Останься со мной навсегда

Тамила, представившись наблюдающим врачом Наристе, долго разговаривала с главным врачом, после чего, выйдя из кабинета, сказала Жаныл и Анаре, что договорилась насчет тела Наристе и девочки.

Анара, заплаканная и притихшая, выполняла все указания Тамилы.

Через день состоялись похороны Наристе. Её похоронили возле Канта, недалеко от могилы её матери. Собрались лишь соседи, знавшие мать Наристе, и несколько человек, учившиеся с ней в одной школе. Юрту устанавливать не стали, не нашлось даже плакальщиц, которые могли бы оплакать усопшую. Как правило, церемонией похорон занимались близкие родственники, но ни Жаныл, ни Тамила, ни даже Анара не имели никакого понятия кого звать, к кому обращаться. После погребения всех присутствующих пригласили в дом, где была прочтена заупокойная молитва местным имамом. В течение недели двери дома Наристе не закрывались, каждый день приходили люди, знавшие покойную. Тамила ежедневно посещала новорожденную девочку, забрать из роддома они не имели права, поэтому решили дождаться приезда Атая, который должен был вернуться через десять дней.

Однажды Анара попросилась с Тамилой в роддом посмотреть на сестренку, но Тамила мягко отказала, сказав, что девочка еще не окрепла и не будем подвергать её организм угрозе. Анара, к удивлению своей тетки, спокойно приняла известие и терпеливо решила ждать, когда можно будет увидеть свою сестренку.

После смерти Наристе она подолгу молчаливо ходила по дому, а когда прошло девять дней со дня смерти Наристе, они вернулись в город. После приезда Анара, сидя на кухне, объявила теткам, что намерена взять академический отпуск и нянчить сестренку, и что самое неожиданное, так это решение не говорить ничего о своем рождении Атаю и оставить все как есть. Анара теперь боялась причинить боль кому-то из близких и тем более отцу, которого и без этого ожидает по приезду известие.

Это решение двадцатилетней девушке далось тяжело, ей пришлось заглушить своё эго, принесшее до сих пор только боль, перешагнуть через свою обиду и гордыню, чтобы понять необходимость такого шага.

* * *

«Из истории средних веков народов, населявших северо-западную часть евразийского континента, вспоминается почему-то легенда о Проматери Юммо. Весной, когда земля согревалась и оттаивала от последних снежных покровов, а молодая поросль травы только начинала пробиваться через обновленную и отдохнувшую зимой землю, у народов мордвы начинались народные игрища. Обязательным ритуалом в это время года считалось катание на качелях. По легенде Юммо спускалась с небес на лодке и благословляла землю на плодородие, и всех женщин человеческого рода к деторождению. Старые идолопоклонники знали, что если земля будет плодоносить, то и род их не прервется, нужно только следовать установленным и незыблемым со времен зарождения Земли правилам. Ведуны не зря грозили незамужним и рассказывали страшные притчи о гневе Проматери Юммо, предупреждая, что, как только люди на Земле перестанут слышать послания Проматери и не будут покорны её небесным законам – прекратит плодоносить Земля, и женщины перестанут рожать великих воинов…. Качели, подвешиваемые на высоких массивных ветвях деревьев, символизировали лодку, на которой Проматерь Юммо спускалась к людям. Незамужняя девушка, раскачиваясь на таких качелях, оказывалась между небом и землей, являя собой микрокосмос, который, в свою очередь, имел свою проекцию в макрокосмосе и в процессе катания получала энергию двух стихий, которые по старому преданию когда-то были единым целым. Поднимаясь высоко к небу на качелях, девушка тем самым здоровалась с солнцем – символом духовной жизни, опускаясь снова к земле – поклонялась этой стихии, дававшей ей насущную пищу. Если на качелях раскачивалась пара – это было равносильно получению благословения свыше и парень, получавший разрешения прокатиться с незамужней девушкой, впоследствии становился её спутником жизни…

Легенда о Юммо забылась и осталась лишь намеком в детских сказках… истощилась Земля, Юммо всё реже и реже спускается на землю… Женщины теряют свою способность рожать, мужчины перестают быть мужами… И даже безвредные качели стали редкостью в огромных городах и деревнях…»