Останься со мной живым

— Катя, — тихо-тихо заговорил он, сел рядом. — Катюш, твой пёс молодец. Зачем ещё нужна собака, чтобы не защищать?! Не плачь. Знаешь, что? — вдруг заговорщически добавил он. — Поехали со мной в Москву?!

Я молча покачала головой.

— Из-за мужика своего? — хоть Сеня и пытался говорить спокойно, но в голосе проскальзывала неприязнь.

— Не только из-за него. Сень, здесь я дома.

Он отвёл взгляд, опять встал к окну и вгляделся в темноту. Долго молчал, а я пыталась понять, о чём он думает.

— Столько жести происходит кругом, — вдруг заговорил он, потом хмыкнул. — Всегда думал тебя спасаю, думал нужен тебе, а оказалось, всё наоборот, — Сеня напрягся, я чувствовала по голосу, что ему трудно говорить, может, поэтому он и отвернулся, чтобы не смотреть в глаза. — Ты меня спасала от всего того дерьма, что я видел каждый день.

Я его не понимала, либо он издалека начал, либо хотел донести какую-то мысль, но очень завуалировано. Перебивать не стала.

— С тобой я отдыхал от всего, будто перезаряжался. Всегда хотел, чтобы ты ждала меня. Потом понял, что это не про тебя. Оказалось, ошибся, ведь вижу, что сейчас ты ждёшь его, несмотря ни на что, — Сеня говорил тихо, с горечью.

Я понимала, как сложно ему это сказать, раньше ничего подобного не было, хотя всегда чувствовалось, что он дорожит мною. Я это знала. Да и такая параноидальная забота не рождается на ровном месте.

Сеня стоял ко мне спиной, всматривался в темноту за окном. Поник. Мне стало его жаль. Хоть Сеня и спасатель, но он обычный, живой человек, которому тоже нужен тот, кто спасёт, поддержит. Он примчался почти за двести километров в другой город, чтобы удостовериться, что со мной всё хорошо, а я даже «спасибо» не сказала. Мне захотелось его обнять, просто с благодарностью, как друга, как брата. Хоть как-то показать, что мне не всё равно.

Я осторожно подошла, обняла Сеню за талию, прижалась к его спине щекой. Он вздрогнул, а потом накрыл мои руки ладонями. Расслабленно выдохнул.

— Сеня, я благодарна, что ты приехал. Мне сейчас, как никогда, одиноко, по-плохому одиноко и страшно. Очень.

Он повернулся ко мне, вглядывался в глаза.

— Что с тобой случилось? Два месяца назад ты была другой, точнее, такой же, как обычно, а сейчас изменилась.

Я растерянно пожала плечами. Сеня вздохнул, притянул меня к себе, обнял за плечи:

— Я всё понимаю, — он перевёл дыхание. — Это он сделал тебя лучше? Кто он вообще?

— Наверное, — я высвободилась, проигнорировав второй вопрос, не хотела обсуждать Егора с Сеней. — На прошлой неделе была встреча выпускников, ты не ездил? — вдруг вспомнила и решила сменить тему.

— Не. Работал, — Сеня уселся на стул.

— Десять лет прошло, жуть, — я улыбнулась. Мне захотелось поностальгировать, отвлечься.

— Мы как раз встречаться начали в феврале, — напомнил с улыбкой Сеня. — У Воронцова на дне рождения.

— Я помню, — усмехнулась. — Сидение с тобой за одной партой вызывает привыкание.

— Привыкание?! Только ли? — Сеня усмехнулся и прищурился.

Нас связывало прошлое, тёплые воспоминания, первая любовь, весна, экзамены, прогулки допоздна, поцелуи в укромных уголках школы и города. Мы прятались от всех, но были друг у друга. Это время стало каким-то переходом во взрослую жизнь, но таким беззаботным, лёгким, сладостным и ярким. И меня вдруг осенило. Вот про что говорил Сеня. Вот где он хотел укрыться от всей грязи этого мира. Во мне он видел то время, когда мы были смешливыми, влюблёнными и счастливыми. Прошлое, в которое не вернуться, но можно заглянуть туда, приоткрыть завесу времени, увидеть человека и освежить душевное тепло, что было в то время.

— Сначала привыкание, а потом уже любовь, — улыбнулась я, мне даже теплее стало от тех воспоминаний.

— У меня было наоборот, — признался он.

— Это как? Когда ты понял, что влюбился? — я подпёрла подбородок рукой.

— Ещё в десятом классе, — Сеня улыбался, но отвёл взгляд. — Заметил, что ты стала похожа на девушку и стал думать о тебе постоянно.

— В десятом?! — уставилась на него, не ожидая таких откровений. — А почему начал хоть как-то это проявлять только в одиннадцатом?

— Боялся, что высмеешь, а потом, как с тобой сидеть рядом, если ты будешь знать.

— С ума сойти! Ну ты и конспиратор. В десятом не помню, но в одиннадцатом ты мне нравился, кажется, я поняла, что влюбилась, только в марте. Помнишь ту контрольную по биологии? — я захохотала, вспоминая. — Господи, как же я смеялась. Районная суперсерьёзная работа, листики со штампами, все сидят, пыхтят, а ты рисовал ёжиков мне на полях. Когда меня всё-таки выгнали, со мной истерика случилась, я до слёз ржала, остановиться не могла, они у тебя такие смешные. На контрольной, — даже сейчас мне было смешно. — Когда ты вышел в коридор, я поняла, что влюблена по уши.

Сеня тоже засмеялся:

— Это была маленькая месть за постоянные узоры и сердечки в моих тетрадях.

Я открыла коробку с пирожными безе, что привёз Сеня, откусила, и белая хрустящая пена осыпалась на моих губах. Попыталась перехватить крошки рукой, но пирожное крошилось и крошилось, орошая белым снегом стол, а то, что я успевала поймать, тут же таяло во рту.