Остров пропавших душ

– Не волнуйся, – успокоил ее я, но мое сердце выпрыгивало из груди. Я выключил радио, притормозил и, наконец, остановился на обочине. Она положила сумку на колени и сжала ее руками.

– Только не позволяй им арестовать нас, – произнесла она голосом, в котором не было ни страха, ни мольбы – напротив, он был жестким и не допускал никакого компромисса.

Однако в тот момент, когда мы полностью остановились, полицейская машина, даже не притормозив, пронеслась мимо нас, вся в сверкании мигалок и вое сирен. Это было лучшее, что когда-либо случалось со мной в жизни, наблюдать, как ее задние огни становятся все меньше и меньше по мере того, как расстояние между нами становится все больше и больше.

Потом все стихло, и было слышно только наше прерывистое дыхание. Ее руки разжались, и мы захохотали. У нее был визгливый, истерический смех, при котором ее рот неестественно широко раскрывался. Подождав, пока полицейские огни окончательно не скрылись из виду, я выехал на дорогу.

Какое-то время мы ехали в полном молчании.

– Нам нет никакой надобности держаться друг за друга, – опять заговорил я. До сих пор не понимаю, почему я опять заговорил об этом.

Теперь я думаю, что хотел, чтобы она убедила меня взять ее с собой. Чтобы она помогла мне оправдать мои действия. Как будто какая-то не известная мне самому часть меня хотела, чтобы это произошло.

– Ну а как же насчет… я не знаю… солидарности, что ли? Мы ведь с тобой вроде как партнеры в этом преступлении.

– Ну уж нет, преступления-то у нас как раз разные.

– Ну, как скажешь. – Она отвернулась к окну и сложила руки на груди. Больше никаких аргументов у нее не было, хотя, возможно, это случилось потому, что Рокки просто недооценила меня.

– Объясни мне, почему ты не хочешь в Оранж? – спросил я.

– Не бери в голову, приятель. – Она выдвинула подбородок. – На то у меня есть свои причины.

– Но твоя семья все еще живет там?

Девушка закатила глаза и глубоко вздохнула.

– Кое-кто – да.

– И ты не можешь к ним поехать?

– Мы не так близки, приятель. Понял? – Рокки прижала сумку к животу и прикусила нижнюю губу.

– Мать и отец?

– Отчим. Послушай, парень, ты что, так и будешь копаться во всем этом? Прекрати. Тебе-то что за дело?

– Спокойнее. Там живет только твой отчим?

Автострада шла через лес. Рокки опять упрямо выставила вперед челюсть.

– Послушай, приятель. Если я начну говорить только потому, что ты этого от меня требуешь, ты никогда не сможешь понять, вру я тебе или говорю правду. Ни за что. Поэтому давай оставим это, и пусть все идет своим чередом. Лучше расскажи-ка мне, как ты сам попал в Новый Орлеан?

Я сделал радио погромче, а она откинулась на спинку сиденья. Однако ответ на ее вопрос сам собой сформировался у меня в башке. Моя собственная история всегда казалась мне полной необъяснимых случайностей.

Я работал на Харпера Робишо с семнадцати лет. После того как он умер в Бро Бридже, штат Луизиана, в 77-м на его место заступил Сэм Джино. А потом на бар поставили Стэна Птитко. А потом, когда Сэма Джино тоже не стало, его люди все-таки захотели, чтобы я продолжал работать. В городе. Вот и ответ, как я попал в Новый Орлеан.

Я все думал об этом. Все это было чистой правдой, но выглядело как-то неправдоподобно. Поскольку по большому счету ничего не объясняло.

Мне было всего семь лет, когда Джон Кэди вернулся из Кореи, а меньше чем через два года после этого он свалился с охлаждающей башни нефтеперерабатывающего завода и сломал себе шею. Напился, как сапожник, еще до полудня. Я звал его папой, но когда подрос, понял по нескольким признакам, что отцом он мне не был: главным было то, что мы были абсолютно непохожи; ну, и время моего зачатия. Он всегда был ко мне добр, хотя прожили мы вместе не так уж долго. Через год после того как его похоронили, Мэри-Энн свалилась с моста. Она всегда требовала, чтобы я называл ее Мэри-Энн вместо того, чтобы называть ее мамой; говорила, что это слово старит женщину лет на десять. Говорили, что она бросилась с этого моста, но я не верил тем людям, с которыми она там была. А потом уже был дом для трудных подростков, Бейдлс и хлопковые поля.

А теперь вот я умираю, и всё, что со мной раньше происходило, кажется совершенно не важным.

Через три часа езды перед нами появился Лэйк-Чарльз, и огни под деревьями стали ярче.

– Ну, и где мы сегодня остановимся? Сколько нам еще ехать? – Девушка выпрямилась на сиденье.

– Я еще не решил. Главное, чего я хотел, – это убраться оттуда подальше. Вроде бы мы убрались.

– Я тоже так думаю.

– Мне кажется, что выяснение всех обстоятельств, то есть того, что случилось, займет у них какое-то время. Но когда они все это выяснят – тогда что? Ведь копы про нас ничего не знают. А выдавать нас им нет никакого резону – этим они и себя выдадут. Этот парень – Стэн Птитко, – он достаточно хорошо известен. И шум ему совершенно ни к чему.

– Понятно.

– Поэтому, если мы не будем высовываться и потихоньку двинемся дальше…

Да, наверное, именно так. Тогда нам действительно удастся их наколоть.