Остап Бендер и Воронцовский дворец

— Интересно… где это мы с ним встречались после этого? — промолвил вслух великий мыслитель. Он повернулся на другой бок и уснул. И снился ему, по всей вероятности, уже не город Ришелье, Дерибаса и Ланжерона, а совсем другой. Видел он себя в парадной столовой Воронцовского дворца. Он сидел за длинным полированным столом, богато сервированным дорогой посудой и приборами. Напротив его похаживала вдоль стола дама аристократического вида. Остап спросил:

— Вы графиня Воронцова — Дашкова? Елизавета Андреевна?

— Разумеется, сударь, — ответила женщина смеясь.

— О, графиня! Где же ваши золотые и серебреные кубки итальянских и французских мастеров прошлого века? Ваши спрятанные драгоценности?

Графиня, продолжая смеяться, ответила:

— Ищите. Найдете, по праву ваши будут.

— Так где же?! Где?! — криком спросил Остап её.

Но, удаляясь из зала, продолжая смеяться, графиня указала рукой вниз, и исчезла из видимости. И сколько Бендер не напрягал свой взор, привстав из-за стола, графини он больше не видел. Но еще уловил:

— Ищите, ищите… — еле слышимые слабеющие слова откуда-то издалека, будто из поднебесья.

Бендер проснулся. И не только проснулся, а сразу же вскочил с постели. Неясным взглядом обвел комнаты.

В комнате он спал один. Балаганов с Козлевичем спали в соседней. Бендер встал и прошел к ним. Его друзья-единомышленныки мирно спали. Когда он приоткрыл дверь, то увидел что постель Адама Казимировича была нетронутой. А на другой кровати, богатырски посапывая, спал Балаганов. И Остап вспомнил, что Козлевич предавался любовному порыву и в эту ночь пребывал на свидании со своей молодой полькой. После встречи с ней в ресторане, когда уехал ее кавалер, а она пребывала еще в санатории, то он, обуреваемый любовным угаром, — всё свободное время свиданичал с ней.

— Ищите. Найдете, по праву ваши будут… — промолвил вслух слова графини-призрака Остап, сонно глядя на смотревших на него своих компаньонов.

В гостиницу Адам Казимирович возвратился уже ночью и под изрядным хмельком. И вот что он рассказал своим «братцам»…

… Что говорили между собой поднадзорные до слежки за ними, Адам Казимирович не мог, разумеется знать. А когда пристроился неподалеку, то услышал:

— Я набираюсь смелости, Петр Николаевич и Ксения Алексеевна пригласить вас отужинать в ресторан по случаю нашей второй встречи, — с поклоном приглашал греческо-турецкий негоциант.

— Отчего же нет? Что ответим любезнейшая Ксения Алексеевна, на приглашение? — взглянул на супругу Березовский.

— О, как давно, мы бывали в обществе, — вздохнула дама. — И хотя не в то общество, в какое вы нас приглашаете, но всё же… Я не отказываюсь, господа.

Весь этот разговор, наострив, как говорится, до предела уши, слышал новоиспеченный агент великого предпринимателя, Адам Казимирович. Он проследил, как две пары вошли в ресторан, где заливался модной мелодией небольшой оркестрик. Видел как дамы и их кавалеры уселись за четырехместный стол, как к ним подскочил официант и начал угодливо принимать заказ. Козлевич уселся за соседний стол, но разговор поднадзорных он уже не мог слышать. Говорили они негромко, а если бы и громко, то их слова заглушала музыка. Наблюдающий за ними тоже сделал заказ и решил скрасить не только свое одиночество, в этот, час, но и нахлынувшее на него сентиментальное настроение. Когда оркестр заиграл любимый им полонез Огинского.

Козлевич пил и в такт мелодии покачивал свой корпус. А когда оркестр закончил играть полонез, он осушил очередную рюмку водки, вытер усы салфеткой, встал и подошел к паре сидящей за отдельным столом.

— Прошу пани и пана извинить меня, но не поляки ли вы? — обратился он к ним по-польски.

Кавалер молоденькой дамы засмеялся и ответил по-русски:

— Нет, нет, товарищ, не поляки мы. А что вас побудило спросить это? — доброжелательно посмотрел на Козле-вича он и взглянул на смеющееся личико своей дамы.

— Я видел как вы заказывали любимую мою музыка, волшебный полонез Огинского, и я подумал…

Девица вдруг сказала Козлевичу по-польски:

— Он не поляк, но я полька. Полонез Огинского тоже мой любимый.

Адам Казимирович зашевелил свои усы над улыбающимися губами и промолвил:

— Очень приятно это слышать, пани. Разрешите представиться, Адам Каземирович Козлевич.

— Очень приятно, пан. Барбара Пшишевская, — склонила чуть голову представилась полька, не вставая с места.

— Прекрасно… Ну, коль уж завязывается знакомство, то разрешите и мне представиться, — встал кавалер Пшешинской. — Евгений Владиславович Голубев, — кивнул он головой в знак подтверждения.

— Очень приятно…

— Не угодно ли присесть к нашему столу? — пригласил затем Голубев. — Я как вижу вы в одиночестве здесь.

— Нет-нет, благодарю вас, благодарю, — поспешил отказатья Козлевич. — Время позднее и мне пора…

Адам Казимирович увидел, что его поднадзорные расплачиваются и собираются уходить. Оставаться ему в ресторане никак было нельзя.