надо оправдывать, поддерживать.

Вся президентская рать не сможет быстро поднять наш уровень жизни, наполнить магазины. В такой ситуации нужно принимать политические решения — то, что не требует долгой раскачки».[149] Жаль только, что господин Ковалев не досказал еще одно (но, пожалуй, самой важной причины) — департизация нужна для того чтобы под шумок победы на президентских выборах резко ослабить позиции главного противника — компартию РСФСР, к которой симпатии населения неизбежно возрастали бы уже в начале экономических преобразований, подготавливаемых ельцинскими соратниками. Практически все реформы сначала ухудшают, и лишь затем некоторые из них приносят плоды.

Маятник народных симпатий неизбежно пошел бы в другую сторону. И тут самая мощная партия, опирающаяся на существующую структуру парткомов, быстро бы взяла реванш. А Борис Николаевич с товарищами пришел к власти не для того чтобы ее быстро отдать. Впрочем, тут мы несколько отошли от темы и вернемся к департизации органов госбезопасности.

1.12.3. Еще 23 июля «Рабочая трибуна» сообщила, что и.о. председателя КГБ РСФСР В. Иваненко выступил против административной департизации своего ведомства. По его словам, насильственная сдача партбилетов приведет к расколу внутри недавно созданного КГБ РСФСР. Однако департизация органов госбезопасности необходима. , когда говорил, видимо, еще не знал, что прикрытая департизация (точнее декоммунизация) начнется буквально через несколько дней.

Тогда же на брифинге В. Иваненко сообщил, что его центральный аппарат состоит из 20 человек, помещается в известном здании КГБ СССР, под юрисдикцией комитета Союза остается пока наиболее крупное Московское УКГБ. Общая численность КГБ РСФСР составит 49,19 процента от численности КГБ СССР. [150] По словам В. Иваненко, финансирование КГБ РСФСР будет осуществляться по линии КГБ СССР из государственного бюджета СССР.[151] Подготовка кадров оставалась за КГБ СССР, хотя В. Иваненко и говорил о необходимости курсов переподготовки, дополнительной учебы.[152]

Вскоре после указа Президента РСФСР Б.Н. Ельцина о департизации государственных органов, Иваненко, косвенным путем признав то, что этот Указ заметно взвинчивает и без того взрывоопасную обстановку, находил слова для его оправдания. Одновременно, говоря о том, что сам не торопится перебежать из компартии в другую партию. А коммунистам советовал перегруппировать силы.[153] пытался сгладить ситуацию или сделать такой вид.

В то же время заместитель Иваненко — В.А. Поделякин публично поддержал Указ Ельцина о департизации. Он высказался, что решение этой проблемы даже запоздало. В интервью «Российской газете» он рассказал о «влиянии партийных структур» на периферии, сообщил следующее о своих бывших взаимоотношениях с ними: «Откровенно говоря, моим самым большим начальником был секретарь обкома партии. Половина моей деятельности на него уходила, я перед ним отчитывался регулярно. И только позже мы стали опираться на советские органы. Но при этом обком продолжил требовать информацию, пока мы не отказали ему в категорической форме».[154] Не устоял Владимир Андреевич и перед возможностью лягнуть союзный КГБ, отметив, что у них департизация будет проходить сложнее. Следует отметить, что господин Поделякин на словах вообще был большим «демократом» и антикоммунистом, чем его начальник.

1.12.4. Бюро партийного комитета организации КПСС КГБ СССР совместно Бюро Всеармейского партийного комитета организации КПСС Вооруженных Сил СССР и Бюро партийного комитета организации КПСС внутренних войск МВД СССР сделали Заявление, в котором перечислили ряд отечественных и международных нормативных актов, нарушенных ельцинский указ о департизации, выразили уверенность, что этот указ приведет к снижению политико-морального состояния в трудовых и воинских коллективах, окажет отрицательное влияние на их сплоченность, боевую готовность соединений, кораблей и частей. Окончилось Заявление призывом к коммунистам армии и флота, органов и войск КГБ и МВД «сплотить свои ряды, отстаивать демократические права, крепить единство партии, всемерно способствовать выходу страны из кризиса, прекращению межнациональной розни и кровопролития, обеспечению надежной защиты мирного труда советского народа».[155] Интересно отметить, что газета «Красная звезда» опубликовала это заявление одновременно (точнее под ним) с Заявлением Политбюро ЦК КПСС по тому же Указу Ельцина. Однако сам Генеральный секретарь КПСС на ельцинский указ не прореагировал своим президентским указом. Он как всегда любил воевать чужими руками.

1.12.5. Средства массовой информации довольно активно информировали о департизации органов КГБ. Газеты сообщили о намерении «чекистов Тюмени выполнить Указ», о «самороспуске парткома УКГБ» в Томской области[156] и т. д. и т. п. «Урал-акцент» сообщила, что уже сейчас ясно, что многие сотрудники КГБ прекратят свое членство в компартии.[157]

Заместитель главного редактора «Сибирской газеты» Владимир Быков практически прямо призывал к доносительству на тех, кто не выполняет Указ Ельцина, когда писал: «И на «почтовом ящике», и в воинской части, и в прокуратуре, и в КГБ — всюду есть нормальные люди, не искалеченные идеологической бредятиной и озабоченные делом, а не охраной идолов. Вот им-то, нормальным, и следить за выполнением Указа. Естественно, не подменяя суд самосудом.

Только будем готовы к тому, что дастся это нелегко. Ведь партком полезен и директору, и командиру, и бездельнику, и подонку: он всех оценивает не делом, не умом, не сноровкой, а преданностью, собачьей преданностью начальству. Разве легко с этим расстаться? Указ будут саботировать, объявлять незаконным, неконституционным, антинародным, экстремистским. На него пойдут грудью, звенящие орденами! Надо выстоять».[158]

Чего было в этих словах больше демагогии или глупости сказать трудно. Но тогда их выгодно было произносить. На этом делали карьеру или, по крайней мере, зарабатывали некоторую популярность. А «собачья преданность» ценилась во все времена, особенно бестолковыми начальниками, которых всегда было не мало.

Министр юстиции РСФСР Н. Федоров разъяснил, что меры для сопротивляющихся Указу уже приготовлены, даже если трудовые коллективы попытаются ответить на это забастовками.[159] Вот тебе и демократия в действии. Впрочем, особых волнений и не было. Похоже, что социальная активность, нараставшая в 1989–1990 годах, в 1991 году стала постепенно снижаться. Устал народ митинговать и протестовать.

1.12.6. На вопрос о департизации КГБ председатель Комитета ВС РСФСР Сергей Степашин ответил: «Это указ главы исполнительной власти — президента РСФСР, и его необходимо выполнять. Ведь российское КГБ — структура, которая будет функционировать в рамках исполнительной власти. Его представители будут входить в Совет Безопасности РСФСР. Все разговоры о том, что КПСС не оказывает никакого влияния на КГБ, — пустые. Лучшее тому подтверждение — крайне негативная реакция партийного комитета КГБ СССР на указ N 14 президента России, что еще раз говорит о необходимости скорейшего принятия закона о государственной службе и госучреждениях, где будут разъяснены все детали. Никто не собирается осуществлять Октябрь 17-го наоборот, но правоохранительные органы должны находиться вне какого-либо партийного влияния. Процесс этот длительный, хотя зафиксирована конкретная дата исполнения указа — 4 августа. Трудно пока судить об отношении к нему на местах, в территориальных управлениях КГБ, но поступающая информация позволяет надеяться, что он будет воспринят достаточно спокойно. Последнее совещание начальников управлений, на котором присутствовал , показало, что основная их забота — о другом: о скорейшем принятии закона о КГБ РСФСР. Проект его уже разработан и может быть вынесен на обсуждение ВС РСФСР сразу после подписания соглашения между Ельциным и или Иваненко и о разделении полномочий между союзным и российским КГБ. Соглашение может быть подписано уже в августе».[160]

1.12.7. На пресс-конференции первый заместитель председателя КГБ РСФСР Владимир Поделякин заверил, что никаких кадровых чисток не будут, однако председатель комитета ВС РСФСР по государственной безопасности Сергей Степашин уточнил: «По решению Президента России на базе нашего комитета образована межпарламентская комиссия, через которую, в частности, будут проходить согласование и утверждение начальники УКГБ, начиная с городских и выше, а также центрального аппарата. В нее будут входить депутаты многих парламентских комитетов, кадровые работники и начальник управления кадров КГБ РСФСР. Смысл и цель работы комиссии — не перетряска кадров, чтобы кадровых офицеров КГБ заменить на «молотобойцев», как это было в прошлом, а выяснение позиций, как профессиональных, так и позиций руководителей КГБ в возможности их работать в фарватере политики нынешнего Президента России и Верховного Совета РСФСР».[161] Если отбросить словесную мишуру, то получается: кто не с нами, тот против нас. Коротко и ясно.

Вопрос о чистках в КГБ РСФСР возникал, видимо, неоднократно, приходилось не раз отрицать такую возможность.[162] Он, похоже, старательно сглаживал углы. «Главное требование к кадрам, — говорил он, — высокий профессионализм и готовность служить законной власти, Конституции и другим законам России. Естественно, не противопоставляя эти интересы интересам Союза ССР. Во имя обеспечения безопасности России и Союза.

Люди уже приходят. И далеко не каждый исключительно сторонник Ельцина. Приходят в первую очередь те, кто хочет получить больше уверенности в будущем, кто верит, что вокруг России сплотится все наше общество и наконец-то будет выходить из кризиса. В нынешний центр верится все меньше и меньше…

Приходят люди, которые хотят активно работать, преодолеть состояние неопределенности, тревожного ожидания, апатии. Люди не могут долго находиться в таком состоянии, им нужна ясность в постановке цели, необходимость признания со стороны общества. Многие устали от некомпетентности руководства, от того, что приходится заниматься всем — и конкретно ничем…».[163]

Напрасно господин Иваненко думал, что долго не могут. Еще как могут! В истории отечественных спецслужб чего только не было. После августа 1991 года будут твориться еще более интересные вещи, о которых в середине того года не все догадывались. А должны были бы. Ведь все это касается государственной безопасности напрямую. Но было не до этого, шел процесс формирования Комитета государственной безопасности Российской Советской Федеративной Социалистической Республики, а, следовательно, дележа портфелей, кресел и прочих атрибутов власти и льгот, которых она дает.

1.13. Слуга двух господ (формирование КГБ РСФСР)

1.13.1. У Карла Гольдони (1707–1793) есть комедия «Слуга двух господ». Герой комедии ухитряется для повышения своего заработка одновременно служить двум господам, скрывая это от обоих. Выражение «слуга двух господ» употребляется для характеристики двурушничества. Выражение это идет от Евангелия: «Никто не может служить двум господам; ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить, или одному станет усердствовать, а о другом не радеть» (Евангелие от Матфея, 6, 24). Такая же судьба готовилась и для КГБ РСФСР, но он просто не успел стать слугой двух господ. Хотя планировалось именно это. Времени не хватило, да и обстоятельства были такие, что нужно было выбирать, кому служить.

1.13.2. «Формирование российского КГБ, — писала тогда газета «Гласность», — по предварительным оценкам специалистов, завершится в течение двух лет. Пока руководство нового подразделения размещается в здании КГБ СССР в Москве».[164] Какие там два года, через полгода уже не будет КГБ СССР, а его остаток в Российской Федерации будет самостоятельно дрейфовать по власти волн. Но это чуть позже.

А пока в Москве было организовано проведение 1-го Всероссийского совещания руководителей органов КГБ республик, краев, областей и национальных образований РСФСР.

Позже уже в ноябре Виктор Иваненко рассказал: «Еще в июле на первом Всероссийском совещании руководителей органов КГБ у нас с возникли разногласия в вопросе партийного руководства: я сделал ставку на законно избранную власть, а Крючков — на КПСС».[165] Но, заметим, что сказано это было после провала ГКЧП, до провала публично господин Иваненко говорил совсем другое. Тогда он не отличался радикализмом, а после августа многие изменили тон своих речей. Другое время — другие слова.

1.13.3. Кроме КГБ РСФСР, было принято решение о создании в системе российского президентства двух новых структур: Государственного совета и Совета безопасности. Последний возглавил сам Президент, в состав вошел наряду с другими председатель российского КГБ.[166] Новые российские власти были полны энтузиазма в создании новых структур, не забывая при этом структуры безопасности.

Тема создания российской безопасности пользовалась определенной популярностью в среде отечественных журналистов.

1.13.4. «Похоже, — предсказывала газета «Московские новости» судьбу российского КГБ, — что ее руководителей ждет не самая легкая судьба».[167] В адрес Виктора Иваненко высказывались обвинения, что он является «агентом Крючкова», призванным изначально «развалить» российское КГБ, что он, разумеется, отрицал, добавляя: «Оправдываться не собираюсь — пусть общественность анализирует нашу деятельность и делает выводы».[168] Сам же В. Иваненко был осторожен в словах по отношению к руководству КГБ СССР. Когда на одной из пресс-конференций ему был задан вопрос о высказываниях В. Крючкова по «агентам влияния» Виктор Валентинович практически стал комментировать это высказывание так чтобы вызвать меньше критических отзывов на этот факт со стороны противников Крючкова. Он также высказался: «Образование КГБ России — это не противопоставление КГБ СССР. Прежде были одни времена — была борьба. Сейчас на плечах у Президента России лежит огромная ответственность за осуществление тех реформ, которые объявлены. В этой связи он очень заинтересован в сильной исполнительной власти, работающей по вертикали. А органы КГБ укомплектованы, как уже отмечалось, законопослушными, дисциплинированными кадрами… И потом, я думаю, что «война» России с центром — это же не вечно. Когда-то будет центр, который будет выполнять те функции, что республики ему делегируют, — развитие политического процесса подойдет к этому».[169]

Насчет возможного замирения можно сказать только одно: свежо предание, да верится с трудом. Эта самая «война» России с центром, по сути дела, и создала российский КГБ. Сложным был также вопрос взаимоотношений КГБ РСФСР с КГБ СССР. Но тогда говорить об этом было рано, российский КГБ существовал больше на бумаге.

Иваненко рассказал корреспонденту газеты «Труд» незадолго до августовского «путча» 1991 года: «Чего греха таить, какую-то настороженность мы чувствуем. Да наше общество вообще заражено подозрительностью, а уж органы тем более. Есть иногда шепоток за спиной. Дескать, продался демократам, выслуживается. Но это, видимо, из области пережитков прошлого… Важно, что конфронтации нет. Когда дело касается решения конкретных проблем, напрямую связанных с обеспечением безопасности, с выполнением каких-то просьб российского руководства, тут отношения у нас хорошие, деловые, все выполняется быстро и качественно.

Кстати, в прессе появились спекулятивные, на мой взгляд, сетования по поводу двойной подчиненности российского КГБ, едва ли не с соболезнованиями в наш адрес. Хочу уточнить: подчиняемся мы Президенту России, Верховному Совету и правительству республики. По некоторым вопросам в соответствии с соглашением о разграничении компетенции будем признавать доминирующую роль центрального аппарата КГБ СССР. Но мы отнюдь не слуги двух господ. Суверенитет России кое-что изменил в нашей иерархии. Однако выпадать из единой системы разведки и контрразведки, на которую замкнуты все остальные комитеты, было бы просто нелепо. Процесс суверенизации республик будет продолжаться, важно чтобы он не вел к разрушению единой инфраструктуры».[170] Именно это разрушение единой инфраструктуры наступит вскоре, но главный российский чекист этого не понимал.

, по крайней мере, на словах, пытался помирить тех, кто не собирался мириться. Затея бесполезная. Но он сам был дитем компромисса и, видимо, по-другому и не мог. Хотя и мужественно пытался соединить несоединимое.

