Останься со мной (СИ)

— Ну что же ты пугаешь, дедушка Вагн? А вам, Оган Смогич, больше есть надо и меньше крепленое пить. Не на будущее помин, на прошедшее. Не вещий сон.

— Сон?

— Ну, конечно, — она улыбнулась виновато, — Вы мне снитесь, только и всего. Странно, конечно, я с Велимиром поговорить хотела.

— За день не наообщались? — вырвалось в ответ едкое. — И что значит, я вам снюсь? Я вполне осознаю себя и реальность вокруг.

— Значит, вас зеленое небо и внешний вид часов не смущают?

— А что с ними не так? — Он взглянул на большие настенные часы. За стеклом циферблата играла со стрелками кошка, отчего те вертелись, словно лопасти у мельницы.

— Я сплю? — Оган зажмурился, но, когда открыл глаза, все остались на своих местах.

— Нет, сплю я. А вы плод моего сновидения.

— Плод, значит, — довольная улыбка вышла сама собой, в глазах отразился отблеск свечей. — Запретный, видимо.

Молниеносное движение, и он уже целует Василису. Пьет ее губы и сам пьянеет сильнее, чем от вина. Прижимает к себе мягкое девичье тело, тянет тугую косу, слышит стон, стонет в ответ… и просыпается, обнимая подушку.

Долго смотрел на нее Оган. Наконец растер лицо ладонями, перевернулся на спину, положил руки за голову и уставился в потолок. Интересные нынче сны показывают.

Домовой появился, когда он закончил бриться. Не топал, возник, как положено, из зыбкой дымки и доложился:

— Там ваш батюшка с матушкой невесту привели.

— Пусть идут, откуда пришли. По четвергам я не женюсь.

Вагн на это только головой покачал, снял с плечиков кафтан с тремя десятками пуговиц и протянул его хозяину.

— Увы, молодой господин, я уже впустил их. Вам же придется за дела свои ответ держать. Гневайтесь при этом сколько душа пожелает.

— И как одно с другим увязать?

— Как всегда. При помощи ума и хороших манер. Помыслите об этом, пока застегиваться будете.

В гостиной пребывали трое: княгиня Зорина Горовна, ее супруг и молодая, верткая, словно ласка, девица. Княгиня сегодня явно переборщила с белилами и походила скорее на фарфоровую куклу, чем на женщину. Она сидела у окна с неестественно ровной спиной и терла меж пальцами лист герани.

— Тю, а мне доложили, что ты ушел в запой, — Гор Смогич хлопнул сына по плечу.

— И ты явился взять меня тепленьким, — Оган пожал отцовскую руку и отошел к противоположному окну. Он терпеть не мог запаха герани. — Матушка. Сударыня, кажется мы не представлены. Что привело вас всех в столь ранний час?

Девица, как и положено, опустила глаза к полу и залилась густым румянцем. В своем зеленом платье, да с красными щеками, она сама походила на цветок герани. Вырванный из отчего горшка и привезенный неведомо куда с корнями наголо.

— Сын, эта милая барышня будет счастлива взять тебя в мужья.

Оган не сомневался. Любая была бы счастлива. И ведь каждую перед замужеством предупреждают, каждой говорят, что на роду Смогичей написано ребенка хоронить. Интересно, были те, кто отказался, или любовь побеждает все сомнения, особенно сдобренная деньгами и титулом? Увы, семейные хроники не сохранили имена тех, кто был не согласен.

— Простите, но я не могу ответить этой милой девушке взаимностью.

— Некогда играть во взаимность! — Отец молниеносно сменил маску радушия на шлем с забралом. — Ты слишком долго выбирал. Отдай первородный огонь сударыне Изборе.

— Не выйдет, — Огана вдруг посетило отчаянное веселье, эдакая бравада висельника, созерцающего гладкий столб. — Я избавился от него.

В комнате повисла тишина, которую словно выстрел прошил всхлип молоденькой невесты.

— Ты что сделал, мальчишшшка? — Тень отца разрослась, ощерилась перьями, приобретая очертания огромного змея. Воздух задрожал, противясь древней магии. Зазвенели стекла.

Мать отвлеклась от созерцания цветка и уперлась пустым взглядом в мужа с сыном. Мысли ее были далеко. Избора сжалась в комок.

«А еще невестой Змея захотела стать, — хмыкнул про себя Оган и скрестил руки на груди. Гнев отца, такой страшный ранее, не трогал его более. За спиной чувствовалась своя собственная тень, не менее плотная и грозная. — Жаль, что только тень, вот бы повеселились два змея, доказывая друг другу, что сильнее: опыт или злость».

— Гор! — на пересечении их взглядов возник домовой, и князь сразу сник, ссутулился весь, опустив глаза. — Твой сын отдал первородный огонь незамужней девице. Скрепил договор поцелуем. Более того, девица эта уже растопила в доме печь и приготовила пищу, как хозяйка. Предначертанное случилось. Уводи чужую невесту, Змей не примет ее.

К чести Огана, он сумел пересилить себя и смолчать. Только зубы сжал так, что скулы выступили.

— Кто она? — князь недоверчиво посмотрел на сына.

— Какая тебе разница, отец? Хоть самая распоследняя мавка. Приняла огонь, и радуйся на том. Только во имя Волоса прошу, избавь нас от свадебных церемоний. Имей хоть золотник[1] уважения к семейному горю.