Останься со мной

Оган скривился. Толку было спасать братьев, если сейчас все равно под нож вести. Среди множества вариантов морока магия кровной личины накладывалась только добровольно, только на ближайшего родственника и держалась не более семи дней. Плюсом была полная идентичность. Ни одна магическая проверка не могла выявить подмену. Оган неоднократно ездил по отцовским делам, принимая его личину, и очень многое узнал в тех поездках. Например, о том, что друзей у него гораздо меньше, чем он полагал. А молодые барышни одинаково падки как на едва оперившегося княжича, так и на припорошенного сединой главу семейства.

— Не морщись. Парням придется вырасти, и очень быстро. Не выйдет больше у материнской юбки сидеть. Да и охраны там будет хоть ложкой ешь.

— Ладно, дам на три дня. А там или я вернусь…или досрочно спадет.

— Добро, тогда держи. — Гор выложил на стол ярлык своего рода и два увесистых мешка с серебром. – Вот тут твои прежние имя и фамилия. Только не суйся в портальные избушки и храмы Сварога. И вообще поменьше с магией контактируй. Увы, лететь придется на дирижабле. Возьмешь мой, личный, он быстрее и его магией не отследить. Но надеюсь, Василий будет всеми силами сдерживать распространение информации, и ты успеешь все решить. Наличные вот, в банки не суйся. Все, давай. Да помогут тебе боги.

Гор протянул сыну руку и искренне пожелал ему удачи. После Оган зачаровал своей кровью кольцо, выбрав из двух братьев Зея. Все же он позубастей. Да и на поведение Изборы хотелось бы взглянуть.

Меньше, чем через час, с центральной стыковочной станции Борейского княжества вылетел личный дирижабль Гора Смогича по документам с единственным пассажиром, а по факту пустой. Оган доверял отцу, но и о том, что царские артефакторы дышат в спину, не забывал. Вместо этого он купил у юркого анчутки билет на второй класс. Ушлый бесенок, видя, что пассажир натянул малахайку[1] на самый нос и кроется воротником, якобы от ветра, еще и предложил провести мимо контроля. Оган согласился, про себя решив, что непременно стоит вернуться к вопросам безопасности после.

Если у них с Василисой будет это самое «после».

Устроившись поудобнее в самом хвосте гондолы, он оглядел своих попутчиков. Кто-то уже достал кости и призывно стучал ими, предлагая скоротать время за игрой, кто-то разворачивал специально приготовленную в дорогу курицу. Двое мальчишек били яйца об лоб друг друга. Бах! И Победитель рыдает, растирая ушибленную голову. Огану вспомнилась Василиса, их первая встреча и ее желание лететь вторым классом. Интересно, что она увидела здесь. Прикрыв глаза и вытянув в проход ноги, он пожелал:

«В первую ночь, на новом месте, пусть приснится жених невесте… Наоборот тоже можно».

Посмеялся над собой уже на краю дремы и позволил себе уйти в чуткий сон пассажира, который четко знает, когда его остановка. Забытье выдалось зыбким и беспокойным, как это часто бывает в пути, если кресло, в котором сидишь, не отличается удобством и мягкостью. Несколько раз во сне он чувствовал, как его зовет Василиса, но горло сдавило, мешая ответить. Она почувствовала его на расстоянии и перестала звать. А он явственно увидел ее глаза, полные ужаса.

«Попович, сзади!»

Дирижабль тряхнуло. Оган проснулся. В корпус гондолы ударило что-то тяжелое. Народ начал вскакивать с мест, поднимая волну шума. На палубе тут же возник ветровой. Загудел, как труба осадная, и как только народ стих, приказал:

— Сядьте. Перед нами взорвался дирижабль. Наши капитаны пытаются увести судно от обломков, поэтому лучше успокойтесь и скажите, кому сбитня подать. Ромашкового.

Люд расселся, у кого была такая возможность, прильнули к окнам. Расплакались дети, чувствительные ко всякой беде.

У Огана только от одной мысли, какой участи он только что избежал, заморозилось все внутри. Всю оставшуюся дорогу его не покидало противное чувство, будто у левого плеча сидит Макошь, глядит на него пристально и мыслит, обрывать ли кудель или еще запустить веретено, да посмотреть, какова выйдет нить. Какой уж тут сон. До самой посадки как на иглах. Хуже нет — вот так сидеть без дела да гонять по кругу тревожные мысли.

Восточный Феод встретил предрассветным морозом, толчеей и сонным перекрикиванием извозчиков. Видимо, новости о катастрофе еще не просочились в массы. Оган, не тратя времени понапрасну, поймал паровую повозку и отправился в отделение полиции. За время полета у него созрел мало-мальски приемлемый план действий, включающий в себя варианты «аз», «буки» и совсем нежелательные «веди».

Как муж Василисы, он имел право потребовать ее дело, но тогда бы пришлось раскрыться, а значит, преподнести себя царю Василию на блюдечке с голубой каемочкой. Поэтому придется действовать иначе. Но для начала требовалось попасть в здание полиции, что само по себе не так-то просто.

— День добрый, — Оган одарил сонного дежурного самой хищной из своих улыбок. — Подскажите, кто ведет дело Сабуровой Василисы Ольгердовны?

Дежурный в ответ подозрительно сощурился.

— А вам зачем?