От босса беременна

На самом деле, ничего против целлюлита и возраста своих сотрудниц я не имею. Но Ольга Васильевна — первая сплетница и крайне мерзкая женщина, толку от нее будет не больше, чем от моей Татьяны.

— Ну не Овечкину же с собой тащить. — брезгливо оттопыривает губу Гаврила.

А меня как током сшибает от этой мысли.

— Чего ты против Овечкиной имеешь?

— Да она же тупая как пробка. Еще и воровка. — присовокупливает Пузырь.

Мне становится неприятно. Будто значимого для меня человека опустили.

— Все ошибаются. — возражаю я. — И она платит за свой поступок. А на счет тупости: это твой сотрудник, Гаврила, натаскай ее по этой сделке. У тебя еще четыре дня впереди.

— Шеф, вы сейчас серьезно? — Гаврила белеет от злости.

— Я похож на шута? — рычу я.

Рычать-то рычу, но вот на душе сразу как-то спокойнее становится. Пригляжу за этим горем луковым в поездке, а то мало ли что без меня с ней случится. Она ведь ребенка моего вынашивает, как никак. То есть, просто ребенка. Просто ребенка, я сказал!

Глава 27

КРИСТИНА

Утро добрым не бывает. Особенно раннее. Особенно с токсикозом… Мне на работу к девяти, как и детям, всем троим, в садик. Санузел в крохотной хрущевке совмещенный, и нетрудно представить весь ад, царящийся там по утрам с тремя взрослыми и тремя маленькими детьми.

Кто-то из них сходил по большому, и меня выворачивает наружу, едва ли я завладеваю ванной комнатой. На кухне меня тоже поджидают малоаппетитные запахи. Надя варит манную кашу, а ко мне тошнота подступает, едва ли я ощущаю запах пригоревшего молока.

— Ешьте! — рявкает на детей Надежда. — И ты, Кристина, тоже ешь, не кривись! На сыр-колбасу у нас денег нет, так что будь добра, показывай племянникам пример!

Я безусловно благодарна Наде за еду. Пусть даже за самую тривиальную манную кашу. Но есть ее из-за токсикоза не могу совершенно.

В маршрутке меня тоже терзает запах пота и нестиранных носков — обоняние обострено до предела.

На работу я приезжаю с лицом нежного бледно-зеленого оттенка. Ужасно боюсь столкнуться в коридоре носом к носу с Вороновым. Вчера он повел себя как последний мудак, я банально боюсь его, ибо он способен на любую подлость! И от такого монстра я вынашиваю ребенка. Очень надеюсь, что малыш пойдет в меня, будет таким же добрым, ласковым и отзывчивым, как я.

Не успеваю усесться на рабочее место, как в кабинет врывается… да. Именно он. Холодный. Небритый. Злой. На меня глаза направил и выжигает дыру. Ох, на грудь смотрит. Соски моментально твердеют, и начинают неприятно царапаться о ткань бюстгальтера. Вчера я забыла один у него. Вот стыдобища! Но белье становится мне стремительно мало, ведь моя грудь наливается день ото дня, и просить свой лифчик обратно я точно не стану.

Однако, чего он так на меня смотрит? У меня аж низ живота сводит медовым потягиванием, и моментально вспоминаются вчерашние ощущения. В его твердых объятиях. Он — больной маньяк! И когда он все же поднимает глаза от моей груди, то я вижу всю грубость и злость, на которую только способен человек. Мужчина. Как же я его ненавижу. Опасаюсь и ненавижу!

* * *

— Что-о?! Что вы сказали, Гавриил Генрихович?! — не верю я своим ушам. — Как это в Сочи? Но… я ничего не знаю. У меня мало опыта, и вообще…

Конечно же я слышала о предстоящей деловой поездке нашего руководства. И очень надеялась спокойно отдохнуть от Гэгэ, и самое главное, от чокнутого гендира. А тут на тебе: теперь оказывается я должна лететь вместе с ними.

— Я не понял, Овечкина, ты что не рада? Для такой недалекой сотрудницы как ты, воровки и полной овцы — подобный шанс выпадает раз в жизни!

Тушуюсь. Слова неприятно бьют по моему самолюбию, по моему достоинству. А правильные гневные слова, для того чтобы поставить противного главбуха на место как назло не идут на ум.

— И вообще, я сам не в восторге от решения Воронова, и если тебе что-то не нравится, иди напрямую к нему! Я буду только рад, если тебя оставят в Москве!

Воронов! Ну конечно! Я аж зубами скреплю от злости! Решил взять меня в поездку в качестве девочки для битья… не выйдет! Я в конце-концов беременная девушка. У меня токсикоз. Я не могу улетать так далеко от женской консультации. Вдруг что-то случиться с ребенком? Его, на минуточку, ребенком?!

Забываю, что хотела достойно ответить Пузыреву, и вылетаю из его кабинета. Пойду к Воронову. Выскажу все, что я о нем думаю! Овца я тупая, как он меня считает, или имею собственное достоинство?!

* * *

— Кристина? — удивляется Татьяна, поднимая на меня глаза. — Вы к кому?

— К Воронову! — решительно говорю я.

Это надо решить прямо сейчас, пока я еще не растеряла весь боевой запал. И пока на меня снова не напал токсикоз.

— Михаил Захарович занят, — в ужасе мямлит Татьяна, — он просил не отвлекать его.

— Я мигом! — и, хотя я сама трясусь как осиновый лист, но все же отпираю дверь в кабинет генерального.