Фрэнк встал, старательно прицелился, вытянув левую руку вдоль туловища, как дуэлянт, и выстрелил. Ракета попала не туда, где стояли баки с бензином, а на противоположный конец и рикошетом отлетела в пролив.
— Эй, там! — крикнул кто-то с одного из катеров, стоявших на приколе у Брауна. — Какого черта балуетесь!
— Почти в самую точку, — сказал Фрэнк. — Теперь опять попробую по комиссару.
— А ну прекрати, — сказал ему Томас Хадсон.
— Руперт! — крикнул Фрэнк, не обращая внимания на Томаса Хадсона. — Дай выпить, а?
— Слушаю, сэр, капитан Фрэнк, — сказал Руперт. — Кружка у вас есть?
— Принеси кружку, — сказал Фрэнк Фреду, который стоял рядом и наблюдал за ним.
— Слушаю, сэр, мистер Фрэнк.
Фред соскочил вниз и вернулся с кружкой. Он так и сиял от волнения и удовольствия.
— Вы хотите поджечь комиссара, мистер Фрэнк?
— Если он загорится, — сказал Фрэнк.
Он подал кружку Руперту, и тот налил ее на три четверти и протянул ему.
— За королеву, храни ее бог! — Фрэнк выпил все до дна.
Надо же было хватить такую порцию рому, да еще одним духом!
— Храни ее бог! Храни ее бог, капитан Фрэнк! — торжественно проговорил Руперт, и остальные подхватили:
— Храни ее бог! И правда, храни ее бог!
— А теперь примемся за комиссара, — сказал Фрэнк. Он выстрелил из ракетницы прямо вверх, чуть по ветру. Ракетница была заряжена парашютным патроном, и ветер понес яркую, белую вспышку вниз, прямо над яхтой, стоявшей у них за кормой.
— Так вы в комиссара не попадете, — сказал Руперт. — Что же вы, капитан Фрэнк?
— Мне хотелось осветить эту прелестную сценку, — сказал Фрэнк. — С комиссаром торопиться некуда.
— Комиссар хорошо бы загорелся, капитан Фрэнк, — говорил ему Руперт. — Я не хочу вам подсказывать, но на острове уже два месяца не было дождя, и комиссарский дом сухой, как труха.
— А где констебль? — спросил Фрэнк.
— Констебль держится в стороне, — сказал Руперт. — Насчет констебля не беспокойтесь. Если отсюда кто выстрелит, ни одна душа этого не заметит.
— На причале все лягут ничком, и никто ничего, — послышался чей-то голос из задних рядов. — Ничего не слыхали, ничего не видали.
— Я дам команду, — подстрекал его Руперт. — Все отвернутся. — И добавил, подбадривая: — Дом сухой, как трут.
— А ну, проверим, как это у тебя получится, — сказал Фрэнк.
Он снова зарядил ракетницу парашютным патроном и выстрелил вверх и по ветру. При ослепительной, падающей вниз вспышке было видно, как люди лежат на причале ничком или стоят на четвереньках, зажмурив глаза.
— Да хранит вас бог, капитан Фрэнк, — послышался из темноты низкий торжественный голос Руперта, как только вспышка погасла. — Да сподобит он вас по великой милости своей поджечь комиссара.
— А где его жена и дети? — спросил Фрэнк.
— Мы их вытащим. Не беспокойтесь, — сказал Руперт. — Без вины никто не пострадает.
— Ну как, подожжем комиссара? — Фрэнк повернулся к тем, кто был в кокпите.
— Да брось ты, ради бога, — сказал Томас Хадсон. — Что в самом деле!
— Я утром уезжаю, — сказал Фрэнк. — Так что с меня взятки гладки.
— Давайте спалим его, — сказал Фред Уилсон. — Местным, видно, это по душе.
— Спалите комиссара, капитан Фрэнк, — подзуживал его Руперт. — А вы как скажете, ребята? — обратился он к толпе.
— Спалите его. Спалите. Да сподобит вас господь поджечь его дом, — зашумели негры на причале.
— Есть такие, кто против? — спросил их Фрэнк.
— Спалите его, капитан Фрэнк. Никто ничего не видал. Никто ничего не слышал. Никто ничего не говорил. Спалите его.
— Надо малость попрактиковаться, — сказал Фрэнк.
— Если будешь его поджигать, проваливай с катера, — сказал Джонни.
Фрэнк посмотрел на него и покачал головой, но так, что ни Руперт, ни остальные на причале этого не заметили.
— Ну считайте, один пепел от него остался, — сказал он. — Налей мне еще, Руперт, чтобы я укрепился в своем решении.
Он протянул наверх свою кружку.
— Капитан Фрэнк, — Руперт нагнулся к нему, — это будет самое лучшее, что вы сделали в жизни.
Негры на причале затянули новую песню:
Потом пауза и чуть выше:
Вторую строку прогудели так, будто били в барабан. И дальше:
Потом снова перешли на ритмы Африки, которые четверо на катере слыхали у негров — у тех, что тянули канат на паромах через реки, пересекающие дорогу к Момбасе, Малинди и Ламу. Негры дружно тянули канат и пели тут же сочиненные песни, описывая и высмеивая своих белых пассажиров.
Вызов, оскорбительный, отчаянный вызов звучал в минорной мелодии. Потом припев, гулкий, как рокот барабана: