Остров прощенных

Кто-то грубо отрывает меня от него, и я, словно очнувшись от забытья, вижу перед собой Юльку. Она волочит меня через весь зал и буквально бросает в объятья незнакомого молодого детины. Я быстро соображаю, кто передо мной, говорю несколько вежливых слов скромному Юлькиному брату и отстраняюсь. Тотчас угождаю в объятья Риты, которая с видом, не допускающим возражений, запихивает меня в мою шубу, вкладывает мне в руку сумочку и тянет к выходу. Я успеваю заметить, как Алешка мчится наверх, затем через владения Чебурашки, и ныряет в темный лестничный закуток. Я его не вижу. У самого выхода он неожиданно вырастает передо мной, разгоряченный и невозможно родной.

– Я уезжаю, – жалуюсь ему.

– До свидания.

– Пока…

– Пока…

И неожиданно для себя притягиваю его за плечи и целую в самый краешек губ.

Колеса уносят меня в пустынный вечер. Не в силах сдержать в себе чувственный сгусток, я рассыпаю сокровенное перед подругой. И были ее упреки и мои жалобы. И был факт, окативший меня волной стыда:

– Маша, ему только пятнадцать!

Я думала, что проснусь и все забуду. Просыпаюсь и первое, что воссоздает мой мозг – ЕГО глаза. Через все мое тело, вернее через четыре точки – глаза, сердце, живот и чувствительную низинку – скользит щекочущий ток. Все просто, думаю я, он задел нетронутые чувственные нити, заполнил пропуск, образовавшийся когда-то в моей подростковой жизни. Он вернул меня в прошлое, как в прокрученной назад киноленте. Теперь я лежу и думаю о нем, наэлектризованная его запахом, цветом глаз и прикосновениями. Рядом смятая подушка мужа. Он на работе. И хотя на нашем многолетнем ложе я думаю о другом, намека на измену нет. Треугольник не вычерчивается. Мы с Алешкой и моими внезапными чувствами словно существуем в моей подростковой жизни. Это всего лишь игра в исполнение фантазий юности. Только там я с ним, в этой жизни – без него. Меня это убеждает и оправдывает передо мной же. Я позволяю себе отдаться во власть проросших чувств, и они, посторонив рассуждения, выходят на сцену и, утопая в огнях, начинают играть на шекспировский лад. Мои ресницы дрожат от ярко воспроизведенных в памяти картинок многолетней давности.

Имеет ли такое начало право на продолжение? Нет, гражданочка-растлитель, никоим образом.

А если ребенок влюбится, как влюбляются ученицы в молоденьких преподавателей? В их возрасте и страсть, и страдания от неразделенной и сконфуженной нотациями любви – максимальны.

Вот возьму и разрушу общепринятый метод одергивания маленьких Ромео и Джульетт, подарю человеку смелое счастье, не стану обрекать на первый опыт несчастной, высмеянной любви, которая вполне способна в будущем отозваться противоестественно. Что же это за мораль, которая угнетает души? И, едва зацепившись за оправдание, я решаю: позовет – приду.

Вскоре вспоминаю о нем уже с приятной легкостью, почти не испытывая электрического, подогретого запретами чувства. Вливаюсь в прежнее русло, возвращаюсь в состояние тридцатилетней женщины-девочки (иначе меня не назовешь), с благодарностью вспоминая вкус глотка юности.

И вдруг – первый сигнал. Желание или каприз? Карауля и беспрестанно “терроризируя” вопросами мою Риту, он то вкрадчиво осведомляется о следующем моем визите, то почти требует его. О, мой чистейший ангел, мой требующий свое маленький мужчина! Я подчинюсь твоей природе, утолю твою первую жажду любви!

На рождество Рита приехала в свой “замок” первой. Расстегиваясь на ходу, извинялась за опоздание и скользила оценивающим взглядом по краскам декораций. Алешка с кислой физиономией вплыл без стука в ее кабинет.

– Вы одна? – разочарованию не было предела.

– А кто тебе нужен?

Он рассердился на ее недогадливость. Но она все понимала и знала. Она возилась с застежками на туфлях. Алешка постоял над ней молчаливой тенью полминуты и спросил уже тверже.

– Так вы одна?

– Одна.

– Лучше бы не приезжали!

– Ну, знаешь!

Он был уже за дверью. Позже она нашла его и вручила видеокамеру (память о предстоящем концерте).

Тут я и явилась. Веселая, с мороза. На него не гляжу, чуть раня невниманием. Но радость лицезреть меня реальной покрывает все его обиды. Он долго стоит неподалеку незамеченный (замеченный один из всех), потом уходит. Я целенаправленно поднимаюсь наверх, в “логово Чебурашки”. Знаю, мой ангел там. Он не видит меня. Поглощен примеркой к объективу всех возможных видов сверху. У кого-то просит пить и перехватывает стакан с водой. Умиленная и все еще незамеченная (так мне кажется) прямиком направляюсь в хозкомнатушку и радуюсь почти полному горячему чайнику и баночке с кофе. Как богиня лучась, подношу ему сотворенный с любовью напиток. Еще издали меня увидев, маленький ангел бесстыдно превращается в маленького монстра.

– Это мне? – звучит нагловато, с какой-то дерзкой уверенностью.

Пьет прямо из моих рук – играет. Тут же убегает на свое место: действо внизу начинается. Я тайком тянусь губами к краешку горячего стакана, и не видит никто, как я касаюсь ЕГО призрачного следа…