По поводу разграничения компетенции В.Иваненко говорил: «В некоторых сферах, роль КГБ СССР будет доминирующей: например, в области разведки противодействия иностранным спецслужбам. В остальном будем работать вмести, дружно, но извлекая максимальную пользу для России. В некоторых вопросах у нас будет больше автономии, больше подойдет роль делового партнера. А кое-где, не исключаю, будет иметь место и здоровая конкуренции….

Абсолютно самостоятельных в этом мире нет, так же, как нет абсолютного суверенитета. Если мы хотим входить в Союз суверенных республик, мы должны поддерживать какие-то вертикальные связи с КГБ СССР. И это будет закреплено в Союзном договоре, т. е. положено на язык закона».[171]

1.13.5. Следует отметить, что «чекисткое» воспитание давало себя знать в отдельных высказываниях первого российского чекиста. Время от времени он говорил такие вещи, которые в органах КГБ были неприрекаемыми истинами, но во многих средствах массовой информации резко критиковались. Например, в мае 1991 года только что назначенный исполнять обязанности руководителя российского КГБ Виктор Иваненко дал «слово чекиста», что радио «Свобода» существует на деньги ЦРУ, а потому открывать корреспондентский пункт этой радиостанции в нашей стране не нужно.[172] Кстати, чуть позже начальник первого главного управления КГБ СССР также отметил: «Нынешней вспышкой национальной розни, например, мы во многом обязаны «Радио Свобода» и стоящему за ней Центральному разведывательному управлению США».[173]

Однако сильной критики в адрес руководства КГБ РСФСР не было, Впрочем, и само это КГБ, как уже говорилось, существовало больше на бумаге, чем в жизни. Критиковать было не за что.

1.13.6. Но совещания уже проводились. Как же в России без заседаний. Нам бы только дай позаседать, мы уже и так много прозаседали.

Как говорилось, в июле 1991 года в Москве проводилось совещание руководящих работников органов госбезопасности РСФСР. В зале — Б.Н. Ельцин, И.С. Силаев, А.В. Руцкой, В.А. Крючков, представители российских парламентских комитетов. Руководитель первого главного управления (разведка) КГБ СССР выступил на нем и, кроме общих здравиц перестройке, сказал: «Думаю, что разведка и органы госбезопасности в целом не могут поддаваться той эйфории, которая характеризует оценку международного положения частью нашей общественности…

Хотел бы привлечь внимание к тому обстоятельству: на Западе все чаще и все более открыто констатируют, что причиной уходящей в прошлое конфронтации были совсем не различия в идеологиях. США и Запад не могут смириться с существованием мощного государства на стыке Европы и Азии, государства, способного влиять на состояние дел во все мире…

Наше общество стало примером открытости и беспредельной демократии при дефиците дисциплины и порядка… Из-за рубежа идет подпитка сепаратистских, националистических сил, создаются своего рода лобби, группы, и слои влияния, которые невольно, а зачастую вольно выступают в качестве проводников чужих интересов в нашей стране… Мы вынуждены констатировать, что деятельность американской и других западных разведок против нашей страны не сокращается, а принимает все более наступательный и масштабный характер».[174] И так далее и тому подобное.

Смело сказал. Не это ли в августе припомнит ему Борис Николаевич, когда сделает все чтобы он не стал новым главой КГБ СССР?

1.13.7. Говорят борьба за кресло председателя КГБ РСФСР шла сложная. В числе претендентов по слухам был даже Г.Х. Попов.[175]

Однако, в начале августа Президент РСФСР официально назначил Виктора Иваненко председателем КГБ РСФСР. Корреспондент в беседе с В. Иваненко, отметил, что ему можно позавидовать — в сорок четыре года — такая удачная карьера. Сам же Иваненко сказал по этому поводу следующее: «Знаете, я вывел для себя один закон: «эйфории и кирпича». Как только начинаешь считать себя удачным человеком, пребывать в состоянии эйфории от каких-то успехов — обязательно на голову упадет кирпич… Поэтому я эйфории не предаюсь».[176] Возможно, был прав и без кирпича. Нормальному человеку радоваться было особенно нечего{103}. Впереди явно было проблемное существование ведомства, созданного в результате компромисса, который все равно никого не помирил.

Некоторые пытались приободрить. Ни так страшен черт, как его малюют. В еженедельнике «Новое время», который трудно было упрекнуть в коммунистических и «имперских» симпатиях, писал: «Если смотреть правде в глаза, в настоящее время совокупная мощь СССР как одного из «центров силы» сокращается. До тех пор, пока страна не выйдет из периода внутренней ломки и трансформации, эта тенденция будет сохраняться».[177] Правда, дальше следуют успокоительные слова о том, что с этой страной все равно будут считаться как с великой. Но ведь речь шла о событиях марта 1991 года, когда еще существовал Союз и когда (кто бы мог подумать?) процесс развала армии не дошел еще до своего предела. Но успокоительные речи звучали во всю: «Наша армия, к неудовольствию ее генералов, вынуждена будет уйти с территории тех республик, которые на этом настаивают. Наш КГБ перестанет быть всесильным на той же территории. Ослабнут и позиции центра в целом, что, впрочем, никак не означает, что будущее Содружество не будет сильным государственным образованием, мощной конфедерацией государств. Это важно подчеркнуть, так как исчезновение Союза без появления сильного политически Содружества, конфедерации, чревато непредсказуемыми внешнеполитическими осложнениями. Но ведь такой опасности и не существует. Это миф, которым нас пугают правые, озабоченные именно крушением всевластной и основанной на силе империи».[178] Однако, вопреки заверениям авторов вышеприведенной цитаты, этот миф оказался самой обыкновенной реальностью. Не прошло и года.

1.13.8. Задолго до 1985 года в Советском Союзе для многих было известно понятие «психологическая война». Например, в 1983 году будущий ниспровергатель коммунистических идей (а тогда преуспевающий военный политработник) Д.А. Волкогонов написал целую книгу под таким названием, где говорилось: «…Эта диверсионная деятельность империализма в области общественного сознания определяется им обычно как психологическая война и является специфической сферой духовной борьбы»[179].

60.000 тиражом Воениздат выпустил этот труд, разъясняя как «империалисты» воюют с «социализмом». Разумеется, там не было примеров аналогичных приемом «социалистов» направленных против «империализма». Но не в этом дело.

Многие в 1991 году думали, что в психологической войне СССР проиграл. Для них проведших годы в борьбе за безопасности страны (как они ее понимали), это было тяжело принимать.{104} Советский Союз еще держался, а разведка уже сдавала позиции. Через одиннадцать лет журнал «Юность» поведал соотечественникам: «Известно, что когда у нас победила перестройка, то согласно решительным требованиям руководства США, Горбачев отдал соответствующее указание в Первое главное управление КГБ, и деятельность службы «А» была свернута. Зато в самих США проекты, аналогичные «Гарвардскому», никто и не думал прикрывать — наоборот, активность и тематическая широта психологических мероприятий янки несказанно возрастала. Парни из CIA славно потрудились по возрождению демократии и свободы в странах бывшего соцлагеря. СССР тоже не обошли вниманием, ни на минуту не забывая, что под этой аббревиатурой — все та же Великая Российская империя, и не важно, кто на престоле в Кремле: Царь, Генсек или Президент — русские они всегда не враги, так противники, не противники, так конкуренты».[180]

1.14. «Над нашей великой Родиной нависла смертельная опасность!»

1.14.1. Заголовок взят из текста «Обращения к Советскому народу», которое можно назвать манифестом ГКЧП. Действительно, весь 1991 год в стране явно назревала ситуация возможного резкого поворота в политике. Это понимали многие.

Уже к середине 1991 года стало нарастать общественное противодействие демократическому движению. Их оппоненты писали: «С апреля 1985 года поэтапно, в полном соответствии с графиком, а не стихийно, как нам пытаются внушить сегодня, стал воплощаться в жизнь глобальный план уничтожения России (она же — СССР), разработанный и неоднократно публично обсуждаемый крупнейшими специалистами Запада еще в 70-х годах и уже тогда получивший название «перестройка». Главным пунктом этого плана являлась ограниченная гражданская война на территории России, имеющая целью ликвидации активной патриотической части общества без применения средств массового уничтожения и установление марионеточных диктатур фашистского толка в многочисленных вновь образовавшихся государствах».[181] Заметим, что написано это когда Советский Союз еще существовал и не распался на «многочисленные вновь образовавшиеся государства». Но автор предугадал недалекое будущее.

Однако, вышесказанное было опубликовано в толстом журнале, который читали не многие. Но и в некоторых популярных газетах шло то же самое шевеление. 28 июля 1991 года в газете «Советская Россия» было опубликовано «Слово к народу», подписанное Юрием Бондаревым, Валентином Варенниковым, Эдуардом Володиным, Борисом Громовым, Геннадием Зюгановым, Александром Прохановым, Валентином Распутиным, Василием Стародубцевым, Александром Тизяковым. В документе говорилось, что «случилось огромное небывалое горе. Родина, страна наша, государство великое, данное нам в сбережение историей, природой, славными предками, гибнет, ломается, погружается во тьму и небытие. И эта погибель происходит при нашем молчании, попустительстве и согласии…». И далее в документе содержались призывы встать в народное движение.

«Слово…» не осталось незамеченным. выступил и сказал, что Зюганову надо дать 10 лет за него.[182] Пройдет всего лишь несколько месяцев и взгляды первого вице-президента РФ начнут меняться. Но об этом позже, а пока…

«Так жить нельзя». Под таким названием вышел в 1990 году фильм Станислава Говорухина. Этими же словами можно описать и состояние умов. Правда, способы выхода из сложившейся ситуации многие видели по-разному. Одни — в необходимости крутых реформ, другие — в наведении жесткого порядка, третьи (большинство) метались между ними. Но постепенно недовольных горбачевской перестройкой (и пока еще частично ельцинской демократией) стало слишком много. И все откровенней стали обсуждать необходимость наведения элементарного порядка. Такая возможность активно обсуждалась под разными углами зрения. Если так жить было нельзя уже в 1990 году, то в середине 1991 года это понимали еще более отчетливо.

Популярность демократии (и ее носителей) в стране стала падать, пока медленно, но маятник уже пошел в обратную сторону. А значит, демократам надо торопиться брать власть, пока народные симпатии окончательно не перейдут к их оппонентам.

1.14.2.1. Недовольство в стране росло. Но в стране была сильна традиция пожизненного управления. Каждый заступающий на пост генсек мог вполне рассчитывать на то, что он и на смертном одре будет генсеком.{105} Исключения были (например, Хрущев), но до такого шага нужно было уж очень сильно довести свое окружение и самому расслабиться до полной потери ориентира.

Кроме того, Горбачев, понимая по-коммунистически механизм управления, через несколько лет после становления генсеком подобрал себе подчиненных, которые разве что не смотрели ему в рот. Они были ему слишком обязаны и слишком связаны с ним, так что его падение означало и их падение. Идея их, похоже, не сплачивала. Видимо, личная преданность была основой их выдвижения и нахождения на должности. Это естественно.

Талантливые и, тем более самостоятельные, подчиненные были не нужны.{106} Он сам чувствовал себя талантом.

Полумонархическая система власти продолжала существовать и в середине 1991 года, хотя ее разложение шло полным ходом. Но в умах некоторых приближенных , привыкших десятилетиями к такой системе (только смерть Брежнева позволила Андропову стать генсеком, смерть — Черненко, смерть Черненко — Горбачеву), она была жизненным принципом.

Коммунистическая система, существовавшая в Советском Союзе, была незыблемым монолитом, но, как оказалось, у нее была ахиллесова пята. И ей была ложность генсека.

«Партийная дисциплина … она многое в нашей жизни предопределяла. Хотя было уже видно, что партия утратила единство, все, как чумы, боялись раскола, и потому слово Генерального секретаря — закон», — так, словно оправдываясь (а может и в самом деле хотелось оправдать себя?), написал Ф.Д. Бобков.[183]

К весне 1991 года обстановка в стране стала еще более критической. «В этой обстановке вновь проявил свои качества политического тактика. В конце апреля в его подмосковной резиденции было подписано соглашение Президента СССР и высших должностных лиц девяти республик о скорейшем заключении нового союзного договора».[184]Горбачеввыигрывал время, он надеялся выкрутиться, рассчитывая на отвлечение внимание на процесс выработки договора, его подписания и новые выборы. Однако он начал путь, который привел его к бесславному концу.

Идейные противники первого советского президента писали: «В доисторические времена Господь карал, согласно Библии, народы мором, голодом, трясением земли, потопом, войнами. В СССР все это оказалось лишним, ибо оказалось достаточно появиться и все пришло само собой — войны внутри страны, всеобщий дефицит, катастрофы, крушение государственности, анархия…».[185]

Но сменить его сама правящая партия уже не смогла или не успела. Его сменила сама судьбы.

1.14.2.2. Порой возникает предположение, что о перевороте говорили те, кто своими разговорами боялся его и хотел его не допустить. Мало того, существует версия о том, что к совершению переворота подталкивали те, против которых он, казалось бы, был и направлен.{107} Во всяком случае, они активно через прессу говорили и внушали населению неприятие военного решения общественного кризиса.

Вот, например, что писали о польском военному положении (перевороте) образца 1981 года: «Военное положение — мера крайняя. Жест бессилия и отчаяния, когда все иные средства — политические, экономические, пропагандистские — больше не действуют. И как показал польский опыт, шаг последний, ведущий в тупик». А, чтобы все было совсем понятно, в конце этой статьи автор добавил: «Военное положение, за которое ратуют сторонники силовых методов, погрузит Россию в ненависть, кровь и безвыходность… Никакое военное вмешательство уже не спасет в России коммунистическую систему, давно разминувшуюся с жизнью и ставшую тормозом общественного развития». [186] Польский опыт, в том же журнале обсуждался со всех сторон, но с тем же неизменным резюме.[187] Разумеется, примерно так же писал не один журнал или газета, так порой говорили по радио и телевидению.

Хотя, есть удачные примеры силового выхода из кризиса. Например, Чили при Пиночете, Китай в 1989 году.

Кроме того, ситуация, аналогичная нашей, развивалась в Югославии. Причем, развивалась раньше нашей, а значит, можно было бы учиться на чужом опыте. Кандидат исторических наук Павел Кандель писал: «Последние события в Югославии поучительны типологическим сходством с советской ситуацией. Похожесть проистекает из многонациональных федеративных государственных систем, включающих в себя несколько культурно-исторических и религиозных миров. Много прямых аналогий есть и в типе взаимосвязей, и в структуре отношений субъектов федерации (в Югославии нетрудно отыскать и свою Россию, и свою Прибалтику, Украину и Белоруссию, свою Среднюю Азию). Общим для двух стран является и предшествующее «социалистическое прошлое», несмотря на все особенности «самоуправленческой и неприсоединившейся» СФРЮ. Поскольку же в нашей стране с некоторым запаздыванием повторяются многие процессы, которые и привели Югославию к ее нынешнему итогу, логично взглянуть на СФРЮ как на лабораторную модель для Советского Союза».[188]

А тут еще президент СССР затеял игру с Союзным договором. «Зажатый в угол различными политическими силами, он выдвинул идею нового Союзного договора. И сумел выиграть время».[189] Но эта была пиррова победа. За обещания предоставить больше свобод республиканским «князьям», была куплена их лояльность президенту Союза. Купили на время. Как потом оказалось, на очень малое время. Однако этот договор и породил новые проблемы во взаимоотношениях между республиками. Именно он и стал формальным поводом к созданию ГКЧП.

1.14.3. Прогнозы возможного переворота давали и известные политики. За несколько дней до наступления времени ГКЧП газета «Комсомольская правда» опубликовала слова Президента Казахской ССР Н. Назарбаева: « как человек не поведет нас к диктатуре. Его характер, склад не ориентирован на это. Уверен, что он привержен демократическим преобразованиям и реформе в экономике. Но сейчас вокруг него группируются силы, которые подталкивают его на какие-то жесткие методы».[190] Одним словом воздух был насыщен думами о перевороте. И было почему.

Кризис в 1991 году был явно налицо. Кризис, усугубленный все возрастающей антипатией народа к главе государства. «Отношение народа к лидерам, — писал бывший руководитель охраны Брежнева и Владимир Медведев, - чуткий барометр, если к Брежневу даже в худшие годы относились с иронией и насмешкой, то к — с враждой и злобой».[191]

Популярность шла к нулю. Люди в погонах в массе своей не верили ему. Среди них, так же как и везде, говорили о перевороте. Но, порой о перевороте организованном совсем другими силами. Например, весной 1991 года маршал Ахромеев. сказал: «Уже три года твердят, что Вооруженные силы готовят и могут совершить переворот. Кто об этом говорит? Вы вежливо молчите, а я скажу прямо: Ельцин Б.Н., Собчак А.А., Арбатов А.Г.».[192] Высшие военные успокаивали, но думали они, похоже, о другом.

Очередная попытка переворота произошла в августе 1991 года и отдельные военные (включая также некоторых высокопоставленных сотрудников госбезопасности) играли в ней основную роль.{108}

1.14.4. Кроме того, нельзя ни отметить, что в течение 1991 года минимум два-три раза складывалась такая ситуация, когда шла то ли подготовка к резкому наведению порядка, то ли делались попытки его навести, но как всегда на полпути менял направление.{109} Речь, прежде всего о событиях «холодного января» (события в Прибалтике) и «горячего июня» (просьба в Верховном Совете дать дополнительные полномочия) 1991 года.

Но это мы о готовности вообще начать наводить порядок. А есть еще готовность начать в частности, т. е. в конкретный сроки и в более твердой форме. Почему же в августе пошли дальше, чем ранее?

1.15. Почему они решились?

1.15.1. Уважаемый Михаил Сергеевич, похоже, был человек простой. Выглядел энергичным красавцем. «Ведь и вправду, на фоне старческой беспомощности Генсеков последних лет, молодой, вроде бы энергичный, обаятельный казался «мессией», посланником Бога в уставшей стране».[193]

А огромное пятно на лысой голове старательно не показывали народу, как потом и отсутствие пальцев на руке Бориса Николаевича. Зачем портить впечатление нашему наивному телезрителю.

Опять же говорил Горбачев складно, много и неглупо. Никакого сравнения с Брежневым, в последние свои годы плохо читающим «свои» доклады даже по бумажке. мог не только складно говорить, но и публично дискутировать. А то, что Михаил Сергеевич матерился порой, так это только в узком партийном кругу знали.{110}

Сложнее было другое. Горбачев любил власть и связанные с ней привилегии. Любил очень сильно, но, кто из добравшихся до вершины власти, ее родимую не любил? Это то же в порядке вещей. Правда, любил он больше символы власти (материальное благополучие, шум толпы и поклоны нижестоящих), чем право делать дело и принимать ответственность. А именно это и является подлинной властью, и это самое трудное — принимать решение, добиваться его исполнения и брать ответственность за его результаты.

«Был ли способен к роли «сильного президента»? — задавал себе вопрос Ельцин и тут же отвечал. — Пусть простят мне читатели мою субъективность, но я в этом сомневаюсь. Самой природой созданный для дипломатии, компромиссов, мягкой и сложной кадровой игры, для хитроумного «восточного» типа властвования, рыл себе яму, окружая себя «типичными представителями» нашей советской государственной машины. Представляя им огромные властные полномочия, Горбачевподталкивал свою команду к резкой смене курса, в то время как собственная политическая судьба вела Михаила Сергеевича к диалогу с левыми силами, к политическому компромиссу с демократами».[194]

Еще более круче выразился Виктор Илюхин, назвавший первого советского президента политическим импотентом, посредственной, беспринципной и тщеславной личностью.[195] Напрасно он так на президента СССР, который был всего лишь обычным партаппаратчиком того времени, верхушка партии была наполнена такими. Типичный представитель своего класса, класса коммунистической номенклатуры периода деградации.

, кроме того, «страдал своеобразной манией величия — переоценивал свою значимость и незаменимость для судеб перестройки».[196] Осознанно или нет, но эту значимость подпитывали заинтересованные силы внутри страны и за ее пределами.{111}

Еще более усложняло ситуацию, что , как и многие в его партийном окружении, не знал, что нужно делать. Точнее, он знал что-то нужно делать, но что, когда и как — это было сложнее.{112} Если мы внимательно прочитаем все, что говорил Михаил Сергеевич с 1985 года до 1991 года, то увидим: свои взгляды он менял столь часто и столь радикально, что диву даешься, как это можно все совместить одному человеку в столь короткий срок. Это одно из доказательств отсутствия единого плана преобразований. Еще одним и главным можно назвать полученный результат — полное банкротство.

«, начав заигрывать с демократами, по привычке всех прежних руководителей отступил было назад, но — оступился и провалился, и вслед за собой утащил в пропасть всех нас. — писал бывший руководитель его охраны генерал Медведев. — Дело не в том только, что мы никогда так худо не жили, — наш народ терпеливый, а в том, что все — разуверились, люди утомлены и деморализованы. Если от прежнего лидера, больного, потерявшего разум, ничего не ждали и тем не менее жили прилично, то от нынешнего, молодого, энергичного, ждали чрезвычайно многого — он ведь сам наобещал нам всего, столько назаявлял, а в итоге мы оказались на обломках государства. Обострились до непримиримости противоречия национальные, социальные, религиозные, возрастные. Все возненавидели всех и каждый каждого».[197]

Похоже, что Михаил Сергеевич больше плыл по течению, чем греб по выбранному курсу. Но, естественно, сознаться в этом он не мог. Как не мог потом, и признать своего банкротства.

А когда не знаешь, сам что делать, остается надеяться на окружающих советников и приближенных. Благо советовать вождю любят все кому не лень. Доступ к телу (точнее к ушам и глазам) вождя сулит большие возможности для личного удовлетворения допущенного.{113}

Но, любящий власть и себя, не особенно страдал постоянством к своим подчиненным. Они нужны были ему, чтобы держаться у власти. Впрочем, выбросить отработанный балласт — дело обычное в партаппарате и политике вообще. Кстати сказать, для Ельцина это явление все же менее характерно. Борис Николаевич личную верность ценил и в этом сильно отличался от .

За время своего правления Горбачев не раз менял тех, к кому прислушивался. В конце концов, он просто запутался с кем и как идти. Но, идти с кем-то все равно нужно, власти без приближенных не бывает.

С кем и под каким знаменем вопрос второстепенный, если не третьестепенный. Но, при этом, решительные шаги делать не любил и не умел.{114} В отлаженной системе аппаратных интриг этого было достаточно, и в этой системе Горбачев был силен. Но, выпустив джина демократии из бутылки, он сам создал ситуацию, в которой не знал, что и как делать. Выпустить такого джина не сложно, во много раз сложнее управлять страной в условиях демократии, особенно если не представляешь реально, что это такое.

Тут уж до кризиса рукой подать. Временное правительство в 1917 году проделало этот путь всего за несколько месяцев. Половинчатые же решения в периоды кризисов редко приводят к положительным результатам. Тут, кроме ума, нужна личная смелость, решительность и надежная команда единомышленников.

Приближенные обычно хороши в двух ситуациях. Когда только что пришел к власти, и тобой еще не успели разочароваться. Или когда дела идут не плохо. А вот когда наоборот, время во власти уже идет давно и результаты печальные, тут проблемы с приближенными и начинаются. Кризис в стране быстро создает кризис в окружении, растет взаимное недоверие.

1.15.2. Существуют, по меньшей мере, две версии, почему возник ГКЧП. Версия первая — ельцинская (название условно). Борис Николаевич в своей книге «Записки Президента» высказал предположение, что его летние разговоры с о смене премьер-министра, вице-президента, министра внутренних дел и председателя КГБ были записаны на магнитофон и возможно стали спусковым крючком августа 1991 года. Впоследствии якобы записи бесед нашли в кабинете одного из членов ГКЧП — Болдина, начальника аппарата .[198] Впрочем, сам это отрицал.{115}

Что же мотив вполне ясен — основные участники ГКЧП понимали, что их ожидает в самое ближайшее время и хотели удержаться у власти. Версия очень выгодная для лиц, которые после августа 1991 года получили почти монопольную власть в стране. Парадоксально, но версия выгодна и для тех, кто в августе потерял реальную власть, а в декабре — официальную .{116}

1.15.3. Версия вторая — гэкачеписткая. В.А. Крючков, естественно, все карьеристские причины отметает. Что тоже ясно — кто же признается, что из-за кресла пошел на переворот. «Предстояло принять тяжелейшее, но исторически необходимое решение, касающееся судьбы Союза», — писал . — Если оставаться в роли свидетелей, то крушение СССР неизбежно, и тогда мы будем виновниками происшедшего».[199] Такова его благородная версия. Ее он подкрепляет словами о том, что несколько раз говорил о своем желании уйти на покой.{117}

Кстати, как, казалось бы, не странно, но о патриотической основе создания ГКЧП написал и известный демократ — Гавриил Попов.{118}Гавриил Харитонович вообще человек не глупый и порой достаточно откровенный.

1.15.4. Суда над членами ГКЧП не состоялось. И официальной точки зрения на две названные версии нет. Хотя более вероятной кажется симбиоз двух версий. Основные участники ГКЧП действительно, видимо, знали, что в самое ближайшее время они могут лишиться кресел, а возможно и заслуженной и обеспеченной старости. Но, кто может отвергнуть предположение о наличии у них хоть какого-нибудь благородного побуждения?

Существуют и другие версии. В том числе менее удобная для многих версия о том, что ГКЧП создавался верными слугами Президента СССР с его полумолчаливого согласия и в его интересах (чтобы удержаться у власти). Молчаливым согласие было из-за нелюбви Президента СССР к радикальным шагам и опасения не получить западную экономическую поддержку, которую давали под обещания проводить процесс демократизации. Однако в определенный момент Президент СССР предал своих слуг.

Эта версия не устраивает ни (он выглядит тайным гэкачепистом и предателем), ни Ельцина с его окружением (они оказываются не столько спасителями демократии, сколько сознательными лжецами), ни самих членов ГКЧП{119} (они выглядят обманутыми слугами, а не спасителями Отечества). Эту версию, действительно, сложно признать. Тем более что многие долго поддерживали другие, и, в первую очередь, две вышеназванные версии.

Тогда получается, что после трех августовских дней президент СССР разыгрывал из себя жертву борьбы за демократию, президент РСФСР — героя-защитника демократии, а члены ГКЧП (уже через несколько дней после его прекращения) — борцов с разрушителями отечества. Всех свои роли по-своему устраивали. А вот истина, похоже, их всех совсем не устраивала.

Однако, версии версиями, а факты фактами. Интересы у всех названные лиц были разные, а результат оказался един. Страна явно катилась к катастрофе, который не мог остановить ново-огаревский процесс.{120} И она докатилась. Частично, при помощи неудачного введения чрезвычайного положения. Вот тут мы и подходим к самой большой загадке XX века.

1.16. Самая большая загадка XX века

1.16.1. Как известно, 17 марта 1991 года в стране состоялся референдум. Подавляющее большинство высказалось за сохранение Советского Союза. «На поверку вышло, — писал В.А. Крючков. — что референдум провели как бы для отвода глаз, а для руководителей его результаты вовсе и не имели никакого значения. Подумаешь — воля народа! Когда с ней считались те, для кого главным всегда была лишь патологическая жажда власти!».[200]

Сказано жестко. Но, разве не так и получилось? Ведь волю народа действительно проигнорировали.

1.16.2. Было ли неизбежно крушение коммунистического режима в Советском Союзе (и распад самого СССР)?{121} Это, пожалуй, основная загадка не только нашей страны{122}, но и всего мира. Ведь это событие коренным образом изменило целый мир.

«Я считаю, — писал Б. Ельцин. — что XX век закончился 19–21 августа 1991 года. И если выборы первого свободно избранного Президента России — событие общенациональное, то провал августовского путча — событие глобальное, планетарное».[201]

С Борисом Николаевичем трудно не согласиться, особенно, если не зацикливаться на его упорном желании свалить все на ГКЧП. Тот злосчастный трехдневный комитет был лишь катализатором давно уже начатого процесса распада.{123}

В августе 2000 года бестселлером в США стала книга, в которой были следующие строки: «Превращение России из мировой сверхдержавы в нищую страну — одно из самых любопытных событий в истории человечества. Это крушение произошло в мирное время всего за несколько лет. По темпам и масштабу этот крах не имеет в мировой истории прецедента».[202] И с этими словами трудно не согласиться.{124} Наша родина снова показывает пример неподражаемости своего поведения. Все это так, но почему это стало так?

1.16.3. Обычно выдвигают две противоположных версии разрешения этой загадки XX века:

1) крушение было неизбежным и причастность к нему тех или иных лиц — лишь случайность в общей закономерности. Эту версию упорно поддерживают российские демократы и зарубежные защитники непричастности к этому иностранных спецслужб и идеологических центров;{125}

2) крушение было случайным стечением обстоятельств внутреннего характера (, его окружение, Ельцин и т. п. {126}) и происков внешних сил (иностранных спецслужб и идеологических центров). Как видим здесь возможно два варианта или их сочетание, что более вероятно. Эту версию упорно поддерживают все сторонники коммунистической и частично патриотической ориентации.{127}

Не в порядке подтверждения одной из двух версий, а просто потому, что написал это экс-первый заместитель председателя КГБ СССР Ф.Д. Бобков, который стоял у истоков воссоздания в КГБ подразделения политического сыска. «Так ли был наивен, что не понимал, какой переворот в жизни страны происходит, — как бы спрашивал себя Филипп Денисович и тут же отвечал. — Нет, подобная готовность отказаться от всех постов вовсе не результат наивности. С самого начала перестройки все делалось продуманно и неторопливо. Наши лидеры хорошо понимали: если сразу объявить свою конечную цель — заменить социалистический строй и распустить компартию, — трудно себе представить, какое это вызвало бы народное негодование.

Те, кто замышлял переворот-перестройку, учитывали это. Они решили, что прежде всего надо устранить компартию от власти, от руководства в центре и на местах и полностью скомпрометировать ее в глазах народа.

Сама идея принадлежала не им, такая задача была обозначена как первостепенная в планах западных спецслужб по ликвидации нашего строя. Они даже указывали, каким способом можно этого достигнуть. Их методы постепенно становились и методами перестройки».[203]

Автор настоящей книги еще раз отметит, что вышеприведенная цитата отражает мнение человека, ее написавшего, а не автора настоящей книги. Но эта цитата показывает обоснованность одной из версий, самой таинственной, а потому и самой привлекательной.{128} Хотя еще отмечал: «Заманчиво видеть во всем руку врага, упростить представление о ситуации и искать простые решения».[204]

Кстати, в зависимости от верности той или иной версии заодно следует вывод либо о невозможности построения коммунистического общества вообще, либо о принципиальной возможности полного подрыва иностранными силами даже самой могущей державы. Но это уже дополнительный вывод.

А полный ответ, как и сама загадка, важен не только для нашей страны, но и для всего мира. Он, словно пелена с глаз, способен открыть многие проблемы современной политики.{129}

Нет нужды говорить, что в рамках данной книги просто невозможно рассмотреть все аргументы за и против.{130} Но из вышесказанного следуют два важных обстоятельства: во-первых, это одно из самых важных событий прошлого века; во-вторых, общепризнанного ответа на эту загадку двадцатого века нет. Одни пытаются ее разгадать, другие пытаются ее запутать. И, как правило, почти все играют в сиюминутные политические игры.

1.16.4. А для оценки деятельности КГБ СССР этот ответ вообще важен потому, что позволяет понять проспал (или, грубо говоря, «прос…л») ли комитет госбезопасности основную опасность или он просто ничего не мог сделать, чтобы спасти первую в мире страну социализма и заодно (или, прежде всего) крупнейшую мировую державу? В последнем случае с него (и, прежде всего, с его руководителей) снимаются все обвинения в непрофессионализме.{131} Ну, а если все же первый вариант,{132} то, следовательно, отечественным спецслужбам нужно учесть на будущее прошлые ошибки в интересах безопасности государства. История, как известно, любит повторяться. Тем более, российская история.

А для затравки приведем такое высказывание: «…По большому счету усилия советских разведок в прошлые годы, по сути, закончились впустую — они не сумели ни обеспечить безопасность своей Родины, ни сохранить Советский Союз и его систему. Так что провал был стопроцентный».[205]

1.15.4.1. Кроме того, «существует мнение, что идея реформ, штаб реформы складывались в системе КГБ и разведки».[206] Такое предположение выглядит парадоксальным только на первый взгляд.

Вспомним, намерение постепенно реформировать страну, вспомним, что Горбачев многим обязан , вспомним, что именно разведка всегда отличалась новаторскими предложениями, которые они черпали из изучения (не всегда критичного) западного образа жизни, вспомним, что вплоть до последнего систему КГБ возглавляли андроповцы (Крючков и другие), вспомним, что именно Крючков длительное время возглавлял разведку КГБ.

Наконец, вспомним, что КГБ был мощным инструментом влияния на политику страны. Ни одно другое ведомство страны не могло получать такую обширную информацию о внешней и внутренней жизни страны. Без КГБ ничего тогда не начиналось. Образно говоря, это был одновременно МИД и МВД. Однако КГБ, по меньшей мере, не стал препятствовать политике проведения реформ.

Это, конечно, не прямые доказательства, а косвенные, но они, вроде бы, ложатся в определенную систему. Особенно это хорошо заметно было в первые годы перестройки, которые начинали люди подобранные (Горбачев, и Рыжков — только верхняя часть андроповского призыва). Однако, хорошо начав, нужно еще и хорошо кончить. Последнего с перестройкой не получилось.

Когда же банкротство перестройки стало очевидным, многие запели другие песни. Тогда признаваться в авторстве было просто стыдно. Тем более КГБ СССР, руководители которого претендовали на всезнание и мудрость. А тем деятелям демократического движения, которые поддержали перестройку, признать что крестным отцом был нелюбимый КГБ, тем более было не с руки.

Однако, это все же предположение, которое неплохо бы проверить. Точнее его давно нужно было проверить. Тем более проверить возможную роль в этом лиц из разведки КГБ,{133} которые, как было установлено, сотрудничали с иностранными разведками, предав Родину. Это тоже нужно сделать, хотя это и выглядит все уж больно романтично. Однако, чем черт не шутит?

1.15.4.2. Кстати, высказывались следующего рода претензии к бывшему КГБ СССР: «Почему КГБ не вмешался в то, чем обязан был заниматься? А какого рожна лезть в пекло, коли в тиши кабинетов не в пример спокойнее и уютнее. Суть в том, что за годы застоя оплот социалистической системы выродился в заурядную бюрократическую контору, насквозь пронизанную чиновничьим духом. Да и возглавляли КГБ люди, воспитанные, говоря словами Н. Гоголя, «на служебном письменном поприще», не считавшие нужным работать даже на себя, не говоря уж про «того парня». Взять хотя бы В. Крючкова, половину сознательной жизни подвизавшегося на побегушках у и давным-давно отвыкшего от самостоятельных решений. Если в нем было что-то выдающееся, то разве что мастерства спихотехники».[207]

Было ли руководство КГБ таким? Есть некоторые данные, хотя бы частично подтверждающие такую возможность.[208]

«У меня тогда возникло ощущение, что страны больше нет. Стало ясно, что Союз болен. И это смертельная, неизлечимая болезнь под названием паралич. Паралич власти».[209] Эти слова не имеют прямого отношения к событиям августа 1991 года. Они относятся к осени 1989 года, когда рушилась ГДР и когда подразделения советских спецслужб, находящиеся там, были брошены московским начальством на произвол судьбы. КГБ СССР не давала указаний, когда в этом нуждались их сослуживцы, находящиеся в ГДР. Между тем, в 1991 году возглавляли КГБ те же, что и в 1989 году. А слова эти, кстати, принадлежат подполковнику В.В. Путину.

Это ли не косвенное признание возможности того, что руководства КГБ СССР оказалось неготовым к нестандартным решениям.{134} Но возможность еще не означает реальность. Если был заговор против страны, то его нужно было раскрыть, предотвратить и не допустить распада страны. Это основная задача ведомства государственной безопасности.

Но был ли заговор? «Теория заговора» очень популярна в некоторых кругах, но не среди широких масс, а до настоящего времени убедительной системы доказательств существования заговора никто не приводил. Есть только обрывки такой системы, которые можно трактовать не всегда одинаково.

Между тем, государственная безопасность — это безопасность самого государства. А выявление отдельных иностранных шпионов (к чему некоторые сводят задачу госбезопасности) есть лишь мелкий и частный элемент защиты государства. За отдельными деревьями нужно ясно видеть весь лес в целом. Именно лес, а не отдельные деревья — самое важное.

1.16.5. Вспомним, что к 1917 году царская охранка довольно успешно контролировала ситуацию с революционными организациями. Ленин, например, живя в курортной Швейцарии, уже и не мечтал о ближайшей революции. Но окружение царя практически подтолкнуло его к отречению. И только потом закрутилась карусель смены власти, в результате которой Россия досталась большевикам. Однако самое важное не октябрь того года, а февраль, когда рухнул веками существовавший порядок вещей. Рухнул, по некоторым данным, не без влияния союзников России. Может быть, они и хотели как лучше. Но, во-первых, как лучше для себя, а, во-вторых, получилось как всегда. Россия вышла из войны, а Германия сумела в результате этого продержаться еще один год.

Кстати, полная и объективная правда той ситуации начала века так и не стала доступна широкой общественности. Может быть, поэтому второй раз в течение одного века мы наступили на одни и те же грабли. Кровью и слезами миллионов заплачено за эти ошибки. Как видим, это имеет не просто теоретическое значение, это одновременно сугубо практическое дело.

Не хватит ли ошибаться? Ведь нужно же учиться на своих ошибках. Но от начала прошлого века снова перейдем к его концу. Загадка конца века гораздо важней и интересней.

1.16.6. Узнать ответ на эту мировую загадку (включая загадку КГБ) будет очень не просто в силу различных причин. И, в том числе, потому, что пока еще живы основные фигуранты этих событий. Нет сомнений, многим из них правда нужна только в том варианте, в котором она не ведет к их ответственности и не посягает на их интересы.

Именно на их личные интересы, так как на кровные (иногда в прямом смысле кровные) интересы миллионов пострадавших им было, видимо, глубоко наплевать. «Искать здравый смысл в действиях наших политиков — дело утомительное. Вся новейшая история — это эпопея зависти, мести и сведения личных счетов»[210]. И это еще мягко сказано.

В следующей главе затрагиваются некоторые обстоятельства распада Советского Союза, но однозначного ответа на названную загадку прошлого века автор не дает и не собирается дать в рамках этой книги, хотя бы уж потому что сам только догадывается.

Нужно действительное широкомасштабное расследование с допуском ко многим архивным документам и привлечением профессионалов, способных разобраться и убедительно доказать кто, как и что хотел и что получил. И чем скорее, тем лучше. Промедление, хотя и не подобно смерти, но болезнь нашей страны сильно затягивает. Впрочем, для всей нашей цивилизации, для понимания мирового процесса это окажется тоже очень и очень полезным.

ГЛАВА II. От КГБ к АФБ

2.1. Спектакль назывался «Путч»

2.1.1. Именно так «спектакль назывался «путч» назвал Александр Лебедь одну из глав в своей книге «За державу обидно…».[211] Генерал вообще умел красиво произносить отдельные фразы. Генерал был не одинок в своих оценках деятельности ГКЧП.{135} Спектакль же оказался триумфальным для одних и трагическим для других.

«События 19–21 августа можно по праву назвать революцией не из-за ее внешних примет — баррикады, танки, толпы на улицах, подпольное радио, — а потому, что именно с этих дней начинается длинная череда крупных и мелких событий, необратимо изменивших лицо страны».[212]

Это был звездный час для тех, кто ненавидел коммунистический режим. Разные это были люди и ненавидели они коммунизм по-разному. Некоторые за давно уже репрессированных родственников. Некоторые потому, что свято верили в газетные строки, много сделавшие для дискредитации КПСС. Некоторые потому, что надоели очереди и пустые полки магазинов. Некоторые… Впрочем, стоит ли перечислять всех, они слишком разные. Но это была ненависть как месть, а была и ненависть как средство достижения цели.

Это был также звездный час многих отечественных соискателей высоких должностей. И они попытались воспользоваться им. Но назвать это звездным часом для страны нельзя. Это был скорее час позора. Бездарные перевороты не красят ни их участников, ни саму страну.{136} Это, не говоря уже о последствиях.

Убежденные противники российских демократов считали и доказывали, что ГКЧП был упущенным шансом спасти страну. Может быть это и так (хотя, история не любит сослагательных наклонений). Однако, подумаем, чтобы было, если бы уважаемый Михаил Сергеевич при помощи ГКЧП отодвинул (или вообще задвинул) ? Пять с лишним лет у Горбачева был шанс успешно реформировать страну. Он этого не смог.

Все его успехи сводились к гласности и демократизации. В целом это положительный процесс, но проведен он был провально. Ни гласность, ни демократизацию нельзя рассматривать как цель. Это условие развития и самосовершенствования личности и общества. Об экономике и говорить не приходится, тут был полный провал. И оправданий этому провалу нет. Неужели нужно было еще давать Горбачеву время?

Может быть, кто-то считает, что в случае успеха ГКЧП организаторы этого комитета обошлись бы без самого главного перестройщика. Хотя и мало вероятно, но может быть. Однако уход главного перестройщика, еще не означает, что его слуги были бы способны исправить ситуацию. А они, действительно, были его верными слугами и на следствие они доказывали, что делали все ради него. И только потом, когда общественное настроение стало быстро меняться, гэкачеписты начали проклинать того, кому служили. У преданных слуг просто не было иного выбора, как ругать хозяина, после того как он их выкинул. Клясться ему в верности было бы просто смешно.

Роль преданных и проданных не всех устраивает. Некоторые давали довольно убедительные объяснения того, как все было. «…Парадокс был в том, — писал Валентин Павлов. — Что для преодоления …кризиса в кратчайший срок и с наименьшими потерями для экономики и населения страны нужны были западные кредиты и поставки. Запад же делал вид, что верит в свой миф о , или рассматривал его как своего рода гаранта развития событий, соответствующих их интересам. Создан был стереотип поведения, когда верили Горбачеву, а не стране. Во многом это, конечно, создавалось и поддерживалось по инициативе и при помощи самого Горбачева именно для укрепления, удержания его личной власти. Нужно было укрепить его реальную власть внутри страны, сохранив при этом имидж демократа и миротворца. Вот почему основной вариант августа предусматривал его временное отсутствие. Поэтому и необходимо было ограничить его возможности связаться с миром. Но, сделать это надо было так, чтобы он, в то же время, мог связаться с кем потребуется в любой момент».[213]

Вполне логично. Кстати, так писал не только он один.{137} Но это логика могла быть осуществима только теми, кто собирался оставить первого президента СССР у власти.

2.1.2. О ГКЧП написано очень много и самого разного. Столько много, что в потоке полуправды, полулжи и полной лжи, найти истину крайне сложно. Целью данной главы не является рассказ о неудавшемся «перевороте». Задача скромнее — рассказать о том, как те три августовских дня отразились на судьбе органов государственной безопасности и некоторых других сопутствующих событиях.

Действительно многие в КГБ готовились к 19 августа 1991 года. И было почему. В этот день исполнялась десятилетняя годовщина создания группы специального назначения КГБ СССР, получившей название «Вымпел». Закрытое торжественное собрание намечалось на 19 августа 1991 года. На собрании планировалось вручить знамя, наградить орденами и медалями. Но этот праздник пришлось отменить.

Это шутка. Реальная подготовка к чрезвычайному положению в недрах КГБ можно сказать не велась. Решение принимал почти исключительно лично Крючков, а перед этим он лишь давал указания по подготовке, не особенно расшифровывая цели возможного использования результатов подготовленных мероприятий. Хотя догадаться о подготовке было не сложно. Уже не раз союзные власти подходили к тому, чтобы решиться совершить нечто подобное. А на окраинах страны уже и совершали (вспомним, например, Азербайджан и Прибалтику).

При этом, следует отметить, что КГБ относился к числу государственных структур (наряду с министерствами обороны, внутренних дел и некоторыми другими ведомствами), которые должны были всегда быть готовы к введению чрезвычайного положения. А это требует постоянной отработки навыков и постоянной проверки готовности. Так что трудно выделить готовность вообще от подготовки к конкретному перевороту.

Как относилась основная масса сотрудников КГБ к чрезвычайному положению? «Создание ГКЧП в конторе было воспринято по-разному. Кто-то замер, ощутив исходящий от него леденящий холод. Кто-то, напротив, стряхнул оцепенение и начал проявлять признаки активности. Им казалось, что наступают критические дни, способные вернуть все на круги своя. В коридорах слышались скрытые угрозы: «Мы им покажем!» Впрочем, конкретно сказать, кому именно «покажем» никто не мог. Было несколько тенденциозных фигур, раздражающих чекистов. Гдлян, Иванов, Калугин… Те, кто так или иначе своими речами задевали самолюбие чекистов. К относились противоречиво. К Горбачеву плохо».[214]

2.1.3. Председатель КГБ СССР вошел в состав ГКЧП. Вошел и стал одним из наиболее активных его членов. Именно его Б.Н. Ельцин называл основным вдохновителей создания государственного комитета по чрезвычайному положению и самым опасным гэкачепистом.{138} Почти комплимент, особенно в глазах противников Ельцина.

Хотя, в тоже время, первый президент РСФСР и отмечал, что крючковский вариант ГКЧП носил осторожный характер. «КГБ, как главный мотор путча, не хотел марать руки в крови, надеясь выжать победу лязганьем гусениц, ну и, возможно, парой предупредительных выстрелов из пушки».[215] Хотели как лучше, получилось как всегда. Расхожая фраза, но как она уместна в этом случае. Хотели предотвратить развал страны, а на самом деле только ускорили этот процесс.

Кроме того, действия дорого обошлись многих руководящим работникам госбезопасности. Впрочем они тоже хороши. «Стоило Крючкову оказаться в «Матросской тишине», как коллеги — те самые люди, которые если не впрямую, то косвенно точно, поддерживали все начинания бывшего председателя — выступили с письмом, осуждающим действия бывшего главы системы.

Но и это не помогло. Несколько членов коллегии КГБ, в том числе временно исполняющий обязанности председателя КГБ , инициатор покаянного письма, оказались в соседних камерах того же СИЗО».[216]

Многие пострадали за прямое или косвенное участие в деятельности ГКЧП. Например, заместитель председателя КГБ СССР Г.Е. Агеев. Был отстранен от должности начальник управления правительственной связи КГБ СССР генерал-лейтенант Беда А.Г.[217] Какой переворот без связи. Особенно, когда ее нужно отключить.

После некоторого раздумья был с 11 сентября 1991 года уволен заместитель председателя КГБ СССР В.Ф. Лебедев,[218] снят с должности начальник управления кадров генерал В. Пономарев.[219]

Некоторое время не трогали начальника второго главного управления КГБ СССР Геннадия Титова, он даже вошел в состав комиссии по расследованию деятельности органов госбезопасности. Но чуть позже и он был освобожден от выполнения обязанностей. Одним словом, разборки (официальные и неофициальные) коснулись многих.{139} Нет особых сомнений, что при этом кое-где ни обошлось и без сведения счетов между соперниками в занятии начальствующего кресла. Но это после, а пока…

Сразу же после провала ГКЧП добровольно покинули систему некоторые менее важные сотрудники госбезопасности. Будущий президент РФ Владимир Путин, служивший тогда в КГБ, подал рапорт на увольнение незадолго до начала ГКЧП, но рапорт где-то завис. 20 августа он написал второй рапорт, но уволили его уже после несостоявшегося переворота. А сам он скажет: «…Только в дни путча все те идеалы, те цели, которые были у меня, когда я шел работать в КГБ, рухнули».[220] Он был не одинок.

Исход из КГБ не был массовым, но уходили все же не единицы. Уходу содействовало и принятое нового законодательства, которое позволяло военнослужащим уходить на пенсию в еще работоспособном возрасте и состоянии.

Для страны это было специфическое явление. Уходили из элитарной системы не самые худшие. Уходили те, кто собирался пробыть там всю жизнь. От этой железной стабильности пришлось отказаться. Нужно было начинать жизнь с начала, и они совсем не редко достигали того, что хотели.

2.1.4. Однако вернемся к ГКЧП. Из мемуаров следует, что толчком к решению создать ГКЧП, был подготовленный проект Союзного договора, который 20 августа предстояло подписать представителям некоторых союзных республик (так называемый новоогаревский процесс).{140} Сразу возникает мысль, а хотел ли Горбачев подписывать такой договор? Может он, поэтому и поехал отдыхать, чтобы в его отсутствие все, что нужно сделали другие? Ведь именно так он поступал неоднократно ранее. Давно известен прием контраста злого и доброго следователей. Точно также можно было бы сыграть и в отношении договора.

Косвенно это признают даже некоторые ярые противники ГКЧП. «О своих планах вернуть на место после победы путча, — писал Г.Х. Попов, - ГКЧП, конечно умалчивал. Это он от скрывал. Но Ельцин эту игру разгадал. Сначала якобы устраняем , путч побеждает, а с возвращением Горбачева устраняем ».[221] Вполне походит на правду.

Но есть и другие варианты. , например, намекал, что спусковым курком «переворота» стал разговор между ним, Горбачевым и , в ходе которого обсуждался вопрос о смене ряда высших руководителей союзных структур и Горбачев согласился убрать премьер-министра СССР, председателя КГБ СССР и министра внутренних дел СССР. Произошел такой разговор 29 июля в Ново-Огарево. утверждал, что видел расшифровку этого разговора в кабинете у начальника аппарата Президента СССР Болдина (будущего члена ГКЧП). «Меня в течение нескольких лет записывали», — пояснил Ельцин читателям своих мемуаров.[222] И это тоже выглядит достаточно правдоподобно.

2.1.5. Однако от версий перейдем к фактам, которые никто не отвергал. 4 августа 1991 года с семейством отправился отдыхать в Крым, вроде бы планируя вернуться к 20 августа и подписать Союзный договор.

17 августа группа высокопоставленных государственных деятелей, собралась на одном из объектов КГБ СССР. Были там Павлов, Бакланов, Шенин, Язов, Болдин и Крючков, а также Ачалов, Варенников и . «Для участвующих в этой встрече было очевидно, что после 20 августа пойдут обвальные процессы по всем направлениям жизни общества и государства».[223]

Участники встречи решили отправить несколько человек в Крым к . 18 августа эта группа ответственных работников (Бакланов, , Болдин, и Плеханов) прибыла к . Органы госбезопасности представлял начальник 9-го управления КГБ СССР Плеханов, ответственный за безопасность Президента СССР. Он, по словам , не был посвящен в детали вопроса. Сам же председатель КГБ СССР продолжал встречи с руководителями КГБ различных уровней и обсуждал с ними обстановку, все суждения были тревожными, безрадостными.

После той крымской встречи с Горбачевым для было ясно, что Президент страны поддержит введение чрезвычайных мер, если они будут успешными.[224] Так уже было не раз. Нужно было действовать.

2.1.6. В ночь на 19 августа были подписан Указ вице-президента СССР Г.И. Янаева по поводу вступления в исполнение обязанностей Президента, «Заявление советского руководства» о введении в стране чрезвычайного положения в отдельных местностях страны сроком на 6 месяцев. Так был создан Государственный комитет чрезвычайного положения в СССР (ГКЧП СССР) из 8 человек, включая председателя КГБ СССР Крючкова В.А.

Особую позицию занял Председатель Верховного Совета. Через десять лет М.С. Горбачев скажет: «Еще один такой же «друг» — . В Форосе я требовал созвать Съезд народных депутатов, говорил приехавшей ко мне команде: вы погубите себя, черт с вами, это ваше дело, но главное — вы погубите государство. Пусть съезд или Верховный Совет решат, но как раз они этого и боялись. Лукьянов в Москве хитрил: по сути дела поддержал ГКЧП, а тайно надеялся, что как самозванец и узурпатор будет смещен. А поскольку съезд будет в ноябре, то до этого будет действовать временный президент. По Конституции им должен был стать Лукьянов. А вообще он выжидал: белые победят — с белыми, красные победят — с красными».[225] Точно также в то же время говорил о горбачевском «друге» и А.Н. Яковлев.[226] Разумеется, сам Анатолий Иванович высказывался по иному.

2.1.7. Следует отметить, что люди в погонах весьма скептически относились тогда к горбачевской перестройке.{141} Некоторые сотрудники госбезопасности также готовы были сыграть активную роль в осуществлении поворота в политике страны.{142} Единичные задержания некоторых лиц в дни ГКЧП делались с участием сотрудников госбезопасности. В тоже время «белодомовские сидельцы» всерьез рассчитывали на иностранную (прежде всего американскую) помощь.{143}

2.1.8. Однако, сотрудники госбезопасности были и по другую сторону баррикады.{144} И среди последних были даже не только такие выброшенные из системы как .{145} Прежде всего, отметим, что начальником штаба Комитета обороны «Белого дома» был вице-президент Руцкой А.В., а помощником вице-президента был генерал от госбезопасности Александр Николаевич Стерлигов.

Когда незадачливые члены ГКЧП поехали советоваться с якобы изолированным М.С. Горбачевым, полетел туда же и потом по команде вице-президента РСФСР А. Руцкого арестовал председателя КГБ СССР . Сергей Мостовщиков из газеты «Известия» с иронией отметил, что арестовывал Стерлигов того, кто совсем недавно присвоил ему звание генерала.[227] Сразу после провала ГКЧП стал критиковать деятельность КГБ СССР.{146}

После провала ГКЧП Александр Николаевич Стерлигов дал интервью популярному еженедельнику «Аргументы и факты».[228] Он красочно рассказал о подготовке сотрудников госбезопасности к штурму здания Верховного Совета РСФСР, о том, что через заместителя начальника УКГБ СССР по Москве и Московской области Е. Карабанова шли все материалы для публикаций в газете «Советская Россия», что в деле «о 140 млрд.», дискредитирующем руководство РСФСР, именно органы госбезопасности сыграли решающую роль. По последнему поводу он отметил: «Они подобрали иностранцев, всячески способствовали тому, чтобы сделка состоялась, дожидаясь момента, когда можно поднять скандал».{147}

К личности этого генерала КГБ мы еще вернемся и не раз, уж очень неоднозначная это фигура. А пока снова перейдем к ГКЧП, который при грозном названии оказался похожим на неудачный эксперимент, а, по мнению В.В. Бакатина, стал для подарком судьбы.[229] Везет же людям.

2.1.9. Обратим внимание на следующие слова из текста «Обращения к советскому народу»: ГКЧП «преисполнен решимости принять самые серьезные меры по скорейшему выводу государства и общества из кризиса». Но мер то никаких не было, мало того, сомнительно, что существовал сколько-нибудь продуманный план таких мер. По большому счету, это Обращение было обманом, за которым стояла уже надоевшая наша отечественная привычка говорить то чего нет. Дело хотели заменить словами. Наполненный патетикой документ призывал людей присоединиться к тому, что только в мечтах и собирались делать. Пособирались и через три дня передумали?

Бестолковое введение бронетехники — единственная мера, которую осуществил ГКЧП, но бестолковость эту они сами же признали через пару дней.

На вопрос, почему ГКЧП оказался неудачником один из его членов ответил: «Чтобы осуществить нечто реальное, нужна хорошая организационная работа. А ее…никто не проводил». Но самое интересное из его ответа — следующие слова: «Дело было слишком серьезным, чтобы его можно было доверить генералам…..

Успеха можно было добиться только в том случае, если бы за дело взялись майоры и подполковники. Такая же ошибка, кстати, повторилась и в октябре 1993 года».[230] Возможно, в этих словах что-то есть истинное.

Один из противников ГКЧП написал: «Собственно говоря, он провалился, как только люди поняли, что в них не будут стрелять и без разбора бросать в тюрьмы и что можно не только иметь, но и высказывать свое мнение о происходящем».[231] Заметим, что в октябре 1993 года было совсем не так.

Борис Николаевич написал: «Публичный, внешне законный, «мягкий», и «плавный» характер путча выявил главную беду — это были аппаратчики, которые откровенно не подходили к роли политических лидеров, не были готовы к выступлениям, какому-то отчетливому, внятному поведению».[232]

Зато к такому поведению был готов {148} и его окружение. Публично он обвинил членов ГКЧП в заговоре и лишении власти Президента СССР, призвал не подчиняться решениям этого комитета. «Наше обращение ставило путч вне закона», — напишет позже Борис Николаевич.

В тоже время со стороны членов ГКЧП отмечалось, что российское руководство, официально осуждая введение чрезвычайного положения, устанавливало закрытые контакты с лицами, действующими в рамках ГКЧП, стремилось сгладить ситуацию и создать видимость рабочего обсуждения возникших проблем с целью поиска приемлемых вариантов их решения.[233] Это мнение Крючкова, который, впрочем, не подкрепляет свою мысль конкретными фактами, если не считать рассказами о телефонных переговорах с белодомовцами.

Председатель КГБ должен был по должности понимать, что это не так, что его вводят в заблуждение. В его подчинении был еще мощный орган, в принципе способный давать объективную информацию. Но то ли не дал, то ли сам председатель не мог ее оценить. А это уже говорит об уровне профессионализма.

Действовать нужно было решительно. Но этого не было, дальше прожектов дело не двигалось. написал: «Начальник управления по защите конституционного строя КГБ СССР генерал-майор Воротников позже показал на допросе, что ему был выдан список лиц, подлежащих задержанию, и в нем, кроме российского руководства, значились бывшие главные «горбачевцы», отстраненные самим Горбачевым: Александр Яковлев и Эдуард Шеварднадзе. В списке было 70 фамилий. Зампредседателя КГБ Лебедев объяснил, что их надо будет задержать по поступлению дополнительной команды. Группа захвата московского управления КГБ в полной боевой готовности ждала приказа. Но он так и не поступил…».[234] Команду, которую в глубине души или явно ждали многие, так никто и не дал.

Как никто не дал и команду навести порядок у Белого Дома. Хотя кое-какие меры и обсуждались. Однако дальше обсуждения дело не сдвинулось. Комитет с красивым названием оказался говорильней.

Один из сотрудников госбезопасности писал: «Руководство КГБ и МВД решило «начать», но это «начать» не было подкреплено традиционными атрибутами решительных шагов. Никто не отозвался из отпусков, не ввели усиление, не… Таких «не» было множество. И по ним можно было судить о степени осмысления задуманного ГКЧП».[235]

2.1.10. Бестолковость гэкачепистов признавалась многими. Сам бывший министр обороны бывшего Советского Союза, бывший член ГКЧП Дмитрий Язов признавал: «Объявили ГКЧП, а потом — «Лебединое озеро». А здесь раскрутил ситуацию, хотя он только ночью прилетел из Алма-Аты. И тем не менее они работали, а мы ждали, что все само собой как бы образуется. В этом была главная ошибка, серьезный просчет».[236] Это мнение члена ГКЧП. А вот высокопоставленного военного (генерал А.И. Лебедь): «Все жалкие попытки со стороны совершенно не готовых к крутому развороту событий государственных мужей овладеть ситуацией рухнули….

Не укладывается в голове ситуация, когда три силовых министра, обладая всей полнотой власти, имея в своем распоряжении фактически все, что угодно, вот так бездарно в течение трех дней просадили все!».[237] Могли ли члены ГКЧП победить? Скорее всего могли.{149} Но умели ли они побеждать и хотели ли победы? Этот — вопрос более интересен.{150}

Кстати о бестолковости деятельности вспоминал его заместитель, начальник ПГУ КГБ СССР Шебаршин Л.В.[238] «Бездействие ГКЧП в ходе так называемого государственного переворота, откровенно непрофессиональное его осуществление (если это действительно была попытка переворота с насильственным отстранением от власти Президента СССР), «закулисный характер» подлинной борьбы при внешних театрализованных эффектах и стремительная сдача «заговорщиками» позиций породили много недоуменных вопросов и версий в трактовке этих событий».[239] Так говорили и писали многие.{151}

Однако, есть мнения, что среди членов ГКЧП были все же люди, способные возглавить и победить. Ельцин, указывая на решающую роль в ГКЧП , называет только двух лиц, готовых взять на себя ответственность — Валентина Павлова{152} и Анатолия Лукьянова.[240] Решительность и способность идти на риск — эти качества нужны для успеха многих начинаний. Для введения чрезвычайного положения тем более.

«Утром 19 августа произошел первый сбой в работе ГКЧП: заболел премьер-министр »,[241] — так пишет и в его словах чувствуется значение этого события. Хотя, прямо признавать незаменимость заболевшего Крючков не стал.

Оставшись без решительного лидера гэкачеписты мялись, жались и не решались. был неспособен на то, чтобы жестко пойти на установления действительного чрезвычайного положения. Писали о «лисьих повадках Крючкова, тихой сапой отползавшего в тень».[242] Пыла членам ГКЧП хватило на три дня. Важную роль в окончании ГКЧП занял Язов, приказавший выводить войска из Москвы. Ввод войск в Москву было единственным действием, на которое они пошли. Кстати, совершенно бесполезное действие, которое только накалило обстановку.

Продержаться гэкачепистам нужно было всего лишь несколько дней, может быть недель. Народные депутаты СССР были близки к тому, что окажут поддержку и проголосуют в нужном русле, если с ними как следует поработать. Своим официальным заявлением уже практически начал это делать

Собравшиеся вокруг здания Верховного Совета РСФСР противники ГКЧП долго выдержать не могли. Некоторые из них откровенно трусили.{153} Остальные бы постепенно расходились. Социальный взрыв не может быть долгим. Да и был этот взрыв только вокруг здания Верховного Совета РСФСР.

Вся остальная страна жила обычной жизнью. Открытую поддержку ГКЧП заявляли многие, особенно за пределами столицы. Кроме маленького острова недовольных вокруг «Белого дома» в Москве, никакого протеста по стране практически не было. Так отдельные недовольные в отдельных местах огромной страны. В целом народ молчаливо поддержал ГКЧП, но без решительного лидера в самом составе ГКЧП эта поддержка была бессмысленна. Они сами сдали себя, такое в истории человечества бывало, но очень редко. Правда, было еще одно обстоятельство, на которое не все обратили внимание.

2.1.10.1. Противников ГКЧП довольно быстро поддержали из-за рубежа. И это свидетельствует, что интересы Запада были против стабилизации положения в стране. Но, похоже, не в этом главное.

«То, что западные страны не стали выжидать, оказалось неожиданностью для ГКЧП. Вечером то же дня они невнятно пробурчали на пресс-конференции о «преждевременной реакции» и «вмешательстве во внутренние дела.

Теперь, задним числом, — писал Ельцин, - я понимаю причины такой быстрой и однозначной реакции. Ну, во-первых, западные аналитики давно уже «вычислили» путч, он для них неожиданностью не был. У нас в стране никто не верил, сама мысль об этом казалась дикостью, а со стороны-то виднее. И, наконец, несмотря на всю неясность ситуации с (которая, впрочем, для западных разведок, я думаю, стала ясна в считанные часы), путч выглядел хотя и страшно, но уж слишком карикатурно, грубо, я бы сказал, глупо, чтобы колебаться по вопросу о доверии к самозванному руководству СССР».[243]

Отрицательное отношение Запада много значило для (именно поэтому его и нужно было «изолировать») и даже для других членом ГКЧП (см. высказывание Валентина Павлова, помещенное в пункте 2.1.1.). Не исключено, что именно негативная реакция Запада на «путч» оказала основное воздействие на поведение Горбачева 21 августа 1991 года, когда к нему приехали члены ГКЧП.

2.1.11. Совсем на первый взгляд не понятно выглядит поездка нескольких членов ГКЧП и связанных с ними лиц в Форос к , которая состоялась 21 августа. Как-то невнятно и непонятно пишет об этом Крючков: «Обсудили обстановку, ночное кровопролитие и пришли к выводу, что дальше рисковать нельзя и, потому решили прекратить деятельность Государственного комитета по чрезвычайному положению в СССР, выехать в Форос к , еще раз доложить ему обстановку, попытаться убедить предпринять какие-то шаги для спасения государства от развала».[244] Неубедительно объяснил Владимир Александрович.{154} Похоже, что он что-то недоговаривает. Неясностей больше, чем можно. Ответить на эти вопросы и выбрать одну единственную и верную версию должно было следствие. Но….

Наиболее вероятным выглядит версия о том, что они просто выполняли волю , верно служили ему и стали «героями» сопротивления Горбачеву лишь потому и после того как он предал, передав на расправу российским властям.{155} Поездка в Форос — лучшее доказательство этой версии. Близкий вариант этой версии будет рассмотрен в пункте

Почти не вызывает сомнений одно: перед Горбачевым 21 августа 1991 года был выбор. К нему прилетели две делегации. Он выбрал сторону {156} и через несколько месяцев лишился власти. Гадать, чтобы случилось, если бы он выбрал ГКЧП, сложно. История не знает сослагательного наклонения. Да и мог ли он выбрать другой вариант сказать сложно.

Этот выбор есть, пожалуй, самый драматичный и важный момент, определивший ход развития будущих событий в стране.

2.1.12. Несколько часов прилетевшие гэкачеписты ждали, когда их примет хозяин (читай, Президент СССР). «Мы прибыли, — писал , - доложить обстановку, объяснить наши действия, рассказать, что произошло в стране за истекшие двое суток и какие выводы из всего этого напрашиваются».[245] Обычный доклад обычных подчиненных. Словно и не было путча!?

Похоже, что участники того неудавшегося заговора (имеется в виду ГКЧП) рассчитывали, что Горбачев поведет себя как обычно, т. е. сделает вид, что ему почти ничего не было известно и начнет заминать «скандал в благородном семействе». Они, ждали прибалтийского (карабахского, бакинского и т. д.) варианта развития событий с возвращением на круги свои или на худой конец почетные отставки, а получили российский со следственным изолятором.

Их переиграли. Прежде всего, , а подыграл ему Горбачев. Хотя, нельзя исключить и наличие более опытных кукловодов, прежде всего зарубежных.{157}

«…Прожженные политики не руководствуются правилами поведения, принятыми в порядочном обществе. Для них обстановка взаимного недоверия столь же обычна и естественная, как для нас — чистить зубы утром и вечером, воспитывать детей и почитать усопших».[246]

После долгих проволочек так и не принял делегацию гэкачепистов. Приняла их прокуратура РСФСР, которая осуществила задержание. Кстати, нормальной логики в этом нет никакой. «Преступление» совершено против властей СССР, а расследует прокуратура одной из республик.{158} Но Ельцин и его окружение понимали, что нити следствия должны были быть в их руках. А будущий экс-президент СССР в тот период был, как бы без власти и покорен любому, кто на него надавит.

Красиво написал Олег Попцов: «Президент, угодивший в плен, извлеченный оттуда своим соперником, в час своего возвращения в Москву еще не понимал, что, настрадавшийся, измученный, он сходит не по ступенькам самолетного трапа, а спускается с Олимпа власти. В рассеянных вспышках блицев, одетый в походно-домашний костюм, он подарил образ экс-президента. вернулся в другую страну».[247]

2.1.13. Горбачева в унизительной форме заставили «сдать» КПСС. Все это происходило на глазах миллионов телезрителей. «Когда он на заседании Верховного Совета попытался вновь завести разговор о социалистическом выборе и перестройке, демократы его грубо одернули и предложили подписать Указ о приостановлении деятельности компартии РСФСР. Испуганный немедленно сложил с себя полномочия генсека и призвал ЦК КПСС к самороспуску…».[248]

Чуть менее унизительно повели себя остальные партийные функционеры. по военному смачно напишет через несколько лет: «Авангард предателей попрятавшись по щелям, послушно замолчал, не издавая ни звука протеста; Политбюро, ЦК КПСС, республиканские компартии, обкомы, крайкомы, райкомы КПСС разбежались, как крысы с тонущего корабля».[249]

Грубовато, но откровенно. Партийный аппарат, который, имея все возможности победить, позволил одолеть себя. Что они еще заслуживают? Ведь именно они выбрали такого генсека, поддерживали его (а частично и были выдвинуты им), не меняли его, когда всем здравомыслящим было давно уже ясно, что страна падает в пропасть.

Кстати, некоторые «крысы» разбежались на заранее подготовленные позиции.

2.1.14. Одновременно с бегством партократов начался другой процесс. Какая же революция без героев!? Причем, желательно мертвых. С последних спрос проще, нужно только сочинить подходящую биографию, расписать «подвиг», а мертвые не подведут (не сделать больше глупых поступков, за которых их не то что в герои, но в худшую категорию не всегда примут).

Одним словом, закон жанра требует.{159} А раз требует, то героев находят. И нашли. Да не одного, а целых троих. Они погибли в ночь с 20 на 21 августа. В первое время было известно, что погибли они в ходе блокирования колонны бронетехники.

Эти смерти сыграли не малую роль в судьбе ГКЧП. Напомним слова а об утренней (21 августа) встрече членов ГКЧП: «Обсудили обстановку, ночное кровопролитие и пришли к выводу, что дальше рисковать нельзя и, потому решили прекратить деятельность Государственного комитета по чрезвычайному положению в СССР, выехать в Форос к Горбачеву, еще раз доложить ему обстановку, попытаться убедить предпринять какие-то шаги для спасения государства от развала».[250]

Но, , похоже, недоговаривает. Дипломат и разведчик, а точнее чиновник со стажем, не говорит многого. Ельцин уточняет: «И все-таки это были жертвы, которые отрезвили всех. Уже наутро под давлением своих заместителей маршал отдает приказ о выводе войск из Москвы.

Гэкачеписты, еще вчера чувствовавшие себя уверенно под защитой стольких стволов, теперь оказались лицом к лицу со своей судьбой. Они в шоке».[251]

А вот здесь, похоже, уже Борис Николаевич переговаривает. В шоке гэкачеписты оказались, не потому, что из Москвы уводятся бронетехнику, а потому, что был дан такой приказ. Язов явно начинает действовать вне рамок ГКЧП.

Наскоро сколоченный комитет, без явного лидера, с различными потаенными намерениями разных его членов, которые все вместе практически так и не собирались, стал рушиться. , кроме того, вероятно, находился под влиянием «тбилисского синдрома», когда в 1989 году впервые политики подставили военных.{160} Да и как не быть, если после событий в Тбилиси, политики (прежде всего Горбачев) делали это не один раз. Кому же не надоест столь часто быть козлом отпущения!?

Управляемость ГКЧП стала еще более неуправляемой. Единственное, что они сделали — ввели бронетехнику в Москву, а вот теперь и этого прекращают. Пора лететь в Форос, пусть сам хозяин разбирается.

«Кровавое столкновение на Садовом кольце и последовавший за ним антигэкачеписткий пропагандистский залп как бы парализовали волю ГКЧП».[252] Кстати, это подтверждается и другими,{161} писавшими, например, следующее: «Шок и возмущение москвичей заставили путчистов отступить».[253]

Заметим, что в 1989 году такая же малая кровь привела к падению коммунистических режимов в Чехословакии и Румынии. Примеры для подражания были. Так, похоже, кровь трех человек стала последним толчком, развалившим ГКЧП. Однако, что же было на самом деле?

Что же в действительности произошло в ночь с 20 на 21 августа? «Во всех интервью и воспоминаниях военных почему-то упорно называют перемещение колонн бронемашин по Садовому кольцу, от улицы Чайковского к Смоленской площади, «патрулирование» московских улиц. Но это было не просто патрулирование, а последняя, отчаянная попытка какими-то перемещениями техники напугать, расшатать, разбросать толпу у Белого Дома»,[254] — так объясняет

Возможно, что так и было. Но не в этом главное. Далее Борис Николаевич просто поясняет (заметим, что эти слова были опубликованы в 1994 году): «…В подземном тоннеле на одну из машин набросили брезент, человек прыгнул на броню, раздался предупредительный выстрел из люка — парень упал. Броневик рванул назад, волоча за собой по асфальту беспомощное тело. Еще двое, бросившиеся на помощь упавшему, были застрелены.{162}

Долго-долго оставалась кровь на асфальте. Ушли из жизни трое молодых ребят: Дмитрий Комарь, Илья Кричевский и Владимир Усов.

Вечная им память».[255]

Кстати, при этом серьезно пострадали военнослужащие.[256] Но об этом СМИ практически молчало, кому жалко каких-то вояк.

Несколько по иному говорит В.А. Крючков: «…В тоннеле под Калининским проспектом несколько БТР были заблокированы троллейбусами, грузовыми машинами, причем с обеих сторон. Не было возможности ни повернуть назад, ни продолжить движение вперед. На машины посыпался град камней, тяжелых предметов, полетели бутылки с зажигательной смесью. Машины загорелись, на них полезли возбужденные, а некоторые явно нетрезвые молодчики. Попытки экипажей образумить людей не увенчались успехом. В результате провокации трое из числа нападавших погибли».[257]

А, в самом деле, была ли провокация? А почему бы и нет. Мы ведь уже говорили, что кровь была нужна. А до широкой общественности так и не довели, даже то, кто давал приказ блокировать бронетехнику. А уж как действовали и подавно точно неизвестно. Кстати, по словам генерала А.И. Лебедя, 19-летний мальчишка-сержант предотвратил взрыв машины с боекомплектом, в результате которого могло погибнуть не три, а 1333 человека, заплатившие своей жизнью за недомыслие, глупость и не спровоцированную агрессивность».[258]

Но уголовное дело было только по возможному факту убийства троих молодых людей. «Московская городская прокуратура, проводившая следствие по этому факту, прекратила уголовное дело, посчитав, что нет состава преступления ни со стороны нападавших, ни со стороны военнослужащих, которые подверглись нападению».[259]

Тот же Лебедь счел нужным отметить: «Спасибо, что нашлись тогда здравомыслящие люди, которые остановили произвол в отношении ни в чем не виновных солдат. И следует отдать дань мужества женщины-следователя, которая вела потом это дело. Не знаю, как ее зовут, но она сумела возвыситься над буйствующей конъюнктурой и, объективно, беспристрастно разобраться в случившемся, оправдать солдат, ставших жертвами трагических обстоятельств».[260] Правда, назвал это заминанием дела.{163}

Но это потом. А первоначально истерическая панихида по безвинным жертвам, торжественно-кощунственное награждение их всех почетными званиями Героя Советского Союза. А за что? Ведь потом оказалось, что никто не виноват. Если нет преступления, то разве может быть герой, его пресекающий? Оказывается, может, если захочет кто-то властно направляющий ход событий.

Александр Иванович Лебедь написал: «Погибших людей по-человечески жаль. Безвременно ушли из жизни полные сил и здоровья молодые люди. Царство им небесное и земля пухом. Но то, что они стали последними в истории существования страны Героями Советского Союза, восприняв это звание посмертно из рук людей, которые готовились этот Союз ликвидировать, звучит с каждым днем и месяцем все более пронзительно-кощунственно».[261]

2.2. У семи нянек дитя без глаза

2.2.1. По юридической логике за преступлением должно следовать расследование, затем наказание. По политической логике — не всегда так. Сразу после падения ГКЧП началась эпидемия расследований. Кто и что только не расследовал! Впрочем, есть хорошая русская пословица: у семи нянек дитя без глаза.

Вероятно, некоторым хотелось порасследовать, чтобы показать свое превосходство над некогда могущественным КГБ, некоторым — получить нужную для себя информацию, некоторым — пристроить нужного человека, некоторым… В прочем, были ли такие, которые хотели объективно разобраться с проблемами государственной безопасности?{164}

Прежде всего, начнем с самого уголовного дела, которое вопреки всякой логике («преступление» ведь было направлено против союзных властей) было возбуждено прокуратурой Российской Федерации. Очевидно, команда понимала, позволить расследовать прокуратуре СССР, означает потерять контроль над ситуацией, контроль над Горбачевым и общественным мнением. Их логика была логикой политика, неожиданно получившего прекрасный шанс разделаться с конкурентами.

2.2.2. Расследование дела ГКЧП первоначально казалось победителям делом легким и быстрым. Уже 29 октября 1991 года генеральный прокурор РСФСР заявил, что следствие по делу ГКЧП должно быть закончено к концу ноября.[262] Генеральный прокурор огромной страны, как и все молодые (40 лет) начальники, хотел поразить сограждан быстротой работы.{165} Но, как и все такие молодые реформаторы, он оказался плохим пророком. Впрочем, какая ему разница. За его несбывшиеся пророчества расплачивались совсем другие.

Тем более, что тогда время шло очень быстро и актуальность дела ГКЧП испарялась стремительно. Через несколько месяцев (особенно после декабря 1991 года) российские власти заметно потеряли интерес к делу.{166} И господина прокурора никто уже не торопил.

2.2.3. Следует также отметить, что кроме расследования всего дела ГКЧП была еще и проверка деятельности органов КГБ. Председатель государственной комиссии по расследованию деятельности органов государственной безопасности стал , назвавший КГБ одним из инициаторов переворота. Все документы комиссии, по словам Сергея Степашина, планировалось передать в средства массовой информации.[263]

«Карьерный взлет Степашина пришелся на дни после путча, — писал Владимир Воронов, — одно время его даже прочили на пост министра обороны. О реальных политических взглядах господина в те дни (да и после) судить трудно, возникает даже сомнение в том, что они у него вообще имеются… Люди с характером Степашина просто по своей природе органично не способны к какой-либо собственной инициативе — это лишь послушные исполнители, к тому же подверженные влиянию собственного аппарата».[264] Разумеется, это только одна из точек зрения. Были и другие.

потом станет заместителем министра — начальником управления Министерства безопасности РФ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области и В.В. Путин скажет о нем: «Он … повел себя неожиданно по-взрослому, чем вызвал уважение многих, в том числе и мое».

2.2.3.1. Существует интересная (хотя и сомнительная информация) о начале работы комиссии: «Напутствуя , президент России Борис Ельцин говорил о необходимости объективного рассмотрения всех обстоятельств случившегося и предупреждал о недопустимости развала КГБ, разгона его сотрудников.

Удивительно, но это было именно так. Человек, с именем которого олицетворяются все самые драматические события в российских спецслужбах, говорил именно об этом. «Нельзя допустить, чтобы пострадали невинные офицеры, нельзя допустить, чтобы мы потеряли самую сильную спецслужбу в мире!» Что это? Истинная убежденность или противопоставление своей позиции точке зрения , который скорее всего под давлением А. Яковлева и под влиянием позиции США, требовал от демонтажа российских спецслужб?

Трудно сказать. Потом было всякое… Но тогда ход работы комиссии Ельцин держал под своим контролем».[265]

Свежо предание… Но все же интересная информация.

2.2.3.2. «Работа комиссии по расследованию деятельности КГБ не завершилась тогда ничем, — писали о . — Но для карьеры оказалась полезной».[266]

А сам Сергей Степашин сразу после «путча» выступил за прекращение существование КГБ.[267] Надо отметить, что он тогда уже стал играть заметную роль в решении судьбы российской госбезопасности, будучи кроме, всего прочего, заметной фигурой российского парламента. Одно время можно было совмещать должности в парламенте и в исполнительных органах власти.

2.2.3.3. Журналистка Евгения Альбац вспоминала: «Той осенью надежд девяносто первого волей судеб и журналистского интереса я входила в различные комиссии и государственные и парламентские, расследовавшие деятельность КГБ…

Той осенью и зимой я не мало дней провела в коридорах и кабинетах Лубянки (до тех пор, пока меня, как ненужного свидетеля, не выгнали из комиссии)…».[268]

А вот другое мнение: «Во время работы комиссии из здания были удалены все посторонние, в первую очередь журналисты. Корреспондент газеты «Московские новости» Евгения Альбац взвизгнула и обмякла, навсегда затаив обиду и на , и на Лубянку, и на многих с ними связанных. Впрочем, свою щепотку славы она получила, собрав не без помощи отдельных «чекистов» досье на многое и многих в тот период».[269]

Разных расследователей, как и разных комиссий, было сколько угодно. Но у семи нянек, как известно, дитя остается без глаза.

2.2.4. Но, если кто думает, что этим количество «расследователей» можно считать пересчитанным, тот ошибается. Была и еще одна комиссия, поспешно созданная во главе с Г.Ф. Титовым на совещании руководящего состава КГБ.

Лучше расследовать самим, чем позволить сделать это другим. Тут же на совещании начинается поиск «врагов» со стороны отдельных сотрудников. «Быка за рога, а точнее, присутствующих за горло берет заместитель председателя КГБ РСФСР В.А. Поделякин. Напористо, с чувством огромной внутренней убежденности он говорит, что совещание уходит в сторону от самого главного вопроса о кадрах. Надо вывести из состава коллегии тех, кто активно участвовал в деятельности ГКЧП….

Дискуссия не прекращается, но внес в нее тревожную персональную нотку, проявил открытую принципиальность революционных времен. Пахнуло холодком, как из подвальной двери».[270]

В сентябре 1991 года стал уже первым заместителем Иваненко.[271] Напомним, что в 30-е годы в период так называемого большого сталинского террора основными исполнителями этого террора были органы НКВД, которые своих же сотрудников садили и расстреливали не менее часто, чем иных гражданами. Расправы со своими коллегами всегда поощрялись. Это считалось верным признаков объективности и партийности.

2.2.5. «Неожиданно» стала появляться народная (со стороны отдельных чекистов) инициатива по проверке деятельности руководства органов государственной безопасности.{167} Хаос в структуре органов госбезопасности нарастал. Внутренние разборки подрывали единство. Только один пример. Сорок чекистов управления КГБ по Приморскому краю подписали телеграмму на имя Президента РСФСР Б. Ельцина с требованием отставки руководства управления как скомпрометировавшего себя в дни «черного» переворота. Из Москвы для проверки, указанных в телеграмме фактов вылетела специальная комиссия. На время ее работы начальник УКГБ от служебных дел был отстранен.[272] По этому поводу майор В.В. Кулагин выступил на чрезвычайной сессии краевого Совета с критикой руководства УКГБ.[273] Когда такое раньше было возможно? И вся это склока выливалась на страницы газет, становясь через них доступной для населения. И такое было далеко не в одном регионе.

Заместитель начальника УКГБ по Челябинской области В. Калашников после провала ГКЧП обратился в корреспондентский пункт газеты «Известия» и попросил опубликовать заявление сотрудников УКГБ с критикой коллегии КГБ СССР.[274] В Абхазии представителями общественности было выражено недоверие председатель местного КГБ А.Ш. Иоселиани. В трех номерах одной и той же газеты обсуждалась эта тема.[275] Наверно, чтобы даже плохо видящие заметили.

Особенно сложно было органам государственной безопасности в некоторых союзных республиках. Председатель КГБ Латвии Эдмунд Иохансон сразу же заверил общественность, что местное КГБ готово подчиниться властям республики, если решение об этом будет принято по договоренности с союзными органами.[276] Вообще в Прибалтике чекистам после 22 августа было совсем не до смеха.{168}

2.2.6. Похоже, что «разобраться» с КГБ хотели не только российские демократы. Высокопоставленный сотрудник ЦРУ Олдрич Эймс рассказывал представителю французского журнала: «После попытки государственного переворота в Москве в августе 1991 года я возглавлял в ЦРУ отдельную группу по КГБ. У меня было задание покончить с этим ведомством… Мы считали, что в этот момент КГБ очень уязвим с политической и финансовых точек зрения. Мы хотели, чтобы российский парламент уменьшил на 90 процентов бюджет управления, который занимался внешней разведкой. Для этого нам надо было дискредитировать КГБ, распространять в России порочащую его информацию».[277]

Это естественный процесс и надо бы удивиться, если бы было по-другому. Пни упавшего, таково правило спецслужб. Советская разведка в свое время также пинала американскую.

2.2.7. В такой ситуации молодому руководству российского КГБ приходилось выпутываться и оправдываться. В. Иваненко сообщил через прессу, что активно «путч» никто из сотрудников российского КГБ не поддержал, хотя ряд начальников заняли двойственную позицию и 9 человек были за это уволены, а 25 начальников сами написали рапорта на увольнение.[278]

«Российская газета» за 30 августа 1991 года поместила рассказ первого заместителя председателя КГБ РСФСР Владимира Поделякина о том как их ведомство противодействовало «путчистам», не смотря на малочисленность и несформированность. Хотя в целом противодействие было достаточно скромным, Поделякин счел нужным отметить: «В критическую вторую ночь мы получили информацию, где самое уязвимое место Белого дома, куда и предполагается нанести главный удар. Моментально мы отправили двух вооруженных сотрудников в здание парламента. Информация пришла вовремя, брешь закрыли. Очень серьезной была большая операция по освобождению Президента СССР и задержанию главарей путча.

Очень надеемся, что после подавления путча процесс становления российских органов безопасности пойдет быстрее. Нынешний состав в состоянии построить автономную структуру российской безопасности, которая бы работала в полнейшем соответствии с требованиями законов, соблюдением всех прав и свобод граждан, к тому же менее дорогостоящую, чем нынешние структуры».

Молодец, вполне в духе времени. Сейчас это выглядит смешно. Но тогда словами заменяли дела и при помощи слов искали прибыльных постов.

Он же чуть позже рассказывал: «Сразу после путча по указанию комитета России были созданы 19 инспекторских бригад, затем еще 6, которые отправились на места. В первых 25 управлениях были отстранены 9 руководителей, после более тщательного рассмотрения начальник УКГБ по Тульской области Б. Соловьев был восстановлен. Отстранены начальники управлений по Амурской, Брянской, Вологодской, Липецкой, Псковской, Самарской и Саратовской областям. Несколько руководителей отстранены в связи с коллективными заявлениями сотрудников. Криминала в действиях руководителей нет, но они совершили «промашки», для руководителя такого ранга недопустимые. Инспекторские бригады работу пока не закончили».[279]

Один из работников центрального аппарата КГБ назвал пострадавших: «Это те, кто «не сориентировался» по отношению к гэкачепистам — не заклеймил их позором или не дал во время приветственной телеграммы в поддержку Ельцина…..

Борису Николаевичу прислали приветственную телеграмму даже члены Общества слепых из Свердловска, — приводил пример сотрудникам госбезопасности бывший начальник милиции родного города Президента Фролов, ставший заместителем министра госбезопасности России по кадрам. — А вы, чекисты, не смогли додуматься до этого…».[280]

Смелость и холуйство часто ходят рядом и не всегда их можно отличить одно от другого.

2.2.8. Информация о пассивности российского КГБ в борьбе с «путчистами» то же мелькала в средствах массовой информации. Например, радиостанция «Свобода» (которую как, помнят читатели, В. Иваненко не хотел пускать в Россию) сообщила о состоявшейся якобы попытке шифровальщика управления КГБ по Москве и Московской области ст. лейтенанта Александра Клейменова прекратить уничтожение компрометирующих некоторых своих коллег материалов по «путчу» и о противодействии Клейменову со стороны первого заместителя председателя КГБ РСФСР Владимира Поделякина. Был даже намек на возможность причастности к этой истории.[281]

Впрочем, в мемуарах главного охранника Президента РСФСР — вспоминал о старшем лейтенанте из Генерального штаба.[282] Может быть, в стране оказалось два старших лейтенанта, которые «мужественно» пытались прекратить уничтожение документов!? Вовремя героями стать захотели.

2.2.9. Однако, вернемся к руководителю КГБ РСФСР, которого некие силы настойчиво пытались привязать к бестолковым заговорщикам ГКЧП.

В ходе одного интервью журналист высказал неверие в то, что российский заместитель Виктор Иваненко союзного председателя Крючкова ничего не знал о предполагаемом «путче». Ответ был следующим: «Мы знали о готовящемся «осеннем наступлении» под флагом борьбы с либерализацией цен, используя массовое недовольство населения, ортодоксы собирались смести российское руководство. Конечно, то, что мы, в российском КГБ, «проморгали» путч, можно поставить нам в вину. Но в то время нам и не ставилась задача жестко работать против , «обкладывать» его агентурой. Да и в моем распоряжении было тогда лишь 23 сотрудника».[283]

Ох, и не легко быть тогда руководителем спецслужбы. Мелькала в прессе также информация о том что долгое время не спешил дать ход компрометирующим материалам на будущего члена ГКЧП.[284] Оказывается и при демократах стучать нужно помногу и часто.

2.2.10. Наиболее сложное положение было у союзного КГБ. Вот как отметили провал ГКЧП в КГБ СССР 22 августа. «Там срочно собирает коллегию. Коллегиально посыпаем голову пеплом, — вспоминает Л.В. Шебаршин, - принимаем заявление коллегии с осуждением заговора. В заявлении употреблено слово «замарано». Начинается идиотический спор — не лучше ли написать «запачкано» или «ложится пятно». Все как в Верховном Совете или в романе Кафки. Состояние всеобщего и дружного маразма, единственная мысль: «Ну, влипли!»

Да, влипли, и еще как влипли. Бессильная ругань в адрес вчерашнего шефа не утешает. Предал, предал все и всех…

Коллегия расходится, захожу к . Грушко говорит, что утром Михаил Сергеевич позвонил ему из машины и сказал, чтобы все работали спокойно (примерно так). И спокоен, хотя глаза у него запали и лицо потемнело. Короткий разговор ни о чем».[285]

2.2.11. Разумеется, были еще другие комиссии по «расследованию», создаваемые в различных ведомствах и регионах. Стервятники всегда слетаются на падаль. Каждый стремиться отличиться и получить дивиденды. А вот для дела… А, впрочем, кому нужно дело когда делят власть и связанные с этим выгоды.

К какому выводу пришли все «расследующие» комиссии? Каждая по-разному. Государственная комиссия по расследованию деятельности органов государственной безопасности (председатель Сергей Степашин) менее чем через месяц «приняла решение и отправила соответствующее предложение в Государственный совет — о необходимости принятия политического акта, связанного с прекращением деятельности КГБ СССР в его нынешнем виде, и создании на его базе полноценного Комитета госбезопасности России. После этого все бывшие союзные республики, ставшие суверенными государствами, сами определят, каким должен быть межреспубликанский комитет государственной безопасности: его функции, задачи, пределы компетенции, численность, средства».[286]

Бывшие союзные республики действительно вскоре решили… Им вообще никакой союзный КГБ оказался не нужен. Добровольно власть делят только дураки (или очень умные). В бывших союзных республиках таковых не было. Однако, это будет через несколько месяцев, а пока….

2.2.12. Попутно в ходе расследования стали известны (правда, затем почти скрытые) факты многочисленных прослушиваний КГБ СССР телефонных переговоров высокопоставленных лиц страны (включая руководителей РСФСР и СССР).

«Был Закон об органах госбезопасности, пришедший на смену совершенно секретному Положению о КГБ от 1964 года. И в новом, и в старом положении, не говоря уже о множестве ведомственных нормативных актов, это было категорически запрещено

…Слушали всех! И , и Шеварднадзе, и , и многих других…».[287] Нельзя, но если очень хочется, то можно.

Возникает сразу два вопроса. Делалось ли это с санкции ? Это, первых. И второй — почему об этом широко не говорили?

Генерал Александр Михайлов на первый ответил просто: «Нельзя поверить, что это делал без ведома Горбачева, Генсека и президента». [288] И с ним нельзя ни согласиться.

Возможно, в интересах страны какие-то случаи прослушивания и были оправданы. Это вполне возможно. Но надо же соответствующим образом по закону все оформлять. Однако, оформлять никто не спешил, спешили прослушать чужие переговоры. Не до этого было.

А что стоит готовность председателя КГБ СССР в угоду президенту СССР прослушивать кого угодно? Уж, не за этим ли его и держали на посту руководителя спецслужбы, т. е. за готовность пойти на все, чтобы выполнить волю хозяина.

Однако, второй вопрос более интересен. Казалось бы, вот она тема для раскрутки «преступлений» КГБ, но ведь особо сильно ее не крутили. А почему?

Вероятно, потому, что некоторые факты прослушивания телефонных переговоров были вполне обоснованы. Основания для проверки возможной преступной деятельности, видимо, были. А значить «раскрутка» в СМИ могла очень сильно повлиять на имидж некоторых героев дня.

Также, вероятно, потому, что в случае «раскрутки» неизбежно вставал вопрос об ответственности Президента СССР, с санкции которого все это осуществлялось. А это был кумир Запада (Нобелевский лауреат и прочее), который тогда хоть временно, но «дружил» с Президентом РСФСР. Топить его было нельзя.

Возможно, потому, что «раскрутка» показала бы обыденность и мелочность многих фигурантов прослушивания. Короли могли оказаться голыми. Слишком голыми.

Возможно, потому, что уже тогда начался или подразумевался в ближайшем будущем процесс прослушивания по указанию президента РСФСР (РФ). Такой же, если не хуже (см. пункт 7.2. второй части данной книги).

2.3. «Гражданская казнь» КГБ

2.3.1. Оказывается, ждать результатов расследования деятельности органов госбезопасности было совсем не обязательно. Наказание было проведено без суда и следствия. «Гражданская казнь» КГБ произошла буквально через несколько дней после провала ГКЧП. Вообще время с конца августа 1991 года для КГБ было как дорога на Голгофу, где это ведомство ожидало распятие.

Однако сначала вернемся на два года назад. В ГДР конца 1989 года, когда пал коммунистический режим. Служивший тогда в советской разведке в Дрездене, В.В. Путин{169} рассказывал: «Мы все уничтожили, все наши связи, контакты, все наши агентурные сети. Я лично сжег огромное количество материалов. Мы жгли столько, что печка лопнула.

Жгли днем и ночью. Все наиболее ценное было вывезено в Москву. …

Начали громить управление Министерства госбезопасности. Мы опасались, что могут прийти и к нам….

Люди собрались и вокруг нашего здания. Ладно, немцы разгромили свое управление МГБ. Это их внутреннее дело. Но мы — то уже не их внутреннее дело. Угроза была серьезной. У нас там документы. Никто не шелохнулся, чтобы нас защитить.

Мы были готовы сделать это сами, в рамках договоренностей между ведомствами и государствами. И свою готовность нам пришлось продемонстрировать. Это произвело необходимое впечатление. На некоторое время….

Потом через несколько часов, наши военные все же приехали».[289]

Так это было в ГДР, а теперь перейдем к нам в Москву августа 1991 года. И можно сравнивать.

