Остап Бендер и Воронцовский дворец

— Действительно, причем? — посматривал на своих подельщиков по поднятию со дна моря банковские мешки отживших во времени денег.

Вышел строгий сотрудник из дверей другого кабинета, подошел к двери, откуда слышался голос Мурмураки и следователя. Он открыл дверь и назидательно сказал:

— Я же тебе говорил, Кнопов, в коридоре всё слышно, как ты ведешь допрос. Сидят приглашенные и всё на ус мотают.

Из кабинета вышел Кнопов вместе с Мурмураки и сказал:

— Вызванные по повестке, пройдите в тот конец коридора, — вызывать я буду по фамилиям. Вы можете пока идти, — сказал он Сан Санычу.

— Так в чем дело, товарищ следователь? — придвинулся к Копову смело Бендер. — В чем причина?

— Заходите ко мне и узнаете в чем причина, — пригласил он Остапа в кабинет. И когда закрывал дверь, то еще сказал оставшимся: — А вы побудьте там, как я указал вам, — махнул он рукой в конец коридора.

Друзья Мурмураки окружили его и вместе с ним отошли от дверей, за которыми скрылся их капитан и следователь.

Пока Сан Саныч сбивчиво от возбуждения рассказывал о допросе, в кабинете начались вопросы Кнопова к Бендеру.

Остап с интересом смотрел на следователя и подумывал: «Живет, наверное, и он с ней», — так как Кутейников успел шепнуть ему, что следователь квартирант Ленки. — Так вот откуда принес ветер эту всю кутерьму.

А следователь начал с вопроса:

— У нас есть сведения, что вы, руководя подъемом банковских мешков с дореволюционными деньгами, с затонувшего в войну катера «Святитель», подняли и утаили наряду с ними и монеты золотой чеканки. Вот вам и причина, почему я вызвал вас и ваших членов клуба «Два якоря», гражданин Бендер.

— Извините, товарищ следователь, не гражданин, а тоже товарищ. Я здесь не как подследственный, а только как разъяснитель интересующего вас вопроса, В крайнем случае, как свидетель.

— Ну, знаете, мне лучше знать как вас называть, гражданином или товарищем. Отвечайте на вопрос, было ли золото царской или другой чеканки?

— Разумеется нет. Чушь. Довожу до вашего сведения, что я являюсь председателем общества археологов, и если что находим подобное, то всё регистрируется и оприходывается. Что же касается «Святителя», то смею вас заверить, что до нашего экспедиционного подъема там уже побывали другие. И оставили нам только мешки с отжившими бумажками.

— И где эти мешки отживших бумажек, как вы говорите?

— В сарае, который мы используем под склад для археологических находок.

— А почему вы эти мешки не сдали государству? — продолжал записывать сам вопросы и ответы вызванного следователь.

— Они не представляют никакой ценности, зачем же они государству. Да, я как-то спросил банковского служащего о находке, так он рассмеялся мне в ответ, товарищ следователь.

— Ну, согласен, не представляют ценности…

— И даже интереса, как я понимаю. Так как когда добили царскую гидру, таких бумажек в наследство нам достались вагоны.

— И всё же, товарищ Бендер…

«Ага, товарищ, подействовало, значит», — мысленно отметил Остап. — «Значит, тот в моем лице не видит нарушителя Уголовного кодекса».

— И всё же, товарищ Бендер, — повторил Кнопов, — ведь могли же там быть золотые монеты и другие банковские ценности?

— Могли, — утвердительно произнес Бендер. — И на это наш поиск рассчитывал, но… к сожалению… — развел руки Остап.

— Хорошо, будем разбираться дальше, товарищ Бендер. А пока вот подпишите здесь, — протянул следователь протокол допроса.

Бендер пробежал глазами чернильный текст и подписал в правильности вопросов и своих ответов.

— А теперь вот здесь… — протянул бумагу Кнопов.

Остап, искушенный уже в делах следственных, прочел и как ужаленный вскочил с возгласом:

— О невыезде?! Да вы что, товарищ Кнопов?!

— Да, пока так, товарищ Бендер, — спокойно пояснил тот. — Следствие будет продолжено и до тех пор…

— Мне надо срочно в Крым! Там ведутся раскопки древности!

— В интересах следствия…

— Я буду жаловаться! Я подам в суд! Я председатель археологов! Меня знают в Москве, в Киеве! По какому праву вы срываете нашу экспедицию?! У нас государственное задание! — несло великого предводителя собственной археологии в запальчивости.

— Я не могу подписать! Я должен ехать! Сейчас же иду жаловаться! — волновался не на шутку у стола следователя Бендер.

— Можете жаловаться, можете жаловаться, но подписку о не выезде придется всё же дать. Иначе…

Остап знал, что такое это «иначе», — «Нет, лучше не спорить с органами, Остап» — сказал он сам себе, и замолчал.

— Подписываю, но буду жаловаться… — деревянным голосом пробубнил он.

— Так-то лучше, товарищ Бендер, — взял бумажку Кнопов. — А сейчас можете быть свободны. Сегодня вопросов больше не имею.

— И я вопросов пока не имею, — сердито обронил Остап, выходя из кабинета.

Бендер не ушел из прокуратуры, а терпеливо ждал окончания опросов-допросов членов своей команды. Кнопов вызывал их по очереди и каждого допытывал: «Поднимали ли с катера золото или другие ценности, кроме бумажных денег?». Таких вопросов Остап не боялся, так как чего не было, того никак нельзя было подтвердить, выдумать, что находили ценности.