Остров Итонго

Труднее всего ему было бороться с его собственным психофизическим устройством — с тем, что он называл своим психофизическим предназначением. Независимо от своей воли, инженер время от времени впадал в транс. К счастью, он чувствовал предвещающие симптомы и всегда вовремя успевал укрываться от человеческих глаз. Явления чаще всего происходили без участия зрителей. А это его как раз очень устраивало. У него не было никаких актерских амбиций, свойственных так называемым профессиональным медиумам. Злобную радость приносило ему то, что благодаря таким мерам предосторожности он перечеркивал планы потусторонних существ и не давал им использовать себя в качестве посредника между этим и тем светом. Ибо возникновение призраков из его телеплазмы он, в большинстве случаев, объяснял активным вмешательством бестелесного интеллекта.

Несмотря на это, некоторые проявления его медиумизма время от времени становились известны «ближайшему окружению», потому что иногда, после вызванного трансом кризиса, он неоднократно замечал любопытные, с примесью благоговения, взгляды.

Тогда он еще больше ожесточался и обещал себе, что в будущем удвоит бдительность. Самым действенным средством был бы, несомненно, переезд в другую местность, где он оказался бы личностью менее известной. Но на это Гневош не мог решиться. Его удерживали здесь могила и дом Кристины. Посещения кладбища и прогулки по Лесной улице были чем-то неотъемлемым, вошли в кровь и стали его «второй натурой». Без этого он не воображал свою жизнь. Его мечтательная душа, благодаря своей глубокой эмоциональности, была тесно связана с миром воспоминаний и символов.

В один из осенних вечеров он заметил, что не является единственным любителем прогулок по безлюдной улице. По тротуару, на противоположной стороне, прохаживалась молодая, светловолосая девушка в траурном платье. Ее присутствие раздражало его.

«Наверное, какое-нибудь любовное свидание, — подумал он, окинув ее недружелюбным взглядом. — Не могла выбрать себе другое место!»

Свидания на Лесной улице он считал профанацией. Но его заинтриговала ее лицо — благородное, серьезное, отмеченное грустью. Он решил проверить свою догадку и украдкой стал за ней наблюдать. Она прошла вдоль всей липовой аллеи до конца, повернула назад и все тем же медленным, хотя и полным девичьего изящества шагом, прошлась на такое же расстояние в противоположном направлении — до перекрестка Лесной и Стежковой.

«Ждет жениха, — решил инженер. — Какого-то непунктуального нахала!»

Прошел час, второй — девушка не уходила. На ее лице не было ни тени раздражения. Спокойная и задумчивая, она, словно дух печали, двигалась между рядами желтеющих деревьев. А когда начали сгущаться сумерки, опустила черную, непроницаемую вуаль и медленно направилась в сторону города.

«Несостоявшееся свидание, — определил ситуацию Гневош. — Но, честно говоря, мне ее немого жаль. Этот ее приятель — или законченный негодяй, или идиот. Столько времени заставил ее напрасно ждать».

И, бросив печальный взгляд на виллу Кристины, он задумчиво побрел в сторону Стежковой.

На следующий день повторилось то же самое. Она была даже раньше его. Когда он пришел на Лесную, она уже гуляла по противоположной стороне улицы. И на этот раз никто ее не сопровождал и не присоединился к ней позже. Ушла как вчера — перед наступлением темноты.

— Может, она сумасшедшая? Интересно, заметила ли она меня?

Его интерес к девушке в трауре возрастал с каждым днем. Всегда, в три часа дня, она появлялась в аллее и не уходила оттуда до захода солнца. Ее не пугало ни осеннее, пропитанное дождем ненастье, ни порывистый плач ветра, ни беспроглядный туман, не обескуражили ни зимние вьюги, ни пробирающие до костей морозы. Она приходила каждый день.

Гневош так привык видеть ее на другой стороне улицы, что когда, в конце зимы, она несколько дней не приходила, он, к своему удивлению, понял, что ему ее не хватает. Теперь стройный, элегантный силуэт «скорбящей» был неотъемлемой частью священного уголка и играл в нем роль одного из поэтических начал. Инженер сокрушался по поводу ее отсутствия и чуть было не бросился ей радостно навстречу, когда после недельного отсутствия снова увидел ее идущую по аллеи. Он вовремя совладал с собой и, смутившись, опустил руку, уже потянувшуюся к шляпе.

Она, тихая и задумчивая, прошла по другой стороне. Сегодня она казалась более бледной и похудевшей.

«Серьезно переболела, бедняжка. В прошлый раз мороз был ужасный и тогда, должно быть, простудилась».

Он смотрел на нее взглядом полным сочувствия и доброжелательности…

Прошла зима, и близилась к концу весна. Девушка в трауре по-прежнему появлялась на Лесной улице. Однажды, под конец июня, ее прогулка продолжалась дольше обычного, и хотя сумерки уже голубым покровом опустились на улицу, девичья фигура все еще темнела между деревьями. Может, задержал ее аромат недавно расцветшего жасмина и сирени или медовое благоухание рассыпающих пыльцу лип.