2.3.2. В советские времена почти каждое ведомство имело своего коммунистического «ангела покровителя», который выполнял социальную роль сравнимую с христианскими святыми, покровителями того или иного ремесла, города и т. п.

Был такой «покровитель» и у органов госбезопасности. Но это был особый покровитель. И дело не в том, что одновременно он почитался также в советских органах внутренних дел. Дело было в том, что Ф.Э. Дзержинский был «святой» особого рода, его культ в советские времена был, пожалуй, вторым после Ленина. Почти в каждом кабинете сотрудника органов госбезопасности висел его портрет. Даже в годы перестройки, когда постепенно критика недосягаемых ранее коммунистических кумиров прошлась почти по всем из них, образ Феликса Эдмундовича оставался слабо затронутым. Грязь к нему приставала плохо, если она вообще была.

Огромная статуя «Железного Феликса» стояла в центре Москвы прямо перед центральным комплексом зданий КГБ СССР. Она лучше всякой вывески указывала, где находится ВЧК-КГБ.

2.3.3. Именно эта статуя и была выбрана для публичного унижения КГБ. Крючков, еще улетая 21 августа в Форос получил сообщение «о начавшихся беспорядках в городе, и в частности, на Лубянке, у памятника Ф.Э. Дзержинскому. Группа экстремистские настроенной молодежи потянулась на площадь, раздавались призывы к захвату здания Комитета госбезопасности, высказывались угрозы разрушить памятник».[290]

Владимир Александрович деликатно обходит молчанием вопрос, как он реагировал на эту информацию. Ведь, все же, председатель КГБ СССР и должен заботиться о ведомстве и его сотрудниках. Но, видимо, его волновало уже другое. Своя рубашка ближе к телу, чем чужая статуя. Тут же он признает, что какие-либо решительные действия в защиту власти вообще не были предприняты.

А события между тем нарастали. Предоставим слово заместителю председателя КГБ СССР. Л.В. Шебаршин писал: «Начальник комендантской службы В.Г. Опанасенко докладывает, что толпа на площади собирается идти на штурм КГБ. На стенах зданий пишут обидные лозунги, окружили памятник Дзержинскому.

— Что делать?

— Ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах не применять оружие. Закрыть все ворота и двери, проверить решетки. Будем обращаться к московским властям и милиции. (Момент унижения, затянувшийся на два дня!).

Отыскиваем милицию, но она на выручку не спешит…..

Всем командует С.Б. Станкевич, а милиция приглядывает за порядком…

По просьбе организаторов митинга мы включили прожектора на здании комитета («…не трогайте нас. Видите, какие мы сознательные…»), но площадь освещена слабо. Кольцом, на некотором удалении от памятника, стоят люди. Сосчитать трудно, но это несколько десятков тысяч. Говорят речи, выкрикивают лозунги, а тем временем два мощных автокрана примериваются к чугунному монументу….

Краны взревели, толпа зашумела. Вспышки сотен блицев — и железный Феликс, крепко схваченный за шею (он был обвязан канатами, но процедура казни подсказывает детали), повис над площадью, а под чугунной шинелью лишь обозначилась смертная судорога чугунных ног».[291]

2.3.4. Маленькая деталь. Писали: «Нужной мощности экскаватора найти не могли. Посольство США предложило помощь. У них на строительстве посольства соответствующей мощности кран был».[292] Деталь интересна: а как бы реагировали американцы, если бы иностранный кран снес памятник какому-нибудь отцу основателю США? Нетрудно догадаться.

2.3.5. Впрочем, США дали только технику, роли рядовых исполнителей выполнили наши соотечественники. Кто же разрушил статую чекистского бога и толпился вокруг здания КГБ? «Толпа стукачей осаждала КГБ в яростном стремлении первыми ворваться в здание и сжечь все следы своих многолетних подвигов», — так писал мэр Москвы Г.Х. Попов.[293]

Такая версия событий в принципе имеет право на существование.{170} Хотя, это слишком красиво, чтобы быть полной правдой. Стодневный послеавгустовский министр иностранных дел СССР Борис Панкин дал все же более верную характеристику толпы: «Справедливое негодование и вполне понятное торжество победителей было, как это нередко случается, сильно разбавлено страстями совсем другого толка. В толпе было немало хулиганов, жулья, люмпенской накипи, которой хватает в любом большом городе и которая только ждет своего часа. Раздавались призывы к погромам, полетели первые камни в витрины и окна домов».[294]

Символично. Техника американская, а исполнители отечественные хулиганы. Будущий глава кратковременный российской госбезопасности (а тогда депутат ВС РСФСР) С. Степашин, отметив нетрезвость некоторых крушителей, добавил: «Этот метод расправы с прошлым как раз о прошлом больше всего и напоминает»[295]. Впрочем, похоже и это еще не вся правда.

2.3.6. Один полковник госбезопасности констатировал: «В ночь с 22 на 23 августа под улюлюканье пьяной толпы был сдернут с пьедестала памятник рыцарю революции 1917 года — Феликсу Эдмундовичу Дзержинскому…».[296] Затаенная обида чувствуется в этих словах. Это естественно.

Другой написал: «Невольно вспоминались кадры той трагической хроники — беснующаяся толпа вандалов и черные окна здания за спиной Феликса. Никто не пришел ему на помощь…».[297]

Автор настоящей книги через несколько лет был в служебной командировке в Москве и беседовал с теми, кто тогда был в здании КГБ СССР. Прошли годы, оскорбление нанесенное хотя и не им лично, не было забыто.

Через пару дней после «гражданской казни» газета «Комсомольская правда» сообщила читателям: «КГБ СССР еще действует. Но можно сказать, что этой вчера еще могущественной организации уже не существует». Похоже, газета поставила верный диагноз.{171} За три для КГБ потерял почти все.

Корабль стали покидать наиболее неустойчивые или чем-то неудовлетворенные. Впрочем, покидали и по другим причинам. Дело в том, что длительное время увольнение из КГБ было лишь по болезни, по старости и за совершенные правонарушения. И в последнем случае во многих приличных местах уволенные рассматривались чуть ли не как отмеченные каиновой печатью. После августа 1991 года все стало проще, некоторые воспользовались этим.

На пресс-конференции руководства управления КГБ по Хабаровскому краю прозвучала жалоба на предпринимателей, которые переманивают квалифицированных специалистов, предлагая им зарплату в 4–5 раз большую, чем в управлении.[298] И это было не только на Дальнем Востоке.

2.3.7. «Гражданская казнь» КГБ окончилась относительно мирно. Кроме всего прочего, КГБ был лишь исполнителем воли руководства КПСС. А народное доверие к нему не смотря на огромный прессинг было гораздо выше, чем к партаппарату.

По некоторым данным желающих устроить погром в Москве было не так и мало. «Опасность кровавого хаоса в Москве после провала переворота была в те дни большей, чем это принято считать. Позорное изгнание чиновников ЦК КПСС из «опечатанного» здания на Старой площади обошлось, правда, без жертв, главным образом потому, что большинство москвичей все же относилось к прошедшему безразлично. Но агрессивность возбужденной толпы могла в любой момент привести к взрыву по образцу Будапешта в 1956 году».[299]

Вот в какие опасные игры играли наши отечественные политики. Это вообще о всех. О провалившемся ГКЧП и об их победивших противниках. По большому счету они были из одной команды соискателей власти любой ценой. Даже их социальное происхождение сильно не разнилось, просто одни были у власти, а другие очень хотели занять их место. О стране при этом думали далеко не все, если вообще думали.

2.3.8. Что же случилось после гражданской казни КГБ? «…Через месяц на площади остановилось несколько автобусов. Курсанты-пограничники и молодые слушатели Высшей школы КГБ стали тряпками и ацетоном смывать позор своих старших товарищей, приводя инвалидный памятник в приличное состояние. Закончив работу, они начертали: «Феликс, прости». Прохожие недоумевали, восхищаясь мужеством молодых юнкеров. Милиция отводила глаза, а чекисты…».[300]

2.3.9. Так и остался на долгие годы пустой постамент перед зданием бывшего КГБ. Никто очень долго не решался, что-либо сделать с пустым постаментом. Его так и не убрали. Он сам по себе снова стал памятником, но не Железного Феликса, а унижения органов госбезопасности. А может быть не только органов, но и самой безопасности государства?

«Стоящий в центре площади пустой, изгаженный постамент был символом иного… Символом горячих голов и холодных сердец людей нового времени», [301] — написал один бывший сотрудник госбезопасности.

Кстати, пройдет десяток лет, и мэр Москвы Ю.М. Лужков поднимет вопрос о восстановлении памятника Дзержинскому на его прежнем месте. Меняются времена — меняются моды. И, хотя, в предложении мэра Москвы, вероятно, больше сиюминутной политической конъюнктуры (президентом страны стал бывший сотрудник КГБ, а многие бывшие чекисты оказались среди его окружения), сам факт такого предложения о многом говорит.

2.3.10. Однако вернемся в те последние дни августа 1991 года. Тогда еще расставались и с КПСС. Расставались и сотрудники госбезопасности. Большинство спокойно. Как только партия была распущена, прекратили свое членство и чекисты. Так же расстался с партией и автор настоящей книги.

Кстати, на вопрос о выходе из КПСС, В.В. Путин ответил: «Я не выходил. КПСС прекратила существование, я взял партийный билет, карточку, положил на стол — там все и лежит».[302] Напомним, что до августа 1991 года он формально еще состоял на службе в КГБ СССР.

Впрочем, были и «умельцы», которые из провала ГКЧП хотели сделать «красивые шаги». Автор настоящей книги видел некоторых, которые успели за день до роспуска КПСС написать заявление о выходе из партии. Были и другие, которые стали тогда публично критиковать своих коллег в органах госбезопасности за поддержку компартии. Но это были скорее исключения, чем правило поведения бывших коммунистов из числа чекистов. Сейчас за давностью лет можно только сказать: Бог им судья.

2.4. Недолгий взлет Шебаршина

2.4.1. Тогда, после трех августовских дней высшие чиновники должности меняли как женщины прокладки. Просто сложившейся ситуацией воспользовались на всю катушку. Прежде всего, Борис Николаевич, но частично и Михаил Сергеевич. Например, убрали министра иностранных дел СССР , который отказался войти в состав ГКЧП. Обычное дело в политике. Подходящий случай используют, чтобы решить давно спланированные задачки.

2.4.2. Коснулась смена кадров и Комитет государственной безопасности. Утром 22 августа Горбачев позвонил первому заместителю председателя КГБ Грушко и сказал, чтобы все работали спокойно. Кстати, тому самому , который вместе с Крючковым совещался о создании ГКЧП.

Послекрючковский председатель КГБ СССР был назначен почти мгновенно по возвращению из Фороса. 22 августа днем временно исполнять обязанности руководителя союзного КГБ стал Л.В. Шебаршин. «Ельцина, естественно, такая шустрая самостоятельность возмутила», — откровенно признал главный ельцинский охранник А.В. Коржаков.[303] Но почему же естественно? Разве Президент СССР не мог уже назначать руководителей ведомств? Конечно, мог, но на взгляд Президента РСФСР не должен был делать без его совета. Кроме того, Борис Николаевич вообще был не безразличен к комитету.

2.4.3. Началась борьба за должность главы КГБ. Уже привычно в деле стали использовать средства массовой информации. «Литературная газета» отметила, что незадолго перед переворотом высказывал мысли, созвучные с мнением участников переворота.[304] То ли с этих же слов, то ли с иного чужого голоса, но Б.Н. Ельцин (если верить его словам) стал настаивать, что — ближайший человек Крючкова.[305] Через неделю «Московские новости» популярно разъяснили причину назначения вместо Крючкова: «Выдвиженец ». Его назначение и.о. председателя КГБ СССР объясняется тем, что он выжидал в период переворота и что нельзя было оставить КГБ неуправляемым».[306] Однако, есть серьезные основания думать, что дело не в том чей человек, а в том что за человек.{172}

2.4.4. А тем временем, «не менее важно, — вспоминал Ельцин, - было найти достойного человека на роль руководителя КГБ, тем более, перед ним стояла задача разрушить эту страшную систему подавления, которая сохранилась еще со сталинских времен. Человек, вступивший в эту должность, обязан был иметь опыт руководства властными структурами. Бакатин, который до возглавлял Министерство внутренних дел, как мне казалось, мог справиться с этой работой. Это было достаточно неожиданно, но Горбачев согласился».[307] Такой подход к назначению на должность не удивляет.{173}

Руководитель охраны (Коржаков) подтверждает отношение к Шебаршину: «…Борис Николаевич знал лично и категорически выступил против его кандидатуры в качестве главы КГБ. По мнению Ельцина, не допустил бы распада комитета. Поэтому искали человека, способного развалить зловещего «монстра». Увы, то такая же цель была и у Горбачева. Одного президента Комитет госбезопасности преследовал, другого — предал».[308] Звучит так словно сожалеет о выборе двух президентов. Может быть и так. Ведь он очень много отдал службе в этой системе.

И так Ельцин. Вот оказывается кто задумал разрушить КГБ. Впрочем, Михаил Сергеевич то же не хотел отдавать пальму первенства в этом деле. И здесь их чаяния совпали, что случалось совсем редко. 26 августа на внеочередной сессии Верховного Совета СССР во всеуслышание сказал: «КГБ — это государство в государстве, оплот тоталитаризма. Он должен быть разрушен».

Из арабской сказки пришло к нам выражение «калиф на час», означающее наделение властью на короткое время. 23 августа председателем КГБ СССР был назначен Бакатин. Примерно, также как , калифом на час был в министерстве обороны Моисеев М.А.

2.4.5. Меньше месяца пробыл заместителем Бакатина и подал рапорт об увольнении. Поводом для отставки он выбрал назначение заместителем начальника первого главного управления (т. е. разведки) без согласования с ним как с начальником этого управления.

«, - писал Леонид Радзиховский, — не прислушался к указаниям Александра Любимого из «Взгляда», рекомендовавшего ему быть более ответственным и сохранить высокого профессионала Шебаршина».[309] По мнению газеты «Коммерсантъ» уход Шебаршина — уход «последнего из могикан» старого руководства.[310] Вполне возможно именно эта фраза и показывает почему не мог стать руководителем — он из старого (не по возрасту) руководства.

Сам же Леонид Владимирович, вполне возможно, просто понял: дальше он работать не сможет. Старого КГБ уже не будет. Разрушенный памятник Дзержинского — это только внешний признак падения КГБ. Но само падение наступит очень быстро, а точнее, уже наступает.{174} Уйти нужно вовремя и желательно эффектно.

2.4.6. В аппарате КГБ шла перетряска кадров. Существует следующая версия на кадровую чехарду. Высказал ее А.В. Коржаков: «Просматривая прессу, я часто поражался сложности, надуманности журналистских умозаключений. Эксперты и политологи выстраивают целые теории, анализируют мифические цепочки кремлевских взаимоотношений, чтобы логично объяснить то или иное кадровое назначение. Но никаких теорий в современной российской кадровой политике не было и нет. В 91-м и позднее люди с легкостью попадали во власть и еще легче из нее выпадали. И даже не личные пристрастия или Горбачева определяли выбор конкретного кандидата. Все определял случай. А в кадровой лотерее тех лет было много выигрышных билетов».[311]

знал что говорил. Ведь в тот период он был ближе всех к первому президенту РСФСР.

2.4.7. Пока шла борьба вокруг КГБ вообще, возникли конкретные проблемы вокруг разведки госбезопасности, которую возглавлял Шебаршин. В самые первые дни после ГКЧП началась возня вокруг сотрудников разведки в советских посольствах. Почувствовав возможность стать полновластными хозяевами посольств (совсем как первые секретари в некоторых союзных республиках), некоторые послы (например, Б.Д. Панкин в Чехословакии) начали поднимать шум вокруг излишнего, по их мнению, влияния спецслужб.