От «Барбароссы» до «Терминала»: Взгляд с Запада

Можно ли сделать какие-нибудь общие выводы на основе исследования этой битвы? Думаю, что да, но не того сорта, которые были бы особенно приятны для нас на Западе. Действительно, дело выглядит таким образом, что русские могли самостоятельно, без какой бы то ни было помощи со стороны западных держав, выиграть эту войну или по меньшей мере силой оружия заставить немцев повернуть вспять. Та поддержка, которую они получили от нашего участия в войне, — отвлечение нескольких дивизий противника, поставки значительного количества снаряжения — носила побочный, а не решающий характер. Иными словами, эта помощь сказалась на продолжительности, но не на исходе борьбы. Конечно, высадка союзнических войск в Нормандии существенно сковала немецкие резервы. Однако угроза «второго фронта», тем более его реальное создание стали фактором в войне лишь после того, как критический период схватки на Востоке уже миновал.

Датой, когда немецкое командование приступило к оперативному планированию войны с Советской Россией, обычно считают 29 июля 1940 года. В этот день Рейхенгалле[30] начальник штаба оперативного руководства генерал-полковник Йодль на строго секретном совещании изложил тщательно отобранной группе штабных работников и представителей экономической администрации рейха «высказанные фюрером пожелания». За несколько недель до этого, еще в ходе французской кампании, Гитлер заявил Йодлю: «Я предприму меры против угрозы Советского Союза, как только позволит военная обстановка». После заключения перемирия с Францией это решение Гитлер обсуждал более подробно в Бергхофе на встречах с Кейтелем, Йодлем и Герингом. Первая директива ОКВ «Операция “Ауфбау Ост”» была издана 5 августа 1940 года, и с этого момента в планирование быстро вовлекаются другие секторы нацистского государственного аппарата. Когда в начале сентября новый обер-квартирмейстер генерального штаба ОКХ[31] генерал-майор Ф. Паулюс занял свой пост, он нашел среди прочих документов «еще не законченный оперативный план нападения на Советский Союз».

Следующая директива (№ 18), изданная 12 ноября 1940 года, была более определенной. В ней Гитлер писал:

«С целью уточнения нынешней позиции России начаты политические переговоры. Независимо от исхода этих переговоров, все подготовительные мероприятия, касающиеся Востока, относительно которых были отданы устные приказы, должны продолжаться. Указания по этому вопросу будут даны, как только общий проект оперативных планов ОКХ будет представлен мне и одобрен».

Было бы неправильным утверждать, как это делают многие немецкие писатели, что состоявшиеся в ноябре 1940 года переговоры между СССР и Германией ускорили или даже инспирировали планирование войны с Советским Союзом.[32] Начало кампании на Востоке уже было намечено на весну 1941 года — ближайший срок, к которому было физически возможно перебросить и дислоцировать немецкую армию. Занятая Советским Союзом позиция на этих переговорах, возможно, укрепила Гитлера в его намерении и служила ему удобным оправданием, но принципиальное решение он принял еще в ходе кампании во Франции, когда увидел, как немецкие танковые дивизии разделались с французской армией.

Но хотя планирование нападения на Советский Союз началось летом 1940 года, замысел возник гораздо раньше о чем свидетельствует, в частности, знаменитое выступление Гитлера на совещании в Бергхофе 22 августа 1939 года. Из всех речей и торжественных собраний в истории нацизма именно это «узкое» совещание особенно наглядно иллюстрирует дьявольскую, античеловеческую сущность нацизма. В тот день Гитлера буквально распирало от самоуверенности, и он кликушествовал: «Вероятно, никогда не будет снова человека, который был бы наделен такой властью и пользовался бы доверием всего немецкого народа, как я… Наши враги — люди ниже посредственных, это не деятели, не хозяева, это червяки». Во всяком случае, заверил Гитлер своих слушателей, западные державы не выступят в защиту Польши, «Теперь мы можем нанести удар в самое сердце Польши — я распорядился отправить на Восток мои отряды СС “Мертвая голова” с приказом без пощады и жалости уничтожить мужчин, женщин и детей польского происхождения».

В этот момент, рассказывает один из участников совещания, Геринг вскочил на стол и, «выкрикнув кровожадные благодарствия и кровожадные заверения», стал отплясывать как дикарь. «Единственное, чего я боюсь, — продолжал Гитлер, — что в самый последний момент какая-нибудь сволочь (швайнхунд) выступит с предложением о посредничестве». Что же касается будущего, то «времени терять нельзя. Война должна начаться, пока я жив. Договор с Советским Союзом предназначен, чтобы выиграть время, и в дальнейшем, господа, с Россией случится то же самое, что я проделаю с Польшей. Мы разгромим Советский Союз».[33]