От Бисмарка к Гитлеру

Вторая причина была в неожиданно снова усилившемся национализме. Он далеко не столь ощутим, как экономическая нужда тех лет, и также не столь легко объясним. Кажется даже противоречивым, что именно нужда и экономическое отчаяние сопровождались своего рода взрывом национальных чувств. Но так это и было; каждый, кто ещё осознанно пережил годы с 1930 до 1933, может это засвидетельствовать. Национальные комплексы и затаённые обиды времени после 1918 года, чувства, которые выражались в таких оборотах, как «удар кинжалом в спину» и «ноябрьские предатели» никогда не были преодолены полностью. Но в годы с 1919 до 1924 они всё же в основном были ограничены средой старых правых, избирателей Германской Национальной Народной партии, а после 1925, когда эта партия принимала участие в управлении страной, смягчились. Теперь же они вдруг стали общим достоянием почти всех партий; даже коммунисты вдруг заговорили националистическим языком, а тайные и явные монархисты, стоявшие за президентским кабинетом Брюнинга, и подавно.

Но тем самым они занялись тем, в чём их с самого начала недосягаемо превосходили национал-социалисты. Никто не апеллировал к национализму, национальной гордости и национальным обидам с такой убежденностью — и потому с такой силой убеждения — как они. Никто не отваживался утверждать, как они, что Германия собственно должна была победить в Первой мировой войне, да в сущности и победила, и лишь вследствие коварства и предательства у неё была украдена победа. Никто столь откровенно не предрекал, что эта потерянная победа однажды должна быть навёрстана. Немцы — я забегаю вперёд — в 1939 году с началом Второй мировой войны были далеко не столь воодушевлены, как это было в 1914 году при начале Первой; они истратили своё воодушевление в 1933 году. Но в воодушевлении от победы «национального подъёма» в 1933 году было много от военного восторга 1914-го, а своего рода военное воодушевление возбуждалось со всех сторон уже за годы до того — и пошло на пользу национал-социалистам.

Третья причина успеха выборов НСДАП была в самой личности Гитлера — это следует сказать, хотя сегодня это рассердит многих людей. Гитлер воздействовал на немцев своего времени не отталкивающе, а привлекательно, даже зажигательно. Он просто был фигурой гораздо большего политического формата, чем все другие, кто после смерти Штреземанна в поздней фазе Веймарской республики стоял на политической сцене.

Гитлера всегда недооценивали. Наибольшей ошибкой его противников было то, что они хотели сделать его мелким и смешным. Он не был мелким и смешным. Гитлер был очень нехорошим человеком. Великие люди часто бывают нехорошими. А Гитлер также был, что не следует превратно истолковывать, со всеми своими ужасными особенностями весьма великим человеком, как это снова и снова проявлялось в смелости его предвидения и в остроте его инстинктов в последующие десять лет. Как личность, Гитлер обладал магическим воздействием, которого не было ни у одного из тогдашних политиков.

Уже в 1918 и 1919 гг. многие немцы нарисовали себе как желаемую цель такого человека, какого им теперь представил Гитлер. Из того времени есть стихотворение Штефана Георге, в котором он выражает надежду, что придет его время:

«Единственный, кто поможет человеку подняться <…>
Он разорвет цепи, над руинами
Установит порядок, плетью загонит домой сбежавших,
В вечное право, где великое снова становится великим,
Господин снова господином, дисциплина снова дисциплиной,
Он прикрепляет истинный символ на народное знамя,
Он ведет через бури и ужасные знамения
Багряного рассвета свой верный отряд на дело
Пробуждающегося дня и основывает Новый Рейх»

Множество людей в послевоенные годы тосковали по фигуре вождя, который был бы одновременно жёстким и умным, создал бы порядок, дисциплинировал бы свой народ, положил бы конец возне партий, взял бы в свои руки единоличное руководство и в то же время знал бы, как с ним обращаться. А именно в особенности во внешней политике и — да — в том числе и военными средствами. Это видение повсеместно присутствовало уже в 1918–1919 гг., никогда не умирало полностью, в 1930 году неожиданно снова стало актуальным. И Гитлер казался ему соответствующим. Гитлер в действительности был воплощением сокровенной мечты множества немцев, как раз такой, каким он был: со своим неслыханным красноречием, со своей грубостью, своей жёсткостью, со своей решимостью, со своей способностью ошеломлять, со своим талантом — способным находить неожиданные выходы из тяжёлых ситуаций. И со своим антисемитизмом тоже? По меньшей мере, многие были готовы с этим смириться.