От Бисмарка к Гитлеру

Однако и после 1955 года в Федеративной Республике ещё многие годы оставалась надежда на то, что произойдёт воссоединение, и именно в смысле ликвидации ГДР и её включения в Федеративную Республику. Единственным реальным основанием, которое ещё имела эта надежда, было положение Берлина, который всё еще был открытой зоной под управлением четырех держав и тем самым образовывал шлюз для движения населения из ГДР в Федеративную Республику, которое было в полном разгаре в течение всех пятидесятых. Разумеется, можно было предвидеть, что восточная сторона не будет долго мириться с таким положением дел.

Если бы действительно хотели строить свои надежды на Берлине, то тогда следовало бы на Западе своевременно подумать на ту тему, как рационально защитить это слабое место. Потому что то, что однажды оно будет подвергнуто нападению, можно было предвидеть. Это нападение произошло в период Берлинского кризиса с 1958 до 1961 года, и выявилось, что защита на Западе не планировалась. К этому добавилось вот ещё что: как раз в эти годы Берлинского кризиса между 1958 и 1961 гг. сложилось то, что с тех пор определяло отношения обеих великих держав и их блоков, а именно так называемый атомный пат. До тех пор существовало явное преимущество Америки в области оружия уничтожения нового типа. Тем временем русские ликвидировали отставание. Теперь и они обладали возможностью атаковать Америку посредством ракет с атомными боеголовками. Неожиданно обе державы, Америка и Россия, были парализованы этой новой ситуацией взаимной угрозы уничтожения. Они обе не могли больше позволить себе войну против друг друга. На этом фоне разыгрывалась проба сил вокруг Берлина, которая в 1961 году в конце концов нашла своё решение путём строительства Берлинской стены и происшедшим вследствие этого закрытием Берлинского шлюза для бегства.

Поэтому 1961 год является третьей значительной датой в пост-истории Германского Рейха. Тогда, несмотря на основание двух германских государств, была устранена последняя надежда на общее государство, а именно западное государство. С 1961 года было ясно, что существование обоих германских государств более не может быть поколеблено, и что также оно не должно серьёзно подвергаться подрыву со стороны великих держав. Впредь у немцев не было больше никаких надежд на то, что до того они называли воссоединением. Отныне каждая попытка сделать немецкие отношения более переносимыми могла состоять только в том, чтобы изменить к лучшему отношения между обоими более не упраздняемыми новыми германскими государствами. Осознание этого потребовало в Федеративной Республике ещё почти 10 лет, пока оно не стало правительственной политикой, и даже тогда «новой восточной политике» потребовалось ещё целое десятилетие, чтобы встать так сказать на ноги, подобно как некогда Веймарской республике: только правительство социально-либеральной коалиции, которое пришло к власти в 1969 году, признало себя ответственным за неё. Христианско-демократическая оппозиция не голосовала в 1972 году за ратификацию восточных договоров и упорствовала в отклонении до тех пор, пока сама не пришла снова в правительство в 1982 году. Лишь в восьмидесятые годы она стала поддерживать восточную политику своих предшественников во имя непрерывности.

Своё выражение эта новая Восточная политика нашла в заключённых в 1970 году московском и варшавском договорах и — в связи с нашей темой самое важное — в так называемом «Договоре об основах отношений» между Федеративной Республикой и ГДР от 1972 года, в котором обе признавались суверенными государствами; правда без рассмотрения того, что в преамбуле к договору было названо «национальным вопросом».

Этим договорам тогдашнего федерального правительства Вилли Брандта соответствовал ещё один, очень важный договор, заключённый в сентябре 1971 года между четырьмя державами. В этом соглашении четырёх держав чрезвычайно аккуратно сформулированным, сознательно различно интерпретируемым образом был прагматично урегулирован последний ещё исключительно от них зависевший вопрос в Германии, а именно статус Берлина.