Остаться в живых…

Изотова посмотрела на Губатого, словно ища у него сочувствия или защиты. Но Пименов ничего сказать не мог. Нечего было говорить. Был труп. И в этом была проблема. Для Ленки, для него и для Кущенко. Пропавший без вести и погибший при невыясненных обстоятельствах – совершенно разные вещи. Ельцову предстояло стать пропавшим без вести. Ему, по сути, было совершенно все равно. Он лежал в розовой луже на досках кормового настила, бесповоротно мертвый и безобидный. Мертвецам надо прощать обиды, так же, как они прощают все живым. На месте Изотовой Пименов так бы и сделал. У него к покойному претензий не было. Наоборот, было чувство вины. Все-таки его жену Губатый имел чуть ли не у него на глазах, а это унизительно для мужчины даже в том случае, когда он женщину совершенно не любит.

– У тебя есть что-то? – спросила Ленка спокойным голосом. – Ну, что-то, чтобы завернуть?

Губатый молча спустился вниз, в каюту, где на полах плескалась вода, и сорвал с одной из коек простынь, как ему показалось, до сих пор пахнущую их любовными утехами. Ельцова это уже не могло оскорбить, а Пименову было все равно. Опускать покойного под воду даже без жалкого подобия савана не хотелось.

Они с Ленкой с трудом успели укутать труп в белую простую ткань до того момента, как Кущ приволок запасной якорь. Ленка оправилась от шока и снова стала деловита и сосредоточена. Сентиментальность действительно легко лечилась, тут Кущ не ошибся. Особенно, когда на другой чаше весов были деньги.

Пименов смотрел с кормы, как Кущ с Ленкой отплывают от «Тайны», как падает в воду белый сверток там, где по результатам их измерений глубина достигала ста с лишним метров. На «Ласточке» тихонько подвывали наяды. Им было страшно, и Губатому было страшно за них. Там, где есть один труп, легко появятся следующие. Кущенко взял девиц в море, чтобы обеспечить безопасность собственной задницы, а вышло так, что ему теперь лишние свидетели не нужны совсем. А Владимир Анатольевич вовсе не тот человек, которого можно остановить рассуждениями о гуманности.

«Это не твоя забота, – подумал Пименов. – Это их проблемы. Пусть Кущ разбирается».

Ленка снова завела мотор – делала она это легко, профессионально, и направила резинку к «Тайне» уже уверенной, шкиперской рукой. Похороны у Олега получились короткими: без плакальщиц и оружейных залпов.

По всей бухте плавали оглушенные рыбины. Их было много, и Губатый подумал, что крупные экземпляры надо было бы собрать, чтобы не тратить времени на рыбалку. Мысль была прагматичная, холодная и Пименов сам удивился ей. «Адвенчер» летел по набирающей силу волне к боту, а Губатый поставил кофе и все смотрел на то, как на старом барометре падает стрелка, и слушал, как свистит над надстройками крепчающий ветер.

Видимость была ни к черту.

Взрыв настолько замутил воду, что Пименов даже подумывал о том, чтобы вернуться на поверхность, но все-таки добрался до разорванного в клочья корабля, более всего напоминавшего теперь разложившийся труп. Впечатление было такое, что Губатый плывет в жиденьком картофельном супе: поднявшийся со дна ил кружился вокруг, и даже луч фонаря с трудом пробивал плотную взвесь.

План Изотова свершился, но несколько иначе, чем был задуман. Очевидно, что мин-майстер замышлял поочередный подрыв зарядов, а уж никак не одновременный взрыв такой мощности. Но случилось то, что случилось…

И если прежде от «Ноты» веяло величием давней трагедии, внезапной смерти, то ныне торчащие шпангоуты напоминали рыбьи ребра, а сам пакетбот – детскую модельку в масштабе 1/100, раздавленную толстощеким балованным младенцем. Взрыв разметал по каменистому дну рваные листы обшивки, силовые части корабельного скелета, несколько пушек на изуродованных, превращенных в причудливые металлические цветы, расцветшие на гнутых плитах лафетов.

Дно усеивали мелкие обломки, предметы корабельной утвари и гранитные глыбы, отколотые подводным взрывом от одной из скал, скрывавших «Ноту» от посторонних взглядов.

Изуродованный корпус приобрел дополнительный дифферент на правый борт и тот коридор, по которому Пименов с трудом протискивался еще вчера, был открыт для доступа: двери, ведшие в каюты, зияли пустыми проемами – вымоченное дерево полотен взрыв раздробил на щепу.

Так что, если сравнивать с утренним раскладом, положение даже улучшилось. Во всяком случае, Губатый уже представлял себе, как нужно подойти к решению проблемы. Но сейчас, как и все прошлые дни, старый пакетбот оставался местом крайне небезопасным, и одно неосторожное действие могло привести к тому, что эти изуродованные остатки рухнут на грунт кучей металлолома и погребут под собой того, кто осмелился их потревожить.

И еще, Пименов буквально чувствовал на себе тяжелый взгляд, смотревший на него из глубины. Оттуда, где во тьме расщелины покоился массивный шар водолазного шлема и высохшее тело в оболочке скафандра. Взгляд этот был мрачен и недоброжелателен – старик Изотов глядел выжидающе сквозь мутные стекла иллюминаторов, и Губатому от этого становилось еще холоднее.