От Бисмарка к Гитлеру

Людендорф полностью был прав также в том, что упадок боеспособности происходил в самой армии — еще не в народе, не в тылу, где всё еще довольно слепо верили в возможность победы; впрочем также введенные в заблуждение преувеличенно оптимистическими военными сообщениями. Это действительно была та армия, которая весной и летом 1918 года потерпела поражение. Поражение, которое на карте военных действий вряд ли можно было различить, поскольку оно было моральной природы. Стремящейся к победе германской армии 1914 года после этого больше не было. Даже если некоторые войсковые части еще продолжали сражаться с полной отдачей, то моральное состояние германской армии в целом если и не было сломлено, то всё же оно сильно пострадало. Людендорф был полностью прав в том, что из этого он уже в августе 1918 года вывел заключение, что войну следует окончить.

Но как? Ведь между тем западные державы были убеждены, что они преодолели критический момент, так что они смогут тотчас же перейти к контрнаступлению, не ожидая еще долго американцев. И к тому же у них теперь был непривычный опыт — опыт успешного контрнаступления. С августа германская армия постоянно отступала с одной позиции на другую — всё еще сражаясь, но сражаясь уже всё же не столь решительно, как прежде. В конце сентября они достигли так называемой линии Гинденбурга — последней полностью выстроенной, находившейся уже далеко за старым фронтом оборонительной позиции; и как раз там союзники после небольшой паузы со всей силой возобновили своё контрнаступление. Теперь грозил прорыв союзников через позиции линии Гинденбурга и тем самым — военная катастрофа на Западном фронте.

В этой ситуации Людендорф решился капитулировать. 28-го сентября он пришел к соглашению с Гинденбургом, что требуется заявление о прекращении огня. Оно должно было быть объединено с предложением мира на базе так называемых «14 пунктов» американского президента Вильсона. Если бы Гинденбург и Людендорф внимательно прочитали эти 14 пунктов, то им бы стало ясно, что они предусматривают полное поражение Германии, поскольку среди этих 14 пунктов было не только возвращение Эльзас-Лотарингии Франции, но также и восстановление Польши, включая прусско-польские области и с доступом к морю, то есть будущим польским «коридором». Я не верю, что Людендорф подробно изучил 14 пунктов, он вбросил их, так сказать, на ринг, чтобы затруднить американцам отказ немцам в просьбе о прекращении огня и предложении мира.

На следующий день, 29 сентября, произошло ещё нечто, что должно было стать весьма важным для дальнейшего хода событий. Людендорф в это воскресенье пригласил в штаб-квартиру гражданское руководство рейха. Оба важнейших члена правительства — рейхсканцлер граф Хертлинг и министр иностранных дел фон Хинтце — ехали различными способами: Хинтце, молодой, энергичный мужчина, ехал всю ночь и встретился с Людендорфом утром воскресенья; Хертлинг, старый человек, путешествовал дневным поездом и потому прибыл в штаб-квартиру в Спа лишь далеко после полудня. Однако между тем Хинтце уже познакомил Людендорфа с новой идеей.

Рассуждения Хинтце исходили из того, чтобы предложение о перемирии подкрепить внутриполитически, чтобы завоевать симпатии президента Вильсона. Требовалось парламентарно-демократическое правительство, чтобы произвести на американцев впечатление новой, демократической Германии, стремившейся к миру — на основе самим Вильсоном разработанной мирной программы! Так что теперь следовало привлечь в правительство большинство рейхстага, и кроме того, изменить конституцию, сделать рейх парламентской монархией, в которой рейхстаг может смещать министров и рейхсканцлера через вотум недоверия, следовало пробудить впечатление, что к миру стремятся не из-за грозящей военной катастрофы, а вследствие этого демократического обновления.

Людендорф охотно воспринял это предложение, но при этом он скорее думал о несколько ином. Я уверен, что психологические и дипломатические соображения, которые стояли за предложением Хинтце, он признал заслуживающими внимания. Но что он из этого тотчас же понял — это то, что в таком случае ему не требуется самому поднимать белый флаг, а он сможет втиснуть его в руки большинства в рейхстаге, то есть своих внутриполитических врагов.

Так что 29 сентября в присутствии также появившегося кайзера — который однако вёл себя при этом исключительно пассивно — в штаб-квартире было решено, что тотчас же должно быть образовано парламентское правительство с министрами из большинства в рейхстаге. Это правительство должно было без официального участия Высшего Командования, но с чрезвычайной скоростью опубликовать заявление о прекращении огня и о мирных переговорах, так как по оценке Людендорфа существовала непосредственная угроза развала Западного фронта. Поэтому ему должно было быть разрешено изменить конституцию и парламентаризировать рейх.