Остроумие и его отношение к бессознательному

На «новом открытии известного» основано также применение другого технического вспомогательного приема остроумия, о котором до сих пор не было речи. Я имею в виду момент актуальности, являющийся при очень многих остротах обильным источником удовольствия и объясняющий некоторые особенности генезиса и существования острот. Есть остроты, которые совершенно свободны от этого условия, и в работе об остроумии мы вынуждены пользоваться почти без исключения такими примерами. Но мы не можем забыть о том, что мы, быть может, еще сильнее смеялись по поводу некоторых других острот, чем по поводу подобных долговечных острот. При этом употребление острот первого рода (недолговечных) было для нас труднее, так как они требовали долгих комментариев, и даже с помощью этих комментариев они не могли достигнуть определенного эффекта. Эти остроты содержат намеки на людей и на события, которые были актуальны в то время, вызывали всеобщий интерес и держали всех в напряжении. После того как этот интерес угасает и соответствующее происшествие исчерпано, эти остроты лишаются части своего воздействия в смысле удовольствия (Lustwirkung), и нередко очень значительной части. Например, острота, созданная моим дружественным, гостеприимным хозяином, когда он назвал розданное мучное блюдо «Home-Roulard», кажется мне теперь не столь удачной, как тогда, когда Home-Rule был постоянной рубрикой в политическом отделе наших газет. Если я попытаюсь теперь оценить достоинство этой остроты указанием на то, что одно это слово перевело нас с большой экономией окольного мысленного пути из круга представлений кухни в столь отдаленный от него круг политических представлений, то я должен был бы изменить это указание в том смысле, «что это слово переводит нас из круга представлений кухни в столь отдаленный от него круг политических представлений, который вызывал наш оживленный интерес, так как он все время занимал нас». Другая острота — «Эта девушка напоминает мне Дрейфуса; армия не верит в ее невинность» — в настоящее время как будто утратила свою яркость, хотя ее технические приемы остались неизменными. Смущение, вызываемое этим сравнением, и двоякое толкование слова «невинность» не могут искупить того, что этот намек на событие, к которому относились с живейшим возбуждением, напоминает теперь о происшествии, интерес к которому иссяк. Следующая острота тоже может служить примером актуальной остроты.

«Кронпринцесса Луиза обратилась с запросом в крематорий в Готе, сколько стоит сожжение покойника. Управление ответило: «Сожжение стоит 5000 марок, но ей насчитают только 3000 марок, так как она один раз уже перегорела».

Эта острота кажется для настоящего времени неудачной. Одно время ее оценивали очень высоко. Но некоторое время спустя, когда ее нельзя рассказать без комментария о том, кто такая была принцесса Луиза и как следует понимать ее «горение», острота, несмотря на отличную' игру слов, потеряет свой эффект.

Большое число находящихся в обращении острот имеет определенную длительность существования, собственно — определенный срок жизни, слагающийся из периода расцвета и периода упадка и оканчивающийся полным забвением. Потребность людей извлекать удовольствие из мыслительных процессов создает затем все новые остроты, опираясь на новые злободневные интересы.

Жизненная сила актуальных острот отнюдь не принадлежит им самим. Она заимствуется с помощью намека у других интересов, степень актуальности которых определяет и судьбу самой остроты. Момент актуальности, присоединявшийся как особенно обильный, хотя и непостоянный источник удовольствия к собственным источникам остроумия, не может быть просто сопоставлен с новым применением уже известного. Речь может идти скорее об особой квалификации известного, которому должно принадлежать свойство свежего, недавнего, нетронутого забвением. При образовании сновидения тоже приходится встречаться с особым предпочтением, которое оказывается свежему материалу. И нельзя не предположить, что ассоциация со свежим материалом вознаграждается своеобразным удовольствием и, таким образом, облегчается создание новой остроты.

Унификация, которая является, собственно, только повторением в области связи, существующей между определенными мыслями, вместо повторения материала, нашла себе уГ.Т. Фехнера особую оценку в качестве источника удовольствия, доставляемого остроумием. Фехнер говорит (Vorschule der Asthetik I, XVII): «На мой взгляд, в поле зрения, которое мы имеем перед собой, главную роль играет принцип объединенной связи разнообразного материала. Но он нуждается в подкрепляющих побочных условиях, чтобы увеличить, благодаря своему своеобразному характеру, размеры того удовольствия, которое могут доставить относящиеся сюда случаи»[57].