От альфы до омеги (СИ)

Завидев дым, идущий из высокой кирпичной трубы, словно бы пристроенной с крыши чужого здания, Ирис всегда содрогалась. Не потому, что ей становилось страшно, а потому, что она вспоминала, каков на вкус ужас человека.

Вот почему в этот жаркий летний день Ирис старательно отворачивалась от лиловой проверщицы.

От нее веяло неприятностями.

Эмоциональное воспитание преподавала директор Мариэлла. Она так и не дошла до заветной десятки, оставшись на предпоследней ступени эмоционального развития, доступного омеге, но большего ей в стенах Центра и не требовалось. Девятка на пост директора подходила лучше всего: задания в городе Сенат давал только десяткам, так что омег выше Мариэллы в Центре не оставалось.

Никаких собственных ощущений у Ирис она вызывать не могла, но пухлая проверщица почему-то завидовала Мариэлле: окидывала быстрым взглядом ее точеную, почти девичью фигурку, косилась на ее хищные серебристые ногти, засматривалась на прихотливо выбившиеся из прически локоны, и это странное раздражение, смешанное с восхищением, вводило Ирис в ступор. Занятия, которые вела директор, именно этому и учили: определять человеческие чувства, их причины и возможные реакции, но Ирис в хитросплетениях эмоций разбиралась средне. Однозначные, простые эмоции она засекала легко, да еще и видела живую, объемную картинку изнутри. Но их смесь или, того хуже, причины она пока что понимала с трудом.

Ирис напоминала себе, что она увечная, и оправдывала свой невысокий балл по эмоциям именно этим. Так даже лучше: чем глупее она кажется во всем, что касается человеческих чувств, тем больше она походит на нормальную омегу. Необученную и не слишком умную, конечно, но все-таки омегу — без ошибок в программах.

— RS, — Мариэлла отыскала взглядом Ирис. — Будьте добры.

Она кивнула, приглашая выйти на кафедру. Ирис покорно встала и, не глядя на других молодых омег, спустилась по проходу к доске.

В Центре были приняты человеческие имена — производные от комбинаций шифров, присвоенных при подключении. Но иногда преподаватели, воспитатели, медсестры и оценщики называли омег одними только буквами кода. Так, код Мариэллы состоял из трех символов — MRL, а у Ирис — из двух, RS.

Ирис остановилась у длинного стола, на котором ее ждали запертые ящички. Она знала, что для проверки Мариэлла затеяла какой-нибудь особенный фокус, и вот теперь Ирис ей ассистирует. Не самая заманчивая перспектива.

Мариэлла улыбнулась, и ее ярко очерченные губы резко изогнулись.

— Подойдите, — кивнула она.

Ирис шагнула вперед, и ее обонятельные рецепторы уловили аромат духов. Так и не получив заветное право жить среди людей, Мариэлла старалась походить на человека во что бы то ни стало. Духи и украшения она заказывала в городе: на те баллы, которые перечислял ей ежемесячно Сенат и которые она впоследствии переводила в галии.

— Ближе.

Ирис повиновалась. Мариэлла, наконец, повернулась к аудитории и, не глядя на пухлую проверщицу, объявила:

— Задача первая. Проверка на уязвимость.

Она подняла руку и наотмашь ударила Ирис. Произошло это быстро и, разумеется, безболезненно. Только где-то внутри загорелся сигнал: грубое прикосновение. Голова Ирис мотнулась в сторону, а потом вернулась в исходное положение — мягко, словно на хорошо смазанных шарнирах.

— Что вы чувствуете, RS? — спросила Мариэлла.

Ирис показалось, что обращение на «вы» после такого трюка совершенно неуместно, но вежливость у омег ценилась чуть ли не превыше всего. Про сочетаемость таких местоимений с жесткостью Мариэлла, очевидно, предпочла не думать. Она выделывалась перед проверяющей, и пощечина обещала стать просто-напросто началом.

— Ничего, — отозвалась Ирис. — Я ничего не чувствую.

Она краем глаза посмотрела на пухлую лиловую даму. Та немного съежилась, прекрасно понимая, что веселым это представление можно будет назвать лишь в самом извращенном смысле. Но отметку, похожую на галочку, в своем блокноте поставила.

— Хорошо, — кивнула Мариэлла и развернулась к первому ящичку. — Откройте.

Ирис потянула за язычок замка и подняла крышку. Шевеля ржавыми усами, по бархатному дну первой коробки бегал таракан.

— Убейте его, — приказала Мариэлла.

Ирис, не колеблясь ни мгновения, придавила таракана большим пальцем правой руки. Потом вынула ладонь из ящичка и вытерла палец о юбку.

— Что вы чувствуете? — снова спросила Мариэлла.

— Ничего, — отозвалась Ирис.

Она немного соврала. Вытирая палец, она услышала отвращение пухлой дамы, но вида, конечно, не подала.

— А что почувствовал бы на вашем месте человек?

Ирис поколебалась, словно прикидывая удачные варианты.

— Страх. Неприязнь.

— Отвращение? — предложила Мариэлла.

— Да, верно. Это называется «отвращение», — поправилась Ирис.

— Следующий, — Мариэлла указала на вторую коробку.

Ирис распахнула новую крышку. Задание повторилось, только внутри сидел здоровенный мерзопакостный паук. То, что он мерзопакостный, Ирис поняла по реакции проверщицы: услышала ее неприязнь и брезгливость. Паук оказался таким большим, что пришлось придавить его крышкой: голыми руками бы ничего не вышло.