Останься со мной навсегда

Я даже не хочу и не могу называть ее свекровью… Потому что своим пониманием, своими поступками, отношением она стала мне мамой. Мы прожили вместе семь лет: были и недомолвки и недопонимания в самом начале, но именно она научила меня жизненным премудростям, она своим примером, своей жизнью и смертью показала, насколько может быть сильной материнская любовь, когда даже умирая, понимаешь, что не можешь это сделать просто так, а до последней минуты помнишь о своем ребенке, о его будущности… Потому и, умирая, не забываешь любить…

Мама, я помню и рассказываю это своим детям, чтобы они знали, какая у них была бабушка.

Жизнь, которая рядом

Бишкек, март 2012 года. Я еду на работу. На пересечении улиц Боконбаева и Раззакова сворачиваю налево. Медленно выправляю руль и наблюдаю картину: несколько серых силуэтов роятся в мусорных баках. Давно не стираная куртка непонятного цвета оборачивается ко мне и презрительно смотрит. Взгляд вдруг упирается в меня: презрение сменяется сначала на удивление, потом на стыд…

Я останавливаю машину, чтобы выгрузить мусор. Серая куртка старается отодвинуться от меня и усиленно копошится в баке. Но поздно! Я узнала свою одногруппницу.

– Ира! Ира, это ты?

Серая куртка не слышит. Она еще больше погружается в свою работу и делает вид, что не замечает меня. Я жду еще немного, затем сажусь в машину и уезжаю. Целый день меня преследовал тот взгляд.

На следующий день я снова еду по той же дороге и снова сворачиваю к мусорным бакам. Возле них копошатся все те же, кроме серой куртки. Я выкладываю в урну пакет и, не удержавшись, спрашиваю:

– А где Ира?

Ко мне поворачивается небритое, отекшее и грязное лицо с беззубым ртом:

– Ирка, что ли? Там она… – бомж машет рукой в сторону железнодорожного вокзала. – Отходит от вчерашнего… ломка у неё… А ты, что, знаешь её?

Но я уже не слышу. Я завожу мотор и разворачиваюсь в противоположную от офиса сторону. В голове только: «Отходит она… Ирка! Ирка!»

До боли обидно: «Как? Почему? И почему именно она?» Еду, не понимая куда, просто еду и смотрю по сторонам в надежде увидеть её. Бесполезно. Два круга вокруг двух кварталов. Наверное, она где-то в подвале. Рабочий день сбит.

* * *

Потом все стало забываться, пока я снова не столкнулась с ней один на один через месяц. Она шла с огромной китайской сумкой, нагруженной всяким хламом. Никакая. Взгляд ее отсутствовал.

– Ира!

Она остановилась, посмотрела на меня и опустила глаза.

– Ты меня узнаешь?

– Нет, наверное, вы ошиблись… – пробормотала она.

– Кушать хочешь? – спросила я. От неожиданности она что-то начала бормотать себе под нос и пятиться. – Пойдем, я не завтракала. Тут кафе недалеко.

Ира смущенно посмотрела на меня исподлобья. Подумав немного, согласилась.

Небольшое кафе недалеко от железной дороги. Ира оставила свою сумку возле входа. Мы сели за стол. К нам подошла официантка взять заказ. У Иры взгляд перебегает от одного предмета на другой, словно ищет что-то. Я молча наблюдаю за ней и не узнаю в этой хрупкой, постаревшей раньше времени, женщине свою одногруппницу.

Мы учились с ней в середине восьмидесятых на операторов ЧПУ. В группе Ира ничем не выделялась. Всегда была скромной и училась прилежно. Я помню, для всех нас было шоком, когда мы узнали, что она, Ира, вдруг вышла замуж в конце третьего курса. Самая первая?! Из всех девчонок именно Ира была самой тихой. Но, как говорится, в тихом омуте… Мы закончили учебу и разъехались.

Прошло 25 лет. И первая, кого я встретила после стольких лет, была Ира. Вернее то, что от неё осталось. Я и узнала-то её только по глазам, глубоко посаженным, умным и внимательным в юности и пустым и безнадежным сейчас…

– Ира, что с тобой случилось? Расскажи…

Она молчит. Я молчу. Пришла официантка поставила с грохотом на стол посуду и снова исчезла.

– Да что рассказывать-то, Назир… Итак всё ясно… – женщина, сидящая напротив меня, теребит край скатерти. Видно, что ей тяжело со мной разговаривать, но заказ на еду и голод не дают встать и уйти.

– Вот, так и живу. Сама видишь. Бомжую четвертый год.

– А как же семья? Ты же замужем? Дети?

– Хм, – усмехаясь: – кому я нужна такая? Мужа схоронила лет шесть как, а дети… ну, что дети… выгнали они меня из дому…

– То есть как это – выгнали? – я не понимаю смысла сказанного. – Не поняла?

– Ну, как… вот так! – разводит та руками. – Зачем им мать алкашка и наркоманка? Лишний рот. Им самим мало. Два сына у меня. Тоже пьют, нигде не работают. Муж, когда живой был, еще как-то концы с концами сводили. Потом мои мужики драться стали. А когда мужа-то не стало, так они за меня принялись… – горько вздохнула Ирина. – Бить стали и выгонять. А я что? Я ушла.