Останься со мной навсегда

В последующие недели Констанс возобновила свои одинокие прогулки по Риму. Теперь она нуждалась в них не только для того, чтобы обрести связь с прошлым, — ей было необходимо обрести связь с самой собой. Всякий раз, подходя к зеркалу, она видела в нем эту совершенно чужую ей девушку — красивую, юную, но совершенно чужую. Она все никак не могла поверить, что эта девушка — она. Ее новое лицо казалось ей какой-то маской, надетой на нее специально для того, чтобы скрыть ее суть, чтобы запрятать подальше от глаз окружающих и от ее собственных глаз настоящую Констанс Эммонс, ту Констанс Эммонс, в обществе которой она прожила сорок пять лет.

Сорок пять лет… Ей было сорок пять, но она выглядела на двадцать, если не на восемнадцать. Может, лучше подходить к проблеме с этой точки зрения? Сейчас она мало походила на себя саму, зато была молода. А ее прежнее лицо было лицом зрелой женщины, состаренной годами и измотанной душевными страданиями.

Но как она ни старалась видеть положительную сторону ситуации, она все равно чувствовала себя потерянной в своем новом облике. Потерянной и чужой самой себе.

На улице люди — точнее, мужчины — пялились на нее так, что ей казалось, они знают о том, что она сделала пластическую операцию и что это лицо на самом деле не принадлежит ей. Многие из них пытались завязать с ней знакомство, наверное, просто из любопытства, чтобы иметь возможность получше разглядеть ее лицо… Так, по крайней мере, думала она. Ей как-то не приходило в голову, что мужчины уделяют ей знаки внимания вовсе не потому, что замечают в ее лице что-то странное. Разве может мужчина, тем более итальянец, оставить без внимания красивую юную блондинку, бродящую в одиночестве по улицам?

Ее новое лицо было действительно очень красиво, только это была какая-то неживая красота — так, по крайней мере, казалось ей. Ей удавалось немного оживить его с помощью умелого грима. Она также сходила в парикмахерскую и слегка осветлила волосы — в юности они были у нее светлее, чем сейчас, и отливали золотом. Ее волосы отросли за последние месяцы, и она не стала их стричь — ведь тогда она носила их длиною почти до пояса. У нее были от природы очень красивые волосы — густые и пышные. Спереди они ниспадали крупными естественными локонами на ее лицо. На ее теперь помолодевшее лицо.

Габриэле всегда говорил, что у нее чудесные волосы. Он так любил дотрагиваться до них, погружать в них лицо, вдыхать их запах… Иногда, во время прогулок по знакомым улицам города ее счастья, ей казалось, что сейчас она непременно встретит его — и все снова будет как тогда. Конечно же, он ждет ее за углом того старинного дворца с маленьким садиком, разбитым прямо на крыше, или присел на край фонтана посреди той площади, но она не может разглядеть его за водяными струями…

Однажды, гуляя по Риму, Констанс заметила, что за ней следует серебристая «ауди». Она не видела человека, сидящего за рулем, потому что старалась не смотреть в ту сторону. Желая избавиться от своего преследователя, она ускорила шаг и углубилась в лабиринт узких пустынных улочек, разветвляющихся от маленькой площади с фонтаном. Но машина продолжала ехать за ней на расстоянии нескольких шагов, прибавляя скорость, когда она ускоряла шаг, и замедляя ход, когда она шла медленнее. Это начинало действовать ей на нервы.

Стояла середина декабря, день был холодным и ветреным. Она зябко куталась в свою роскошную норковую шубу и время от времени прижимала к щекам руки в перчатках из мягчайшей замши. Ее новое лицо страдало от этого промозглого ветра — после операции ее кожа стала очень чувствительной к холоду и к сырости, не спасал даже слой питательного крема и жидкой пудры, который она наложила перед тем, как выйти на улицу.

Свинцово-серое небо хмурилось над ее головой, словно желая напомнить ей о том, что она — вовсе не та юная девушка, какой некогда была, что ей уже сорок пять лет, а юность и счастье остались для нее в далеком прошлом. Доктор Рисполи вернул молодость ее лицу, но не ей самой. И даже если бы ее новое лицо было точной копией лица двадцатилетней Констанс Эммонс, она бы не стала от этого счастливее. О каком счастье могла идти речь, если того, с кем она впервые в жизни познала настоящее счастье, нет рядом?

Он сейчас в Полинезии с ее дочерью… С ее взрослой дочерью. Смешно, да и только: ее дочь, наверное, выглядела старше, чем она сейчас.